- - полной и безусловной реализацией предписаний законов и подзаконных правовых актов государственными органами, должностными лицами, гражданами и различными объединениями.
Что касается “совершенного, чётко отработанного законодательства”, здесь наше молодое суверенное государство, столкнулось с большими трудностями. Некоторые из них я могу продемонстрировать на примере взаимодействия уголовного, уголовно - процессуального и уголовно - исполнительного законодательства.
Известно, что выше названные законодательства образуют единый комплекс отраслей законодательства в борьбе с преступностью. Безусловно, каждая из этих отраслей выполняет общую задачу специфическими средствами и имеет свой самостоятельный предмет правового регулирования. Однако главным, определяющим моментом в их соотношении являются взаимозависимость этих отраслей законодательства и их взаимодействие.
К сожалению, при подготовке новых законов в сфере борьбы с преступностью в рамках проводимой правовой реформы необходимость взаимной “увязки” отраслей законодательства нередко просто игнорируется. В свое время проекты Основ уголовного, уголовно - процессуального и уголовно - исполнительного законодательств, а сейчас и проекты соответствующих кодексов Республики Беларусь разрабатывались и разрабатываются разными творческими коллективами, работающими в разное время и практически между собой не контактирующими.
Я думаю, что именно это игнорирование системообразующих связей между родственными отраслями законодательства по борьбе с преступностью, с одной стороны, и недостаточно четкое разграничение предметов отраслевого регулирования - с другой, нередко приводят к возникновению межотраслевых коллизий, а это создает значительные сложности в процессе правоприменительной деятельности.
Общее между уголовным и уголовно-исполнительным законодательствами состоит в том, что обе отрасли регулируют такое социальное и правовое явление, как наказание. Однако регулируют они разные общественные отношения, возникающие по поводу назначения, исполнения наказания и освобождения от него.
Понятие наказания, его цели, система и виды, содержание отдельных видов наказания, основания и порядок назначения наказания и освобождение от него являются предметом материального уголовного права. Предметом регулирования уголовно-исполнительного права, должны быть, по моему мнению, общественные отношения, возникающие в процессе и по поводу исполнения уголовных наказаний.
Действующее уголовное и уголовно-исполнительное законодательства дают множество примеров коллизий, возникающих в процессе и по поводу исполнения наказаний между нормами этих отраслей по причине не достаточно четкого разграничения предметов их правового регулирования. Так, ИТК Республики Беларусь зачастую содержит положения, являющиеся фактически институтами уголовного права. В лучшем случае эти нормы дублируют аналогичные положения в УК Республики Беларусь. Нередко в нормах исправительно-трудового закона содержатся уголовно-правовые по своему содержанию институты, которые вообще не имеют аналога в нормах уголовного права. Анализ действующего и уголовно-исполнительного законодательств приводит к выводу о том, что понятия и основные признаки некоторых видов наказания более подробно раскрываются в нормах исполнительного, нежели уголовного права.
Я считаю, что для устранения этих элементов несогласованности достаточно того, что содержание всех видов уголовного наказания, перечень основных карательных элементов (правоограничений) того или иного вида наказания должны быть закреплены в нормах уголовного законодательства; уголовно – исполнительное законодательство должно регулировать лишь порядок, процедуру исполнения уголовных наказаний, суть и содержание которых регулируются нормами материального права.
По-разному решаются в уголовном и уголовно-исполнительном законодательствах вопросы действия законов в пространстве.
В проектах уголовно-исполнительного законодательства нашей страны предусмотрено, что лица, осужденные к лишению свободы, должны, как правило, отбывать наказание в той местности, где они проживали до ареста. С точки зрения эффективности исправительного воздействия, а также дальнейшей ресоциализации, реадаптации осужденных такое решение является, возможно, наиболее правильным.
Сегодня же заложенный в проектах уголовно-исполнительного кодекса территориальный принцип наказания не соответствует политической ситуации в стране. Вместо СССР появилось новое образование, не являющееся ни государственным, ни надгосударственным институтом - Содружество независимых государств. Суверенитет государства включает в себя наряду с прочим полноту власти при решении всех вопросов государственной и общественной жизни, а так же верховенство законов государства на всей его территории. Полнота власти распространяется на уголовную юрисдикцию, в том числе и в области исполнения наказаний. Независимые суверенные государства сами будут привлекать к уголовной ответственности и наказывать всех лиц, совершивших преступления на их территории, причинивших ущерб гражданам этого государства либо интересам общества, независимо от того, где проживали ранее лица, совершившие преступления. Реализация исполнения наказаний по месту проживания лица становится невозможной.
Известные нам проекты уголовно-исполнительного законодательства вообще никак не регулируют вопрос о действии закона в пространстве с учетом гражданства лица, отбывающего наказание.
Я считаю, что этот вопрос становится более чем актуальным. Все бывшие союзные и многие бывшие автономные образования установили собственное гражданство. Значит ли это, что Белоруссия немедленно должна всех “чужих” граждан выдать их государствам для дальнейшего отбывания наказания? Должно ли при этом учитываться место совершения преступления, за которое они осуждены и отбывают наказание? Учитывать ли желание или нежелание этих государств принять у себя лиц, осужденных к лишению свободы?
