Что ни говори, но мы живем сегодня в секуляризованном мире. Религии медленно, но верно умирают. Это почувствовал еще Ф. Ницше в середине XIX века, произнесший знаменитое «Бог умер». Это не значит, что верующих людей становится меньше. Просто верить человек стал по-другому. Человек всегда во что-то верит – в Бога, в себя, в науку, в партию, в светлое будущее и т.д. Так устроена психика. Но характер веры меняется. В эпоху релятивизма ценности перестают быть абсолютными, Бог единым, а догматы незыблемыми. Общество меняется в убыстряющемся темпе, и религии – традиционные и консервативные по своей сути, вынуждены приспосабливаться к этим изменениям. На наших глазах происходят вещи еще недавно немыслимые: иудеи, христиане и мусульмане садятся за стол переговоров, Папа Римский просит прощения за злодеяния инквизиции.
В эпоху господствующего капитализма все традиционные ценности отходят на второй план. Относится к ним стали проще. Для многих религиозные святыни – лишь объект манипуляции и воздействия на массовое сознание. Цель же проста – заработать побольше денег, прославиться. Появляется книга «Святая кровь и Святой Грааль». Потом эти паранаучные спекуляции проникают в массовую культуру. И вот уже выходит бестселлер, а потом и блокбастер - «Код да Винчи». Что мы видим? Само понятие религиозного кощунства отходит в прошлое, просто потому, что для секуляризованного сознания нет ничего святого. Но не все принимают эти изменения, не все верующие способны их понять и принять. Для очень многих это страшный психологический стресс, настоящий культурный шок. Именно это неприятие, стресс и порождают экстремистское поведение. Религиозный экстремизм - болезненная реакция на эти необратимые изменения, стремление повернуть время вспять. Речь здесь идет в первую очередь об исламском религиозном экстремизме.
Любой историк хорошо понимает, что истоки всех современных проблем коренятся в прошлом. Религиозный экстремизм – не преходящая сиюминутная проблема, возникшая внезапно только сейчас, на рубеже второго тысячелетия. Это не то явление, которое можно победить, немного подправив законодательство или повысив бдительность населения и органов госбезопасности. Все гораздо глубже, сложнее и страшнее. Если вдуматься, всю историю человечества можно представить как историю религиозных войн. Вспомним, какую роль играла религия в прошлом, когда человек ничего не делал без Божьего соизволения. Можно утверждать, что, например, в ветхозаветной истории религиозная составляющая войн была ведущей. Но войны наделялись священным смыслом не только в эпоху язычества и Средневековья. Вторая мировая война – не исключение. 22 июня 1941 года Митрополит Московский и Коломенский Сергий, тогдашний Первоиерарх Русской Православной Церкви, написал и разослал по всем приходам обращение «Пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви». Он преподал свое архипастырское благословение «всем православным на защиту священных границ нашей Родины», настойчиво напоминая о долге следовать примеру святых вождей русского народа – Александра Невского и Дмитрия Донского. История России была, по мнению Владыки Сергия, постоянным противостоянием православного русского государства и иноверных захватчиков. «Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и цельностью Родины, кровными заветами любви к своему Отечеству… Господь нам дарует победу!»
Однако в XX в. становится «плохим тоном» говорить о религиозной составляющей войн. Сегодня стало уже обыкновением считать, что религия не должна быть причастна к так называемой светской сфере жизни человека. Вера должна остаться в пределах храмов и религиозных организаций. Война – удел светского государства, и религиозному фактору там места нет. Данная позиция очень удобна для политиков, так как позволяет решать ряд задач. Во-первых, отказ от религиозного фактора в военных компаниях дает возможность пренебрегать традиционными нормами морали и нравственности. Война из битвы за справедливость превратилась в форму решения финансовых и политических задач, где морали нет места, а главным является эффективность любыми средствами. Во-вторых, когда нет идеи Высшего правосудия, армии можно делать все что прикажут. О религиозных войнах теперь стараются забыть. О них говорят, как явлении далекого прошлого. Между тем сейчас на Ближнем Востоке идет настоящая религиозная война.
Нельзя забыть о том, что происходит на наших глазах. Все мы прекрасно знаем историю и помним и гонения на христиан, и пожар Александрийской библиотеки, запрещенные Олимпийские игры, крестовые походы и костры инквизиции, самосожжения раскольников и Индекс запрещенных книг. Религиозный экстремизм может проявляться по-разному, носить разные названия, но его можно всегда узнать безошибочно – уж слишком все похоже. Шахиды и камикадзе – разве нет между ними сходства? Лозунгом религиозного экстремизма могут стать слова основателя Ордена иезуитов Игнатия Лойолы: «цель оправдывает средства». Сначала идея, а потом уже человек. Самопожертвование во имя религиозной идеи, а потом и жертвование другими. Религиозный экстремизм был всегда.
Кто-то возразит, что в Советском Союзе не было религиозного экстремизма. Все это порождение демократии, постсоветского хаоса. Но в СССР религиозный экстремизм был! Только жертвой его была сама религия. Воинствующий атеизм здесь с лихвой заменял любую ортодоксию.
Нам кажется, что понятие экстремизма, и не только религиозного, наиболее тесно сплетается с близким и сопутствующим ему понятием фанатизма. Фанатизм – разрушительная основа любого экстремизма, и религиозного в первую очередь. Конечно, экстремистами бывают не только фанатики. Чаще всего, напротив, лидеры экстремистов – беспринципные прагматики, одержимые исключительно корыстными целями. Идеология здесь является только инструментом политики. Сами же экстремистские действия в массе своей совершают именно фанатики. Они являются главным орудием экстремизма, самым страшным, потому что эффективного противодействия ему до сих пор не придумали. Фанатик не боится никого и ничего, он не боится смерти, а убивает исключительно ради высшей цели. Попробуем разобраться, что же это такое религиозный фанатизм и как с ним можно бороться.
