Новые и очень сложные проблемы развивающихся стран поставили
экспортеров нефти в затруднительное и даже неловкое положение. Ведь они
тоже принадлежали к развивающимся странам, и они провозгласили себя
авангардом "Юга", то есть развивающегося мира, в борьбе против
"эксплуатации" "Севера", то есть индустриального мира. Их задача, говорили
они, состоит в том, чтобы произвести перераспределение богатства,
накопленного Севером и передать его Югу. И на первых порах другие
развивающиеся страны, заботясь об экспорте своих товаров и общих
перспективах развития, громко приветствовали победу ОПЕК и заявляли о своей
солидарности с ней. Это было как раз в то время, когда широко обсуждался
"новый мировой порядок". Но новые цены ОПЕК отбросили остальной
развивающийся мир далеко назад. И в качестве помощи другим развивающимся
странам некоторые экспортеры нефти приняли программы предоставления им
займов и поставок нефти. Но их главным ответом на вызванную повышением цен
реакцию были выступления за широкий "диалог между Севером и Югом", между
развитыми и развивающимися странами, за увязку цен на нефть с другими
вопросами развития, все с той же целью - способствовать глобальному
перераспределению богатства.
В 1977 году в Париже состоялась конференция по международному
экономическому сотрудничеству, которая должна была решить вопрос о диалоге
между Севером и Югом. Некоторые промышленные страны согласились участвовать
в ней, надеясь получить доступ к нефти. Французы, все еще кипевшие от
негодования по поводу ведущей роли Киссинджера в период нефтяного эмбарго и
давно завидовавшие позициям Америки на Ближнем Востоке, способствовали
проведению этого диалога, видя в нем альтернативу американской политике.
Другие страны относились к нему более спокойно. Они считали, что такой
диалог может приглушить конфронтацию между экспортерами и импортерами и
создать некий противовес повышению цен. Хотя диалог, поглощая массу усилий,
шел в течение двух лет, в конечном счете он мало что дал. Участники не
смогли договориться даже по вопросу о коммюнике. Для остального
развивающегося мира гораздо важнее в практическом смысле оказалась не
возвышенная риторика в Париже, а суровая реальность - неспособность
западных рынков принять их товары.
Американская стратегия тогда
Независимо от борьбы внутри ОПЕК, позиции Эр-Рияда и Вашингтона по
ценовому вопросу были одинаковы. При администрациях Никсона, Форда и
Картера США последовательно выступали против повышения цен, считая, что с
каждым разом оно еще более обостряет положение в мировой экономике. Но
добиваясь снижения цен, Вашингтон не хотел прибегать к насильственным
мерам. "Единственный путь радикально снизить цены - это начать
широкомасштабную политическую войну против таких стран, как Саудовская
Аравия и Иран, что в случае их отказа от сотрудничества заставит их
рисковать своей политической стабильностью и, возможно, безопасностью, -
пояснял в 1975 году Киссинджер, бывший во время администрации Форда
государственным секретарем. - Это слишком дорогая цена, даже и для
непосредственного снижения цен на нефть. Если в Саудовской Аравии это
приведет с падению существующего строя и к власти придет новый Каддафи, или
же будет разрушен имидж Ирана, как страны, способной противостоять давлению
извне, то откроется путь для политических тенденций, которые похоронят все
экономические задачи". К тому же были некоторые опасения, что экспортеры
нефти внезапно сами резко снизят цены и таким образом подорвут работы над
дорогостоящими новыми проектами, как, например, в Северном море. В
результате в Международном энергетическом агентстве обсуждался вопрос об
установлении "минимальной безопасной цены", которая обеспечила бы защиту
дорогостоящих инвестиций по развитию энергетики в западном мире от резкого,
возможно, вызванного политическими мотивами снижения мировых цен.
Главной задачей Вашингтона было обеспечение стабильности, и он
решительно выступал против дальнейшего повышения цен, опасаясь, что оно
поддержит инфляцию, нанесет урон мировой системе платежей и торговли и
замедлит темпы экономического роста. Перед каждым совещанием стран ОПЕК
Соединенные Штаты засылали к заинтересованным сторонам многочисленных
эмиссаров. Вооруженные кипами телеграмм с последними статистическими
данными по инфляции и энергопотреблению, они вели энергичную работу против
дальнейших повышений. Конечно, иногда из огромных соперничавших ведомств,
формировавших и внешнюю, и внутреннюю политику США, поступали и крайне
противоречивые указания. Временами саудовцы даже подозревали, что
Соединенные Штаты, тайно договорившись с шахом о повышении цен, намеренно
вводят их в заблуждение. На деле же Никсон, Форд и Киссинджер, учитывая
присутствие других стратегических соображений, не хотели слишком сильно
давить на шаха. Более того, в американской внутренней политике не было не
только консенсуса, но и шла ожесточенная борьба, в результате которой в
середине семидесятых годов энергетика стала политическим вопросом первого
плана. Однако на международной арене главной задачей политики США было
вернуть ценам стабильность и позволить инфляции снижать их. В погоне за
такой стабильностью Вашингтон использовал все словесные средства убеждения,
от умасливания и лести до осуждения и открытых угроз.
