Хотя большая часть исследований выполняется на материале современного дискурса, появляются работы, в которых рассматриваются метафоры в диахронии. Исследователи приходят к выводу, что несмотря на присутствие архетипичных метафор во всех культурах во все времена, развитие культуры, науки и техники может воздействовать на их частотность25. Метафорическая система общественных представлений о политической реальности также претерпевает изменения со временем. Американские, а затем голландские исследователи26 доказали, что вариативность системы политических метафор может рассматриваться двояко: 1) как зависимость изменения количества метафор в политическом дискурсе от изменения политической ситуации (например, в периоды выборов или кризисов число метафор заметно увеличивается); 2) как доминирование отдельных метафор и метафорических моделей в различные исторические периоды.
В последнее время, когда язык рассматривается не только как средство репрезентации значений, но и как средство коммуникации, деятельность, исследователи все чаще заявляют о дискурсивном подходе к анализу коммуникативных процессов и явлений, в том числе политических. Дискурс-анализ предполагает совокупность методик и техник интерпретации различного рода текстов и высказываний как продуктов речевой деятельности, осуществляемой в конкретных общественно-политических обстоятельствах и культурно-исторических условиях. Термин «дискурс» подчеркивает тематическую, предметную и методическую специфику таких исследований, нацеленных на выявление взаимосвязи структуры речевой деятельности с социокультурной средой ее порождения. В книге Л. Филлипс и М.В. Йоргенсен27 дается обзор теории и метода дискурс-анализа, как он представлен в работах зарубежных исследователей. Три подхода к дискурс-анализу - критический, дескриптивный и психологический - описываются комплексно, включая философские (онтологические и эпистемиологические) предпосылки, касающиеся роли языка в социальных структурах мира.
В рамках дескриптивного подхода особенно детально рассматривается теория дискурса Э. Лакло и Ш. Муфф как самая показательная постструктуралистская теория, основанная на идее о том, что дискурс формирует социальный мир с помощью значений28. К вариантам дескриптивного анализа дискурса относятся также комбинаторная теория кризисной коммуникации (CCC-theory), теория дискурсивного понимания метафоры, совмещение анализа политической метафорики с дискурсивной теорией демократизации и подобные29.
При критическом подходе дискурсу приписывается особо активная роль в конструировании политической реальности: «... язык-как-дискурс одновременно и та форма действия, с помощью которой люди могут изменить мир, и та форма действия, которая сама находится в историческом и социальном контексте и связана диалектическими отношениями с другими аспектами социального»30. Критический анализ политического дискурса изучает способы достижения господства в обществе социальной властью. Существует много вариантов критического анализа, но все они методологически восходят к трем основным школам: когнитивному анализу дискурса Т. ван Дейка, дискурс-анализу Н. Фэркло и немецкой школе критического анализа, включая социолингвистический анализ Р. Водак31.
Третий подход к дискурс-анализу, рассмотренный в книге Филлипс и Йоргенсен, - дискурсивная психология, - представляет собой социально-конструкционистскую форму дискурс-анализа, разработанную в социальной психологии. В отличие от когнитивистов это направление «трактует письменную и устную речь как конструкцию мира, сориентированную на социальное действие»32.
Традиционные методы изучения языка политики активно обогащаются достижениями нейролингвистических и психолингвистических теорий (см. обзор в книге Будаева, Чудинова33).
Наряду с вышеупомянутыми подходами с самого начала становления политической лингвистики (20-50-е гг. ХХ в.) для изучения политической коммуникации применялись методы квантитативной семантики, начало которым положил Г. Ласвелл34. Этот ученый, а вслед за ним Н. Лейтес, С. Якобсон и другие выявляли различные взаимосвязи между семантикой языковых единиц и политическими процессами, применяя контент-анализ для исследования общественных представлений о политической картине мира. Суть подхода состояла в группировке различных слов по тем или иным содержательным признакам в категории, затем подсчитывалась частота употребления в тексте выявленных категорий. Сравнивая с нормой частоту употребления слов данной категории конкретным политиком, например, можно судить о его позиции, основаниях аргументации, имплицитных смыслах его дискурса. По мере развития контент-анализа его методы становятся все более трудоемкими, требующими для обработки данных современных технических средств. В своей работе, посвященной анализу политического дискурса35, авторы указывают на недостатки контент-анализа при тематическом мониторинге политического дискурса: «... необходимость “отслеживания” множества тем и их сочетаний делает использование стандартного контент-анализа практически невозможным»36. Авторы разработали новую методологию мониторинга тематики политического дискурса, основной особенностью которой является широкое использование компьютерных методов обработки языковых данных. Контент-анализ соединяется с методами, используемыми в области информационного поиска, - информационно-поисковым тезаурусом.
