Соотношение понятий «субъективное право» и «законный интерес»
В современный период эта проблема приобретает большую практическую значимость, ибо законные интересы позволяют удовлетворять и защищать в юридически-легитимном порядке многие вновь появившиеся интересы, которые прямо не закреплены субъективными правами (например, законные интересы беженцев в приобретении российского гражданства, многочисленных групп населения в стабилизации экономики в России, в больших инвестициях, законные интересы предпринимателей как можно быстрее и без излишней волокиты получить лицензию на осуществление определенной деятельности, на получение значительного кредита в банке и конкретного помещения в аренду, на уплату справедливых и разумных налогов и т.п.). Полноценный научный анализ призван подвести под эту категорию (уже давно существующую на практике) необходимую обновленную теоретическую базу, что позволит в условиях реформирования российского общества правильно определить ее место и роль среди других правовых явлений, откроет новые возможности по ее применению на практике.
Обобщая появившуюся в последние годы литературу по данному вопросу, важно выработать четкие критерии разграничения субъективных прав и законных интересов, что, бесспорно, может помочь более полной реализации потребностей и запросов граждан, иных субъектов права.
Кроме всего прочего, в связи с расширением действия принципа «дозволено все, что не запрещено законом», статус законных интересов резко возрастает. Между тем, как отмечалось в Послании Президента РФ Федеральному Собранию в 1995 г., «многие россияне до сих пор не знают, как в новых условиях отстаивать свои законные интересы – куда пойти, к кому обратиться, что рискованно, а что надежно; что можно, а чего нельзя».[3]
В законодательстве одним из первых нормативных актов, закреплявших категорию «законный интерес», явился ГПК РСФСР, принятый 7 июля 1923 г. Статья 5 названного акта гласит: «Суд обязан… способствовать выяснению существенных для разрешения дела обстоятельств и подтверждению их доказательствами, оказывая обращающимся к суду трудящимся активное содействие к ограждению их прав и законных интересов…». Из данной статьи видно, что уже в тот период законодатель различал субъективное право и интерес, не опосредствованный этим правом, но являющийся самостоятельным объектом правовой охраны. Прилагательное же «законный» наполняет его более юридически определенным содержанием, придавая ему как бы новое качество.
Категория законного интереса употребляется также в ст. 12 Постановления ЦИК и СНК СССР «Об основных принципах организации государственного нотариата», принятого 14 мая 1926 г., а затем и в ст. 7 Положения о Государственном нотариате РСФСР, утвержденного ВЦИК и СНК 20 июля 1930 г.
В процессе обсуждения ст. 2 Проекта Положения о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик в 1938 г. было предложено следующее дополнение: «В п. «в» вместо слов: «прав и интересов государственных учреждений и т.д.», лучше сказать: «прав и охраняемых законом интересов государственных учреждений», и далее по тексту проекта, так как правосудие защищает не всякие интересы организаций и учреждений, а лишь те из них, которые совпадают с общегосударственными интересами. Внести указанное уточнение необходимо и потому, что в п. «б» той же статьи 2, где речь идет о защите интересов граждан, сказано, что правосудие защищает интересы граждан, гарантированные Конституцией СССР или Конституциями союзных или автономных республик». 9
С середины 50-х годов категория законного интереса стала значительно активнее использоваться в законодательстве. Ее можно встретить, например, в п. 3 ст. 2, ст. 14, п. 4 ст. 23 Положения о прокурорском надзоре в СССР 1955 г.; в ст. 2 Основ законодательства о судоустройстве Союза ССР, союзных и автономных республик 1958 г.; в ст. 2, 5, 29, 30 Основ гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик 1961 г.; в ст. 2, 10 Закона о Прокуратуре СССР; в п. 2 ст. 22 Закона о народном контроле в СССР; в ст. 2, 15 Закона о государственном арбитраже в СССР; в ст. 1, 6, 7 Закона об адвокатуре в СССР и т.п.
О правовой охране законных интересов, осуществляемой наряду с правами и свободами, речь идет и во многих современных нормативных актах: в ст. 1 и 13 ГК РФ; в ст. 1, 7, 56 Семейного кодекса РФ; в ст. 2 АПК РФ; в ст. 1 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях; в ст. 1 УИК РФ; в п. 2 ст. 1 Федерального закона РФ «О прокуратуре Российской Федерации» и т.д.
Термин «законный интерес» активно используется в международно-правовых документах, а также в конституциях ряда стран. В частности, согласно основным принципам независимости судебных органов, принятым 7-м Конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями в сентябре 1985 г., каждый человек имеет право на судебную защиту своих прав и связанных с ними разнообразных охраняемых законом интересов в судах Российской Федерации, применяющих процедуру, рассчитанную на компетентное, быстрое и доступное разбирательство дела беспристрастным судьей или судьями.[4]
В ст. 24 Конституции Итальянской Республики прямо установлено, что «все могут в судебном порядке действовать для защиты своих прав и законных интересов». Термин «законный интерес» употребляется и в конституциях Швейцарской Конфедерации (ст. 34), Болгарии, Румынии, Кубы, а также ряда стран–членов СНГ (в ст. 8 Конституции Армении; в ст. 8 Конституции Кыргызстана; в ст. 99 Конституции Туркменистана; в ст. 20 Конституции Узбекистана; в ст. 44, 53, 122 Конституции Беларуси). Дважды (в ч. 2 ст. 36 и в ч. 3 ст. 55) термин «законный интерес» фигурирует и в Конституции РФ 1993 г.