Я думаю, что все эти вопросы могут быть разрешены только на основе разработки международно-правовых норм и взаимодействия правовых структур.
Неправильная трактовка того или иного типа связана и с принципом презумпции невиновности. Например, в ст.11 Декларации и в параграфе 14 Международного пакта о гражданских и политических правах утверждается, что лицо, обвиняемое в совершении преступления, следует считать невиновным вплоть до того момента, пока его виновность не будет установлена в законном порядке. Во многих странах законным основанием для признания вины человека является вступивший в законную силу судебный приговор. Эта, на мой взгляд, узкая трактовка порождает противоречия. В частности, если вступает в силу оправдательный приговор, вынесенный судом второй инстанции, то тогда получается, что суд первой инстанции объявил преступником человека, являющегося невиновным ( с точки зрения права невиновного ) и назначил ему наказание. Подобный подход к принципу презумпции невиновности, а также связанный с ним тезис о том, что правосудие является монополией профессиональных государственных судов, изначально исключают возможность альтернативного рассмотрения уголовных дел, ведения процессов медиации, осуществления судопроизводства общественностью. Известно: право установления вины - компетенция лишь государственных судов. В то же время в странах Европы, в число которых мы так стремимся войти, мы встречаемся с применением альтернативного процесса (выведения за рамки уголовной юстиции) и т.п. Однако не зависимо от этого правильнее было бы заменить формулу «считать невиновным» выражением «нельзя считать преступником», так как последнее может относиться как к подозреваемому, так и к обвиняемому. Выражение же «считать невиновным» логически противоречит понятиям «подозреваемый», «обвиняемый», «находящийся в предварительном заключении». Ведь здесь речь идет о тех лицах, которых мы не считаем невиновными. Более того, мы как раз подвергаем их невиновность сомнению и имеем для этого достаточные основания.
Существуют такие же разногласия и вопросах, связанных с групповой преступностью. Вопросы, связанные с ней, являются сегодня, пожалуй, наиболее зловещей темой обсуждения правоведов. Я считаю, что актуальность темы обусловлена не столько повышенной опасностью деяний, совершенных группой, а возможностью их законодательного регулирования с учетом такой разновидности, как организованная преступность. Законоведы справедливо полагают, что современная дефиниция соучастия недостаточна для отображения существующих реалий на ниве групповой преступности и посему нуждается в законодательном закреплении разновидностей преступной группы.
Законодательная интерпретация разновидностей соучастия тем более актуальна, что в статьях Особенной части ныне действующего и нового УК квалифицирующий признак “группа лиц” представлен весьма широко и выступает под различными наименованиями, требующими определений: (банда, организация и т.п.).
Кроме того я считаю одним из серьезнейших упущений то, что до сих пор не установлена ответственность лиц, создавших преступную группу, но ни в каком качестве не учавствовавших в совершаемых ею деяниях.
Социальная база организованной преступности с спектр ее возможностей – это политические, социально – экономические и организационно-правовые условия. В период застоя росли неудовлетворенные государством обычные потребности народа в питании, одежде, других товарах, жилье; росло количество неотоваренных денег. В эти годы дремлющая организованная преступность взяла на себя обязанность неудовлетворенные потребности человека криминальными путями с большой выгодой для себя. Организованная преступность занималась хищениями, злоупотреблениями, шантажом, подкупом, насилием. Разрастание теневой экономики представляло собой основную тенденцию становления советской номенклатурной коррумпированной организованной преступности. Рэкет, грабеж, разбой, кража и другие преступления против личной собственности при любой степени организованности их совершения были очень опасными, но скорее всего вторичными. Становление нашей мафии кроется в недрах теневой экономики, распределительных отношений, неповоротливой государственной «ничейной» собственности.
По характеру, формам и преступной деятельности отечественную организованную преступность можно условно разделить на уголовную, или «гангстерскую», которая промышляет главным образом путем совершения краж, грабежей и разбоев, вымогательства, мошенничества, бандитизма, убийств и других аналогичных деяний; и экономическую, или «беловоротничковую», паразитировавшую на хищениях государственной и общественной собственности, злоупотреблениях служебным положением. С переходом к рыночным отношениям, приватизации государственной и общественной собственности и капиталу, добытому путем мошенничества, криминальные возможности экономической организованной преступности возросли.
На мой взгляд, экономическая форма организованной преступности в нашей стране является ведущей. Она существует внутри государственных образований или параллельно с ними и использует в своих целях государственные фонды, каналы сбыта, финансовую систему, аппарат: хозяйственный, контролирующий, административный, правоохранительный. Именно она тормозила перестроечные процессы и безнаказанно перекачивала государственные ресурсы в теневую экономику.
В каждой разновидности организованной преступности (уголовной, экономической, бюрократической, рыночной, «рациональной», «иррациональной») есть своя совокупность причин и условий. Однако в основном их суть схожа. Организованная преступность во всех своих проявлениях (в одних больше, в других меньше) – прежде всего явление экономическое. В самом общем виде эти причины сводились к противоречиям между законами экономики и волюнтаристскими административными методами хозяйствования в социалистическом обществе. Организованная преступность была криминальным средством разрешения этих противоречий, без которого тотальная бюрократическая система уже не могла бы существовать.
