Первым двигателем в деле уменьшения смертных казней стал экономический интерес, который убеждает человека, что для него выгоднее получить за свою обиду и за свои потери материальное вознаграждение, чем успокоить себя убийством врага. Это первое, хотя и очень слабое, торжество рассудка над чувственностью и вместе с тем первое, стихийное уменьшение смертных казней.
Но как убийство в отмщение, так и материальное вознаграждение сначала служат наказанием за всякое преступление без различия, как за намеренное, так неосторожное и случайное. Для водворения этого различия необходима была нейтральная сила, стоящая вне отношений обиженного к обидчику: такою силою явилась общегосударственная власть. Она по свойственной каждому возникающему учреждению слабости сначала робко выполняла эту задачу, даже сама отчасти подчинялась господствовавшим обычаям безразличия.
Общегосударственная власть застала уже смертную казнь как готовое и вполне выработанное учреждение в виде убийства в отмщение. Будучи различны по способу назначения и по объему, убийство в виде мести и смертная казнь в виде наказания в сущности есть одно и то же: и то и другое состоит в лишении жизни; и то и другое обрушивается на голову виновного или, по крайней мере, того, которого считают виновным.
Первоначально это родство было еще ближе: убийство в виде мести сопровождалось разрушением и истреблением дома и грабежом имущества; очень часто, уже в период государственных наказаний, дом казненного был или разрушаем, или сжигаем, а конфискация имущества, заменившая личный грабеж, оставалась до конца XVIIIстолетия.
Но является очевидным ,что общегосударственная власть не только не первая стала употреблять смертную казнь, но, взяв в свои руки выработанное обществом учреждение, мало-помалу стала ограничивать применение этого наказания; самое первое появление общегосударственной власти было в ограничением смертной казни. Ограничение это шло крайне медленно, шаг за шагом, и дело его до сих пор не окончено.
Римская Империя хотела установить законы, охраняющие жизнь раба от произвола господина. В самом обществе возникает мысль, что раб есть такой же человек, как и господин. Философ Сенека (умерший при Нероне) решительно утверждает, что существует родство между всеми людьми. Это убеждение скоро проникает и в юриспруденцию II и III веков. При Нероне законом запрещено было принуждать рабов сражаться со зверьми. Были пытался изъять рабов из уголовной подсудности их господ и подчинить их общим судам, которые бы одни могли присуждать к смертной казни. Но, пока рабство существует в главных своих чертах, законодатель бессилен охранить личность раба от произвола господина; он поставлен в дилемму: или защищать раба от произвола господина и подрывать в существе основы рабства, или смотреть сквозь пальцы на жестокости господина, не желая подвергать опасности существование самого института. Римский законодатель был в таком положении, что он не хотел и не мог желать уничтожения рабства.
И действительно, самые важнейшие законы, которые отняли право жизни и смерти у господ над рабами, скоро впали в забвение.
Вся история рабства, доказывает, что оно имело громадное, если не преобладающее, влияние на смертную казнь, на объем и формы ее применения. В этом различают два вида рабства. Первый вид, когда господин есть абсолютный, бесконтрольный владыка своего раба, когда он его предает смерти без всякого суда и права по самому ничтожному поводу, за самые легкие вины и просто по прихоти. В этот период рабство бывает обильнейшим источником смертных казней, и если число рабов велико и пополняется беспрестанно в основном за счет войн , количество смертных казней доходит до громадных размеров,
Ко второму виду рабства можно отнести те отношения, которые существовали в средние века. Главное различие между рабством феодальным и Римским находят в том, что первое было мягче второго. На самом же деле рабство феодальное от X до XIV столетия по своему существу очень похоже на рабство римское. Феодальный сеньор владел рабом, в которого был превращен почти каждый западно-европейский поселянин с конца X и по конец XIIIв. . Он продавал его с землею и без земли , дарил , пользовался правом собственности по отношению к его имуществу и его семье. Сеньор для подданного был законом, судьей и палачом. Все те средневековые смертные казни за маловажные преступления, отчасти оставшихся в действии до конца XVII столетия, обязаны своим происхождением рабству: так, например, смертная казнь за домашнее воровство, как бы оно ничтожно ни было, за порчу дерев и т. п.
Русский холоп так же, как раб прочих народов, имел значение вещи, что видно из того, что за убийство его платилась не вира, как за свободного, а только урок, как за порчу всякой другой вещи, и притом не родственникам убитого, а его господину.
С укреплением государственной власти начинается ограничение наказания прежде всего за ненамеренные и случайные происшествия, но власть эта была так слаба, а безразличие так сильно, что, вводя хотя некоторое относительное различие в мести, та же власть допускала почти полное безразличие относительно случая : бедный человек, нравственно невиноватый в случайно причиненном вреде другому, все-таки должен был платить высокий выкуп и, будучи не в состоянии уплатить его, платился или жизнью, или свободою; богатый человек, виноватый в злонамеренном преступлении, легко мог откупиться только деньгами.
Жадность судьи часто была обстоятельством, которое решало участь беззащитного крестьянина, призванного к уголовной ответственности: судья произносил над ним смертный приговор, потому что неизбежным последствием осуждения на смерть была конфискация имущества осужденного в пользу судей.
Вполне зависимое экономическое положение, те чрезвычайно тяжелые повинности, которые крестьяне отбывали в пользу сеньоров, служили неистощимым источником столкновений и тем или другим путем доводили крестьянина до смертных казней.