В Википедии мы читаем: «фанати́зм (греч. Φανατισμός, лат. Fanaticus, фр. fanatisme) — слепое и пламенное следование убеждениям, особенно в области религиозно-философской, национальной или политической. Крайняя степень приверженности к каким-либо идеям, верованиям или воззрениям (словарь Брокгауза). Обычно соединён с нетерпимостью к чужим взглядам и стремлениям». Фанатизм как эмоция характеризуется переполненным чрезмерным, некритическим рвением или отношением к инакомыслию, противоположности, религиозной, политической причины, или, с одержимым энтузиазмом, по поводу времяпрепровождения, хобби. Согласно философу Джорджу Сантаяне, "Фанатизм состоит в удвоении Вашего усилия, когда Вы забыли свою цель" Характеризуется очень строгими стандартами и малой терпимостью». [9] Очень сложно подчас отличить фанатика от поклонника. Грань здесь очень тонкая. Фанатик идет гораздо дальше, но начинается все с поклонения. Не случайно гласит же древняя мудрость: «не создай себе кумира». Но, с другой стороны, и без кумиров нельзя. Нам кажется, что ключевыми для определения фанатизма являются слова «нетерпимость» и «некритичность». Фанатики бывают везде: и в любой религии, и в политике, и даже в науке, где, казалось бы, сомнение должно быть на первом месте.
И все-таки корни фанатизма именно в религиозном мировоззрении. Дело в том, что в религии верующему нет места сомнению. Оно по определению невозможно. Любая религия опирается на догматы – положения, которые не оспариваются. Доводы разума здесь бессильны. «Верую, ибо нелепо» - сказал Тертуллиан, один из Отцов христианской церкви. Вера существует вопреки разуму. Догматизм – основа любой религии.
И все-таки верить можно по-разному. Один становится отшельником, идет в лес и, никому не мешая, предается общению с Богом. Другой несет свою истину в массы, становится проповедником и миссионером. И тот, и другой может стать фанатиком. И вот здесь мы подходим к самому главному. В чем корни любого фанатизма и экстремизма.
Чем мировые религии отличаются от национальных? Почему из крошечных сект они превратились в мощнейшие организации, обрели миллионы последователей, а другие так и остались сектами и канули в Лету? Почему, например, арабы-мусульмане в VII веке менее чем за 100 лет чуть было не завоевали всю Евразию, и до сих пор ислам – одна из самых популярных религий в мире? Там тоже были и остаются фанатики. Но в основе всех мировых религий терпимость к чужому мнению, к другому образу жизни и внешнему виду. Все равно как выглядит человек – он есть Образ и Подобие Божье, а перед Богом все равны. Из истории известно, что, несмотря на все завоевания и крестовые походы, все мировые религии в основном распространялись мирно и постепенно, достаточно легко встраиваясь в местные религиозные культы, приспосабливаясь к местным обычаям. Так было и есть в Латинской Америке, так было и у нас на Руси.
Таким образом, выделив сущностные черты религиозного экстремизма, вкратце проследив его историю, мы подходим к главному вопросу работы: как современный учитель может способствовать борьбе с этим пагубным социальным явлением.
3 Как с этим бороться?
Можно ли с этим бороться? Можно и нужно. Более того, учитель – один из тех, кто, как никто другой, способен проводить профилактику религиозного экстремизма, ведь к нему приходят дети, чья душа, как правило, еще не порабощена вредоносной идеологией, чье мировоззрение только формируется, и его еще можно как-то скорректировать. С другой стороны, подход к ученику в этих вопросах должен быть исключительно взвешенным и осторожным. Ведь учитель может и наоборот сделать из ребенка фанатика, что и происходит, как правило, в сектах, куда попадают дети-подростки. Ведь для рядовых сектантов их лидер тоже Учитель. Вот что самое страшное. Кто-то из писателей сказал, что сын за отца не отвечает, но учитель ответственен за своих учеников.
Как же вести себя учителю, когда тема коснулась подобных вопросов. Прежде всего, учитель должен быть мудрым. На наш взгляд, ни в коем случае нельзя судить с точки зрения какой-либо из мировых религий, в частности, традиционного православия, доказывая его превосходство. Это – одна из самых частых ошибок. Во-первых, у нас давно в классах сидят не одни православные, и говорить, что православие – национальная русская религия, по меньшей мере, глупо. Это лишь нагнетает и без того сложную межнациональную обстановку в нашем обществе. Нужно всегда помнить, что мы не в русской школе, а в российской, где рядом с русскими сейчас могут сидеть за одной партой и татары, и армяне, и таджики, и даже негры. У всех у них может быть разная вера.
Нельзя и оголтело критиковать сектантов, подразумевая под сектами все нетрадиционные конфессии, то есть, опять же, бездумно следуя за А. Дворкиным и некоторыми православными журналистами и исследователями. Нужно сначала разобраться самому. Нужно помнить еще и о том, что наши СМИ и политики, много говоря о религиозном экстремизме и борьбе с сектами, часто забывают сообщать своей аудитории, что жертвой религиозного экстремизма чаще всего становятся сами сектанты. Нагнетаемая в газетах и телевидении истерия приводит к тому, что толпа, не думая и не мешкая, начинает «бороться» сама как умеет, и начинаются погромы. [5] Все это уже было в российской истории. Просто, чем больше секты будут ругать и запрещать, тем более привлекательными будут секты для молодежи. Так уж устроена подростковая психология. Быть не таким, как все, очень тяжело, но некоторым, особенно молодым, это нравится. И это может заставить подростка пойти в секту.
