Во-первых, судебная практика знает случаи совершения высокой степени общественной опасности деяний, которые за пределами соучастия вообще не могут быть рассмотрены. Возьмем хрестоматийный пример. А., зная о готовности Б. убить свою жену, если найдет оружие, подбрасывает тайно ему пистолет, которым законно владел; убийство совершается. Здесь очевидно, что А. действует совместно с Б. (фактически передает оружие) и осознает совместность поведения и общность результата; действует совместно с А. (фактически приобретает оружие), но не осознает совместности поведения и общности последствий. Действия Б. мы будем рассматривать как умышленное убийство, тогда как поведение А. остается вне рамок уголовно-правовой квалификации, что едва ли приемлемо в силу его высокой общественной опасности. В теории было высказано предложение о квалификации таких действий как покушения (приготовления) к совершению соответствующего преступления в соучастии, которое было подвергнуто обоснованной критике, поскольку: 1) при покушении и приготовлении речь идет о неоконченном преступлении, здесь же преступление доведено до конца и преступный результат находится в объективной связи с действиями "скрытого" пособника; 2) пособник остается неизвестным для исполнителя осознанно.
Во-вторых, предложение о создании отдельных норм в Особенной части в целом приемлемо. Однако подобное не спасает от необходимости более глубокого рассмотрения и решения проблемы. Такая норма для случаев неосторожной утраты оружия существует — небрежное хранение оружия. Предположим, что создано нечто подобное для умышленных соответствующих действий. При этом сразу возникнет вопрос: на каком основании за вред, причиненный одним лицом, отвечает другой. Согласно общей теории права таковое возможно лишь при соучастии и прикосновенности; других форм взаимосвязи поведения нескольких лиц и его результатов в действующем праве не предусмотрено.
В-третьих, рассматривая совместность, мы выделяли два уровня. И с этой позиции вполне приемлемо признание А. соучастником преступления, поскольку он функционально связан с Б., имеется общий результат их совместных действий, поведение А. обусловливающее-опосредованно связано с общим результатом, существует вина А и в отношении функциональных связей, и по отношению к последствию. Именно поэтому следует признавать его соучастником в преступлении: пособником в умышленном убийстве. Однако второй уровень совместности — все вместе — настолько низок, что мы второго участника соучастником не признаем, да это в приведенном примере и не имеет значения, поскольку все равно мы привлекаем его как индивидуального исполнителя.
Установлено, что Усманов, Горюнов, Парфенов и Шачнев в составе банды совершили ряд преступлений.
Вечером 14 марта 2000 года они встретили ранее не знакомую П. и привезли ее в дом, где проживал Горюнов. Во время распития спиртного между П. и Горюновым возникла ссора. Горюнов нанес потерпевшей удар в голову, отчего она упала на диван, а сам сел ей на спину. Парфенов и Шачнев стали удерживать потерпевшую за руки и ноги, а Горюнов в это время душил П., пока не наступила ее смерть. После этого Горюнов и Шачнев совместно с Усмановым вывезли труп потерпевшей в лесопосадку.
Действия Усманова квалифицированы судом по п. п. "ж", "з" ч. 2 ст. 105 УК РФ как убийство, совершенное организованной группой и сопряженное с бандитизмом.
В надзорной жалобе осужденный Усманов просил переквалифицировать его действия на ст. 316 УК РФ, мотивируя тем, что непосредственного участия в лишении жизни П. он не принимал, о ее убийстве либо о сокрытии преступления с другими осужденными заранее не договаривался.
Президиум Верховного Суда Российской Федерации переквалифицировал действия Усманова на ст. 316 УК РФ, указав следующее.
По смыслу уголовного закона действия виновного как убийство, совершенное организованной группой, могут быть квалифицированы, если по делу будет установлено, что группа из двух или более лиц объединена умыслом на совершение одного или нескольких убийств. При этом такая группа, как правило, тщательно планирует преступление, заранее подготавливает орудия убийства, распределяет между участниками группы роли, которые каждый из них будет исполнять в процессе совершения убийства. Поэтому действия всех участников организованной группы квалифицируются как соисполнительство.
Однако по настоящему уголовному делу таких признаков не имеется.
Приговором суда установлено, что Усманов лишь принял меры к сокрытию трупа потерпевшей. Никаких действий, направленных на лишение жизни П., либо на оказание в этом в какой-либо форме содействия другим осужденным, Усманов не совершал.
Вывод суда о том, что Горюнов "рассчитывал на помощь Усманова", является предположением, поскольку не подтвержден доказательствами, изложенными в приговоре.
Признавая соучастие с односторонней и двусторонней субъективной связями, нужно отметить, что их значение в реализации форм соучастия будет различным. Двусторонняя субъективная связь имеет большое значение при соучастии, поскольку является первым необходимым элементом согласованности поведения соучастников. От ее стойкости зависит степень согласованности, сорганизованности действий соучастников. На наш взгляд, степень стойкости двусторонних субъективных связей можно дифференцировать на двух уровнях: 1) осознание и предвидение либо непредвидение при возможности и долженствовании предвидения совершения в соучастии единичного преступления и 2) осознание и предвидение совместного совершения в будущем нескольких преступлений. В последнем варианте степень стойкости создает устойчивость соучастия.
Судом установлено, что Н. и В. с целью убийства нанесли удары ногами по телу и голове Ш., затем В. согласился с предложением Н. убить Ш., чтобы он не сообщил в милицию об избиении, и шнуром от электроприбора сдавил ему шею.