В законодательном процессе, как и в науке, большое значение имеет традиционность терминологии, ее преемственность. Но, думается, не в этом заключается главная причина распространения категории «законный интерес». Как реальное явление и как юридическое понятие ее породила сама жизнь, обозначая ею самостоятельный объект правовой защиты. Понятие «законный интерес» не является чем-то случайным, оно имеет под собой реальную основу и используется в целях дополнительного обеспечения разнообразных нужд и запросов граждан. Право на существование этой категории уже ни у кого не вызывает сомнений.
Вместе с тем законодатель, употребляя данный термин в нормативных актах, не разъясняет его. Нет никаких указаний на этот счет и со стороны других государственных органов, т.е. отсутствует как аутентическое, так и легальное его толкование. Конституционный Суд РФ и Пленум Верховного Суда РФ, широко употребляя категорию «законный интерес» в своих различных постановлениях, разъяснениях и определениях, тоже не определяют этот термин. Иначе говоря, отсутствует и нормативное и казуальное толкование. Следовательно, органы, управомоченные на официальное толкование, тем не менее не раскрывают содержание указанного понятия.
Для решения данного вопроса необходимо поэтому остановиться на генезисе категории «законный интерес» в науке, в теории, а также на доктринальном ее толковании.
Один из первых ученых-юристов, кто ввел термин «законные интересы» в научный оборот, был Г.Ф. Шершеневич, в частности, он писал, что «члены одного общества выработали в себе привычку отстаивать всеми законными средствами свои права, восставать против малейшего нарушения их законных интересов, относиться недоброжелательно к нарушителям правового порядка, как к общим врагам, а соответственно тому и сами стараются не выходить из пределов своего права».[5]
И другие дореволюционные ученые-юристы разделяли термины «субъективное право» и «интерес», говорили об их самостоятельности, не всегда, однако, называя последний «законным». «Один интерес и его защита, – отмечал Ю.С. Гамбаров, – не дают понятия субъективного права. Не все интересы пользуются защитой и ведут к праву, точно так же, как и не все интересы, получающие даже защиту права, представляют собой субъективные права». «Охрана интересов может быть налицо, – заметил А.А. Рождественский, – и тем не менее, субъективное право не возникает». В другой своей книге он развивает эту мысль: «Могут существовать юридически-защищенные интересы, не будучи в то же время юридически-индивидуализированными сферами интересов, то есть не будучи субъективными правами».
Первые советские ученые тоже различали эти понятия и сделали значительный шаг вперед в исследовании данной проблемы. В частности, М.Д. Загряцков писал, что «нарушение не только права граждан, но и интереса может дать основание к возбуждению административного иска». И далее: «С того момента, когда нарушение цели закона дает основание для обжалования решения, презюмируемого неправомерным по этому признаку, – на защиту интересов гражданина, даже не входящих в область его субъективных прав, встает вся система законодательства, данного правопорядка и, даже более, вся совокупность правосознания эпохи».
В более позднее время заговорил об этой категории как о самостоятельном объекте правовой защиты В.А. Рясенцев. Он отмечал: «Вывод о возможной защите… не только прав, но и интересов потерпевших граждан и социалистических организаций вытекает из анализа ст. 2 и 6 Основ гражданского судопроизводства, предусматривающих защиту охраняемых законом интересов наряду с правами. Из сопоставления названных статей со ст. 6 Основ гражданского законодательства явствует, что отдельные способы защиты гражданских прав должны применяться и для защиты охраняемых гражданским законом интересов».[6] Но наиболее остро данный вопрос был поставлен В.И. Ремневым. «Право гражданина и его законный интерес, – писал он, – не одно и то же. Сущность права гражданина (его субъективного права) заключается в гарантированной возможности совершать определенные действия». Возможность же удовлетворения законного интереса «ограничена объективными условиями и главным образом экономическими».[7] В.И. Ремнев показал одно из отличий между категориями «субъективное право» и «законный интерес»: различную степень их материальной обеспеченности, гарантированности, что, на наш взгляд, является правильным.
Значительное внимание категории законного интереса уделили представители уголовного процесса (М.С. Строгович, В.И. Каминская, Я.О. Мотовиловкер, А.Л. Цыпкин, Э.Ф. Купцова, И.А. Либус, Л.Д. Кокорев, Н.С. Алексеев, В.Г. Даев и др.) и гражданского процесса (М.А. Гурвич, К.С. Юдельсон, Д.М. Чечот, А.А. Мельников, Р.Е. Гукасян и др.). М.А. Гурвич, например, считал, что в отличие от материального субъективного права охраняемый законом интерес (законный интерес) есть «выгода, обеспеченная не нормой материального, а охранительной, прежде всего процессуальной, нормой».[8]
С таким определением законного интереса трудно согласиться, поскольку оно является в какой-то мере односторонним. Не случайно позиция М.А. Гурвича была затем подвергнута справедливой критике, причем не только представителями науки материального права, но и самими процессуалистами.[9]
Законный интерес нельзя отождествлять с выгодой, как нельзя и утверждать, что он обеспечивается только процессуальной нормой. Это – более сложное явление, которое обеспечивается многими способами и средствами, институтами и нормами как процессуального, так и материального характера.