Использовались и другие, менее явные подходы. Стремясь установить
предел росту цен и обеспечить дополнительные поставки, Вашингтон подумывал
и о партнерстве в нефтяном бизнесе ни более, ни менее как с Советским
Союзом. И Киссинджер занялся заключением сделки "баррель за бушель",
согласно которой Соединенные Штаты в обмен на свою пшеницу будут
импортировать советскую нефть. В октябре 1975 года в Москве были подписаны
предварительные договоренности. Вскоре после этого в Вашингтон прибыли
советские официальные представители для проведения, как оказалось, весьма
напряженных переговоров. Это был шанс Киссинджера одержать "победу" в его
политике американо-советской разрядки, которая встречала все большую
критику внутри страны и нуждалась в некоторых победах. К тому же это
означало бы "поражение" ОПЕК, несмотря на всю иронию использования
советской нефти, чтобы вырваться из-под ее власти.
После нескольких дней продолжительных обсуждений, в Вашингтоне наступил уик-
энд, и русские оказались без каких-либо определенных дел. Для небольшой
разрядки "Галф ойл", у которой имелись сделки по нефти с СССР, на
корпоративном самолете перебросила их в "Уолт Дисней уорлд". Во время
перелета во Флориду глава советской делегации рассказал, почему переговоры
идут так трудно: Киссинджер настаивает на максимальном придании им
гласности, желая поставить ОПЕК в затруднительное положение. Русские с
удовольствием бы продали свою нефть, они были бы рады не тратить твердую
валюту на покупку пшеницы, но сделка должна остаться если не секретной, то
уже по крайней мере полностью незамеченной - они не могут позволить себе у
всех на глазах подрывать позиции ОПЕК и национальные интересы стран
"третьего мира". Существовала также и проблема расчетов. Киссинджер
настаивал, чтобы американская пшеница оценивалась по мировым ценам, тогда
как советская нефть - на двенадцать или даже более процентов ниже мировых
нефтяных цен. На вопрос о причине такого неравенства американцы ответили,
что их пшеница имеет уже сформировавшийся рынок, а у советской нефти такого
рынка нет и чтобы его завоевать, СССР должен идти на скидки. В итоге сделка
не состоялась. Зато советские представители прекрасно провели время в
“Диснейленде”.
Стремление к стабильности цен ставило американцев на путь столкновения
с Ираном. Ведь именно шах был самым громогласным и влиятельным из ценовых
ястребов, и Соединенные Штаты периодически убеждали его изменить свою
ценовую политику. Однако стоило президенту Форду выступить с критикой
повышения цен, как шах не замедлил с ответным ударом. "Никто не может
диктовать нам. Никто не смеет грозить нам пальцем - в ответ мы сделаем то
же самое". Конечно, Иран не менее, чем Саудовская Аравия был политически и
экономически привязан к Соединенным Штатам. Тем не менее, когда
государственные министры, бизнесмены и торговцы оружием толпами прибывали в
Тегеран, и когда шах продолжал отчитывать западное общество за его слабости
и пороки и грозить ему всяческими бедами, некоторые в Вашингтоне задавались
вопросом, кто был чьим клиентом.
В начале семидесятых годов Никсон и Киссинджер дали шаху "карт-бланш"
в покупке американских систем вооружений, даже самых новейших, правда, за
исключением ядерных. Это входило в "стратегию двух атлантов", принятую в
целях обеспечения региональной безопасности после ухода Великобритании из
Персидского залива. Атлантами были Иран и Саудовская Аравия, но Иран, как
заметил один американский политик, был явно "главной опорой", и к середине
семидесятых годов на его долю приходилась половина всех продаж
американского оружия за границей. Неограниченная свобода закупок оружия
вызывала тревогу в министерстве обороны - с его точки зрения, Ирану нужна
была сильная армия, с обычными видами вооружений, а отнюдь не с
ультрасовременными системами, которые ему трудно освоить и которые могут
оказаться в руках у русских. Министр обороны Джеймс Шлесинджер лично
предупредил шаха, что у Ирана нет технических возможностей освоить такое
огромное число новых и сложных систем. "В Ф-15 он был просто влюблен", -
сказал Шлесинджер. И если шах обычно отмахивался от всех предупреждений, то
в отношении Ф-15 он послушался совета и отказался от его покупки.
Резкая критика шла и со стороны министра финансов Уильяма Саймона.
"Шах, - сказал он однажды, - просто помешан". Неудивительно, что шах
воспринял это как оскорбление, и Саймон быстро извинился: его слова были
вырваны из контекста, он говорил "помешан на нефтяных ценах", имея в виду
"был влюблен", как, например, иногда говорят "быть помешанным на теннисе
или гольфе". В это время американский посол в Тегеране был в отъезде, и
неприятная миссия объяснять значение слов Саймона досталась временному
поверенному. Он повторил извинения Саймона министру двора, на что тот
ответил, что "Саймон, возможно, и хороший торговец облигациями, но в нефти
он ничего не смыслит". А шах, как говорят, сказал, что он знает английский
язык не хуже министра финансов и отлично понимает "что именно имел в виду
мистер Саймон".
Все же при всех интригах и критике во время президентства Никсона и
Форда удерживался определенный консенсус. Иран был необходимым союзником,
игравшим главную роль в обеспечении безопасности на Ближнем и Среднем
Востоке, и престиж и влияние шаха никоим образом не следовало подрывать.
Помимо личного расположения к шаху, у Никсона, Форда и Киссинджера имелись
и стратегические расчеты. В 1973 году он не ввел нефтяное эмбарго для
Соединенных Штатов, а теперь мог сыграть ключевую роль в геополитической
стратегии. Саудовцы, говорил Киссинджер коллегам, это - "кошечки". А с
шахом можно обсуждать вопросы геополитики: ведь у Ирана и Советского Союза
общая граница.