Потерпевшему Ш. были причинены телесные повреждения, оценивающиеся как причинившие средней тяжести и тяжкий вред здоровью, а также как не причинившие вред здоровью. Смерть его наступила от механической асфиксии в результате сдавления органов шеи петлей при удавлении.
Сделав вывод о совершении убийства группой лиц, суд квалифицировал действия В. по п. "ж" ч. 2 ст. 105 УК РФ, а Н. - по ч. 4 ст. 33 - п. "ж" ч. 2 ст. 105 УК РФ.
Мотивируя такую юридическую оценку действий виновных, суд указал, что "хотя сам Н. не принимал непосредственного участия в лишении жизни потерпевшего, он избивал Ш., после избиения, которое было направлено именно на лишение жизни потерпевшего, предложил В. совершить убийство Ш., что последний и сделал".
Судом указано, что в действиях осужденных усматривается "сложное соучастие в убийстве группой лиц" и "данное убийство было совершено именно группой лиц с распределением ролей каждого".
Из приговора не ясно, почему действия виновных, изначально направленные на лишение жизни потерпевшего, совершенные группой лиц, получили такую правовую оценку.
Установленные судом обстоятельства не согласуются с квалификацией содеянного.
Между тем убийство признается совершенным группой лиц, когда два или более лиц, действуя совместно с умыслом, направленным на совершение убийства, непосредственно участвовали в процессе лишения жизни потерпевшего, применяя к нему насилие, причем необязательно, чтобы повреждения, повлекшие смерть, были причинены каждым из них.
Судом оставлены без оценки действия Н. который, как установил суд, с целью лишения жизни как и В. избивал потерпевшего ногами по телу и голове, из-за чего тот потерял сознание, при этом телесные повреждения причинили вред разной степени тяжести, в том числе и тяжкий.
Виновность осужденных в совершении других преступлений установлена собранными по делу, проверенными в судебном заседании, оцененными и приведенными в приговоре доказательствами.
Доводы В. о том, что судом не учтены показания свидетелей, которые "расходятся с материалами дела", не конкретизированы с ссылкой на показания конкретных лиц и те существенные моменты, на которые следует обратить внимание при сопоставлении с определенными материалами дела.
Между тем, доказательства по каждому из преступлений приведены в приговоре с их оценкой. Положенные в основу приговора доказательства согласуются друг с другом и подтверждают виновность В. в совершении преступлений.
Доводы Н. о непричастности к укрывательству убийства Т., угону его автомобиля опровергаются показаниями В. на предварительном следствии о том, что Н. помог ему перенести тело потерпевшего, спрятать его в канаву, присыпав травой, затем они хотели уехать на машине Т., развернули ее, толкали, но не смогли завести, а также показаниями свидетелей Стрельцова С. и Стрельцовой Л., видевших как в кабине автомашины "Москвич" - пикап зеленого цвета сидел мужчина, а второй толкал машину сзади, при этом свидетели описали внешность этих лиц.
Доводы В. о том, что судом не учтены показания свидетелей, которые "расходятся с материалами дела, не конкретизированы с указанием данных свидетелей и существа их показаний, в связи с чем не могут быть проверены.
Доводы Н. о том, что потерпевший Б. и его жена оскорбили его, проверены судом и обоснованно отвергнуты им со ссылкой на показания потерпевшего Б., свидетеля Б-ой и свидетеля Хабитуева.
Действия осужденных квалифицированы в этой части в соответствии с установленными фактическим обстоятельствами дела.
Одним из субъективных признаков соучастия выступает мотив; его сущность и значение ничем не отличаются от тех, что свойственны единолично совершенному преступлению — у каждого соучастника — свой мотив поведения; он может совпадать с мотивами другого (других) соучастника (соучастников) либо не совпадать. Естественно, что при соучастии, направленном на побочный результат, мотивация отсутствует, поскольку она как выражение потребности сопровождает только целенаправленный результат.
Последним субъективным признаком выступает цель. Традиционно признается, что мотив и цель соучастников могут быть различными. И если с мотивами в этом плане можно согласиться, то с целями все обстоит несколько иначе. При соучастии в направлении желаемого последствия всегда есть общий результат как общая цель соучастников; применительно к таким случаям у всех соучастников имеется одна цель, и она разной быть не может. Другое дело, что подобная цель может быть только промежуточной, и тогда конечные цели каждого соучастника могут расходиться (один участвовал в убийстве, чтобы избавиться от неверной супруги; другой — чтобы отомстить за отсутствие взаимности, третий — чтобы получить наследство). Если имелось соучастие в направлении побочного результата, то цель здесь как конкретизированная потребность отсутствуя вообще.
Итак, на основе полученных представлений о признаках соучастия вернемся к определению его, указанному в уголовном законе – это "умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления", в котором необходимо обратить внимание на фразу "участие ... в совершении преступления" и попытаться ответить на вопрос о соотношении этих двух факторов — участия и совершения преступления. Дело в том, что законодатель вольно или невольно разделил их формально-логически, эти (факторы существуют в законодательном определении как отдельные, самодостаточные: с одной стороны есть совместное участие, а с другой — совершение преступления. Как выше уже было сказано подобное было заложено теорией уголовного права еще в конце XIX — начале XX вв. Ситуация ухудшается еще тем, что в законе термин "умышленное" повторен дважды, применительно к совместному участию и к совершению преступления, что еще более усиливает иллюзию их самостоятельности, при которой вроде бы имеют место поведение-участие и поведение-совершение преступления. На самом деле ничего подобного не существует.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11