Краткий обзор подходов к исследованию политического дискурса демонстрирует отсутствие единых терминологии и методологии. При этом очевидно, что на основе трех базовых подходов (риторического, когнитивного и дискурсивного) и ряда дополнительных методов формируется новая, современная методологическая система.
В качестве интегрирующего элемента разных подходов к политическому дискурс-анализу представляется возможным принять следующий тезис: «... политическая реальность осуществляется и конструируется в дискурсе и через дискурс (политические процессы конституируются и осуществляются через текст)»37, т.е., изучая язык власти, необходимо методы структурного анализа (риторические тактики и стратегии, стилистические приемы, анализ языковых единиц разных уровней) вписать в социокультурный политический контекст.
Рассмотрим применение комплексной методики политического дискурс-анализа на конкретном примере. Проанализируем обращение президента РФ Д.А. Медведева к российскому народу по поводу направления послания президенту Украины38. Данный текст является образцом институционального политического дискурса (президент - первое лицо государства, олицетворение власти). Сюжетной составляющей рассматриваемого дискурса является направление послания президента России руководству Украины, которое содержит резкую критику деятельности первых лиц Украины, что является основанием для отсрочки отправления российского посла в Украину.
Узловой точкой дискурса, вокруг которой организуются основные смыслы («послание», «Россия», «Украина», «отношения»), является внешняя политика. Социально-историческим фоном дискурса являются напряженные отношения между пограничными странами. Доминирующей в смысловой структуре текста является дихотомия «свой - чужой», характерная для политического дискурса. Она четко проявляется в коммуникативных стратегиях позитивной самопрезентации и негативного представления «другого»: «Россия стремится быть прогнозируемым, сильным, комфортным партнером для своих соседей»; «Мы всегда будем дорожить братскими связями с украинским народом...». Украина всячески препятствует установлению добрососедских отношений: «... российским компаниям приходится регулярно сталкиваться с откровенным противодействием со стороны украинских властей...».
Идентичность адресанта формируется вокруг ключевого знака «Россия», противопоставленного другому ключевому знаку - «украинские власти», - причем Россия репрезентируется исключительно со знаком «+», а «украинские власти» - со знаком «-»: Дмитрий Медведев прямо говорит, что его послание «содержит ряд сложных, нелицеприятных оценок действий высшего политического руководства Украины». Ключевой знак «Украина» рассматривается отдельно от знаков «украинская власть» и «официальный Киев». Россия и российская власть в лице президента не разделяются, подразумевая единую позицию власти и народа. Употребляя в своей речи местоимение 1-го лица («Я направил свое послание», «Я не раз говорил о том, что...»), президент говорит от лица России, подчеркивая свою ответственность за ситуацию. Согласно дискурсу президента, быть на стороне России - значит, быть на стороне, правой в моральном отношении, проводящей правильную, справедливую политику. Следовательно, принятие позиции украинского руководства является нелигитимным с точки зрения исследуемого дискурса.
Итак, основными функциями президентской риторики являются: 1) презентация своей позиции, реализуемая с помощью аргументации, направленной на ее легитимацию; 2) разоблачение и дискредитация позиции и поведения оппонента. На уровне локальной семантики данные стратегии реализуются с помощью набора риторических тактик.
Тактика противопоставления действий оппонентов:
Россия стремится быть хорошим партнером - Украина нарушает основополагающие соглашения; Россия празднует юбилей русско-украинского писателя, а Украина проводит кампанию по вытеснению русского языка и культуры; российские миротворцы воюют на стороне народа, подвергшегося нападению, а украинские власти обеспечивают оружием агрессивный режим Саакашвили.
Тактика дискредитации оппонента на фоне позитивной самопрезентации:
В то время когда Россия дорожит братскими связями с украинским народом, укрепляет гуманитарное сотрудничество, поддерживает украинцев, проживающих в русских городах и верит в возрождение добрых отношений, на Украине искажают историю и исторические факты, препятствуют развитию экономических связей и заключают договоры с другими странами, ущемляющими интересы России.