В это время государство берет само на себя власть наказывать раба за тяжкие преступления, оставляя господину право домашнего, дисциплинарного наказания за меньшие вины и незначительные проступки. Нет сомнения, что с этой переменой происходит уменьшение смертных казней, особенно тех, которые совершались по самым ничтожным поводам или по лютому нраву господина. Нет сомнения также, что в истории развития уголовного права чрезвычайно важна та перемена, которая передает право жизни и смерти из рук одного человека в руки какой бы то ни было власти, хотя бы и плохо организованной. Но, с этой переменной жизнь раба все же не получает одинаковую цену с жизнью полноправного гражданина. История, доказывает, что сама общегосударственная власть, берущая в свои руки уголовную юстицию над рабом, в большей или меньшей степени проникается тем взглядом на рабов, которого держатся отдельно их господа.
Так, она сначала не прямо запрещает убивать за ненамеренное и случайное преступление, а только доставляет средства лицам, имевшим несчастие нечаянно совершить вредное действие, скрыться от мести: отсюда берут свое происхождение убежища, которые существовали у всех народов в большем или меньшем объеме. Далее, сама общегосударственная власть различает преступления от намеренных и случайных тем, что отказывается от материального вознаграждения за случайные преступления и начинает решительнее запрещать за подобные действия убийство в отмщение. С этого же времени она начинает ограждать от мести невинную семью, малолетних и сумасшедших, совершающих преступления в состоянии невменяемости. Борьба общегосударственной власти с безразличием, шла слишком долго и слишком медленно, но каждый ее успех на этом пути сопровождался уменьшением смертных казней.
Но власти светская и духовная, совершавшие, вместе со своим усилением, уменьшение смертных казней, не могли вследствие общественного, экономического, умственного и религиозного состояния народов относиться нейтрально к преступлениям трех видов — против государства, против религии и нравственности .Эти преступления карались с особенною жестокостью; смертная казнь была единственным наказанием без различия важности и меры вины; количество действительных казней за эти преступления было огромным.
Во всей Европе существовали законы, по которым за участие в совершении государственных преступлений казнили смертью не только главных виновников, но второстепенных и самых отдаленных участников, и даже тех, которые случайно знали, но по небрежности или по другим, не имевшим никакого отношения к преступлению причинам, не донесли. В царствование Генриха IV в 1603 г. во Франции был казнен королевский повар за то, что он не донес о сделанном ему предложении отравить короля, хотя доказано было, что он предложение это отвергнул. В 1722 г. был казнен в Москве сумасшедший Левин за то, что называл Петра I антихристом. Вместе с ним казнены были четыре человека за недонесение о слышанных словах От смертной казни за недонесение во всей Европе не были изъяты дети против родителей и обратно, супруги, ближайшие родственники и т. п. Малейшего подозрения достаточно было для привлечения к ответственности; тайным и явным доносам дан был широкий простор - за клевету не наказывали и обещали награду в случае подтверждения доноса; при собирании доказательств не соблюдали общепринятых правил определения достоверности : выслушивали самых недостоверных свидетелей, собирали самые малодоказательные улики, и на основании их произносим был смертный приговор.
Употребление пытки еще более способствовало произнесению легкомысленных смертных приговоров. К числу улик причислены были следующие обстоятельства: волнение обвиняемого, бегство его, молва, обвиняющая его в преступлении, близость его дома к месту преступления, дурная физиономия, низкое имя, лживые показания, молчание.
Перечень преступлений против религии был очень обширен у всех народов.
Так, у греков она полагалась за следующие действия: 1) осквернение храма; 2) открытие мистерий; 3) материальное оскорбление святыни не только намеренное, но и ненамеренное, совершенное даже детьми и безумными; 4) клятвопреступление; 5) распространение учения, противного господствующей религии; 6) святотатство. У римлян в языческое время были причислены к этим преступлением следующие: воровство, святотатство, магия и волшебство, распространение учения, противного господствующей религии.
В то время религиозное разномыслие считалось более тяжким преступлением, чем делание фальшивой монеты и даже убийство. еретик был поставлен вне закона; жители страны, где появлялись еретики, обязаны были преследовать их; в противном случае, налагалось запрещение на всю страну, в которой вследствие того останавливались общественное богослужение, отправление таинств, погребение мертвых. Результатом этого духа законов были казни альбигойцев, еретиков, мавров и евреев в Испании, протестантов в Нидерландах и во Франции. В одной Испании, по самому умеренному исчислению , сожжено было с 1481 г. по 1783 г. 31 тыс. 912 человек живыми, 16 февраля 1568 г. святая инквизиция осудила на смерть всех жителей Нидерландов как еретиков.
Другое средневековое преступление — волшебство — было преследуемо с такою же ревностью и служило постоянным поводом и предлогом смертных казней.
В средние века существовало всеобщее убеждение, что люди, особенно женщины, могут вступать в непосредственное общение с дьяволом на пагубу своим ближним. Законы этого времени предписывали сжигать всех тех, которые вызывают злых духов, советуются с ними, кормят и награждают их, вступают в плотские сношения с злыми духами, сами одержимы злым духом или вселяют его в других. Волшебство считалось самым тяжким преступлением, неизмеримо тягчайшим, чем убийство, и даже более тяжким, чем ересь. Число казненных во всей Европе за колдовство громадно. Например, во Франции, в Каркассоне, с 1320 по 1350 г. приговорено было к наказанию 400 ведьм, из них более половины было сожжено; в тот же период времени в Тулузе осуждено было 600 человек, и из них две трети погибло на костре; а в 1357 г. Судьи хвалились друг перед другом количеством сожженных служителей дьявола. Но ни одна страна не прославилась так своею ревностью в деле истребления колдовства, как Германия. С 1590 по 1600 г. в Брауншвейге каждый день сжигали от 10 до 12 ведьм, и на месте казни так много стояло обгорелых столбов, что их можно было принять за небольшой лес. В окрестностях Трира в двадцати деревнях сожжено было с 1587 по 1593 г. 368 лиц; по летописям , во всем округе было сожжено в разное время около 7 тысяч человек.