Тактика сильного лидера, уверенного в своей правоте:
«Я уверен, что наши отношения с украинским народом переживут любые проблемы»; «Убежден, должны наступить новые времена»; «Я уверен, что многогранные связи России и Украины обязательно вернутся ...»
Первые две тактики (самопрезентация и дискредитация оппонента) реализуются в тексте с помощью а) эксплицитно выраженных оценок («уровень [отношений] беспрецедентно низок»; «внешне гладкая риторика украинского руководства плохо сочетается с откровенным искажением ... эпизодов нашей общей истории») и б) образных средств. Концептуальную основу данного дискурса составляют характерные для современности базовые метафоры Верха-Низа («...связи России и Украины обязательно вернутся, но на качественно новый уровень...»), Механизма («... документ, абсолютно не стыкующийся с январскими российско-украинскими договоренностями»; «Напряженность в отношениях России и Украины действительно зашкаливает»), Растения («у нас общие исторические и культурные корни...»), Войны («Киев занял откровенно антироссийскую позицию»), Семьи («великий сын украинского и русского народа...»; «братские отношения»), Дома/Строения («Россия стремится быть прогнозируемым, сильным, комфортным партнером для своих соседей»). Дихотомия «свой (хороший) - чужой (плохой)» распространяется и на выбор ключевых метафор: для описания России используются образы Семьи, Братских/Родственных отношений, Организма, а украинское руководство предстает в образах Войны, Механизма, Болота («отношения с украинским народом ... не утопить в болтовне и псевдоисторических исследованиях»). Стремление как можно более четко и недвусмысленно представить свою позицию проявляется в метатекстовых конструкциях: «хотел бы объяснить», «именно об этом я сегодня хотел сказать».
Тактика сильного лидера реализуется в тексте особым способом. Для этого изменяется модальность повествования - используются отрицательные инфинитивные конструкции и конструкции с модальными глаголами. Фразы приобретают характер заклинаний, появляются повторы и особый ритм: «братские народы не могут быть разобщены»; «наши отношения ... не разрушить..., тем более не утопить в болтовне...»; «должны наступить новые времена». На реализацию этой тактики работает также ссылка на авторитетное лицо, каким является патриарх Кирилл: «Я разговаривал с Патриархом... наши мнения по этому вопросу совпадают...»
Дискурс президента вступает в противоречие с фактом реальной действительности: говоря об озабоченности по поводу плохого состояния отношений между Россией и Украиной и о том, что Россия делает все возможное для их улучшения, Дмитрий Медведев не направляет в Украину российского посла, что служит усилению напряжения между странами. Таким образом, вся аргументация дискурса направлена на оправдание данного поступка. В конце текста она проявляет себя в виде тактики переноса ответственности на другого: «... может быть, мы действуем слишком агрессивно, но в этом виноваты они». Для смягчения основного противоречия используется также тактика уступки - эта мера временная: «Убежден, должны наступить новые времена»; «Он приступит к работе позднее»; «Мы сделаем все от нас зависящее». Такая концовка еще раз подчеркивает то, что адресант берет на себя ответственность за противоречивую ситуацию и обещает принять меры к ее исправлению. Большая открытость текста, практическое отсутствие имплицитного содержания придают ему убедительность и доказывают отсутствие в данном дискурсе манипулятивной стратегии.
Итак, приведенный пример комплексного анализа фрагмента политического дискурса демонстрирует возможность более полного обнаружения цели высказывания и средств ее достижения. Рассмотрение смысловой структуры текста с помощью разнонаправленных подходов (риторического, семантико-стилистического, когнитивного и дискурсивного) позволяет объективно судить о его внутренней цельности и так называемой валидности - являются ли используемые в нем посылки и способы убеждения непротиворечивым комплексом. Конечно, следует признать, что объединить в каждом конкретном анализе все методики, наработанные в данной области, невозможно. Естественным решением этой проблемы видится четкое формулирование цели исследования, которая и диктует релевантные категории анализа.
Список литературы
1 См.: Кубрякова Е.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине ХХ века (опыт парадигмального анализа). М., 1995.
2 С любовью к языку. М., 2002.
3 См.: Будаев Э.В., Чудинов А.П. Современная политическая лингвистика. Екатеринбург, 2006.
4 Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М., 1998. С. 137. 5 См.: Кожемякин Е.А. Дискурс: терминологический статус и коррелирующие понятия («текст», «язык», «мышление», «коммуникация»)//Коммуникация в современной парадигме социального и гуманитарного знания: Материалы 4-й Междунар. конф. РКА «Коммуникация - 2008». М., 2008. С. 108.
6 Чубарова Ю.Е. Функционально-структурные особенности и просодические средства выражения дискурсивных элементов англоязычного учебно-научного дискурса. Саранск, 2008. С. 17.
7 Хмельцов А.И. Когда «они» говорят о «нас»: политический дискурс-анализ и семиотика внешней политики в междисциплинарной перспективе // Актуальные проблемы теории коммуникации: Сб. науч. тр. СПб., 2004. 8 Демьянков В.З. Интерпретация политического дискурса в СМИ // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования: Учеб. пособие / Отв. ред. М.Н. Володина // www.infolex.ru/SMI1.htm. - 12.08.2009.
9 См.: Будаев Э.В., Чудинов А.П. Вопросы языкознания. 10 См.: Баранов А.Н., Михайлова О.В., Сатаров Г.А., Шипова Е.А. Политический дискурс: методы анализа тематической структуры и метафорики. М., 2004.
11 См.: Хмельцов А.И. Вопросы языкознания. 12 См.: Бушев А. Неориторические исследования //www. credo-new.narod.ru. - 12.08.2009
13 См.: Перельман Х., Бузук Г.Л., Волков А.А., Брутян Г.А. Прагмалингвистический аспект немецкоязычного риторического дискурса // bankrabot.com/.../ work_18219.html. - 12.08.2009.
14 См.: Бушев А. Указ. соч.
15 См.: Смолененкова В.В. Понятие риторической критики // Современные вопросы общественно-речевой практики. М., 2005. С. 71-87.
16 См.: Купина Н.А. Языковое сопротивление в контексте тоталитарной культуры. Екатеринбург, 1998; Чудинов А.П. Политическая лингвистика: Учеб. пособие для студ., асп., препод.-филол. М., 2006.
17 Смолененкова В.В. Указ. соч.
18 Будаев Э.В., Чудинов А.П. Указ. соч.
19 Баранов А.Н. Очерк когнитивной теории метафоры // Русская политическая метафора (материалы к словарю). М., 1991. С. 45.
20 См.: Будаев Э.В., Чудинов А.П. Указ. соч. 21 См.: Добровольский Д.О. Национально-культурная специфика во фразеологии // Вопросы языкознания. 1997. № 6. С. 37; Петров В.В. Понимание метафор: на пути к общей модели // Метафора в языке и тексте. М., 1988. С. 165.
22 Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора: Материалы к словарю. М. 1991. С. 115. 23 См.: Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Современная русская идиоматика (проект словаря)//Русская фразеология в контексте культуры. М., 1999.
24 См.: Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Указ. соч. 25 См.: Osborn M. Archetypical Metaphor in Rhetoric: the Light-Dark Family // Quarterly Journal of Speech. 1967. Vol. 53.
26 См.: Будаев Э.В., Чудинов А.П. Указ. соч. 27 Йоргенсен М.В., Филлипс Л.Дж. Дискурс-анализ. Теория и метод / Пер. с англ. 2-е изд., испр. М., 2008.
28 Там же. С. 26 29 Там же; Будаев Э.В. Чудинов А.П. Указ. соч.
30 Йоргенсен М.В., Филлипс Л.Дж. Указ. соч. 31 См.: Будаев Э.В., Чудинов А.П. Указ. соч. С. 111.
32 Там же. С. 50.
33 Там же.
34 Lasswell H. Power and Personality // Wikipedia, the free encyclopedia. 1948.
35 Баранов А.Н. Метафоры в политическом дискурсе: языковые маркеры кризисности политической ситуации // Linguistic Change in Europe. 1990-2000. Wien, 2000; Он же. О типах сочетаемости метафорических моделей // Вопросы языкознания. 2003. № 2.
36 Там же. С. 9.
37 Хмельцов А.И. Указ. соч. С. 20.
38 http://blog.kremlin.ru/post/30/transcript. - 12.08.2009
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта <http://www.bibliofond.ru>
Страницы: 1, 2
