На современном этапе исследования проблемы возникновения безличных предложений у нас нет никаких оснований отождествлять историю происхождения религиозных верований и безличных предложений.
Безличные предложения так же, как любая другая грамматическая категория, не несут на себе печати какого-либо класса, не являются порождением идеологии какого-либо общества, поскольку язык создавался в течение веков всеми поколениями общества и для удовлетворения нужд всего общества.
Вопросы классификации безличных предложений, их грамматической и семантической характеристики получили далее более детальную разработку в специальной монографии Е.М. Галкиной-Федорук. Прежде чем заняться описанием различных структурно-грамматических типов безличных предложений, исследователь пытается обобщить их семантическую сторону, выделив два типа "по значению": 1)предложения, выражающие интеллектуальное восприятие действительности и 2)предложения, выражающие волю и эмоцию человека. Эту попытку нельзя признать удачной, поскольку данная характеристика включает все пути познания человеком действительности и может быть отнесена к предложению любого состава. Такое толкование не имеет никакого отношения к безличности.
Более плодотворным явился метод частной семантической характеристики разновидностей безличных предложений внутри определенного грамматического типа, традиционно выделяемого на базе средств выражения главного члена. Основное значение работы Е.М. Галкиной-Федорук, на наш взгляд, как раз и заключается в богатстве наблюдений за употребительностью различных семантических разновидностей безличных предложений в разных сферах русского языка, что при обширности собранного автором материала создает вполне убедительную картину. Надо заметить, что в работе Е.М. Галкиной-Федорук наблюдается ряд несоответствий. Целенаправленность анализа материала в различных разделах монографии различна, и тот или иной раздел в свою очередь не соответствует по своей направленности вводной, теоретической части, изложенной в плане соотношения предложения и суждения. Отсутствие единой концепции, пронизывающей работу, создает впечатление эмпиризма и мешает считать это большое и серьезное исследование особым этапом в разработке безличности.
Вторую линию изучения безличных предложений современного русского языка составляют специальные работы по более узким вопросам. Таковы многочисленные статьи, посвященные характеристике какой-то частной-грамматической разновидности безличных предложений. Здесь же следует сказать о монографическом исследовании К.А. Тимофеева "Инфинитивные предложения в русском языке", опубликованном в виде серии статей. Точка зрения К.А. Тимофеева на конструкции с независимым инфинитивом в роли главного члена как особый тип односоставных предложений, не входящий в понятие безличных, не является в лингвистике всеобщей. Выведение К.А. Тимофеевым инфинитивных предложений за пределы безличного типа покоится, главным образом, на двух различных основаниях. Во-первых, исследователь считает безличность понятием "прежде всего морфологическим" (присутствие безличной формы глагола), чего нет в предложениях с независимым инфинитивом, и, во-вторых, "независимый инфинитив обозначает действие не безлично, но в сочетании с косвенным субъектом[24]. Первое основание чисто грамматическое, второе — логическое.
Многие спорные положения концепции К.А. Тимофеева удачно рассмотрены в заметке Е.И. Воиновой[25].
В конце 40-х годов заметно активизировалась работа советских языковедов в области диалектного синтаксиса. На базе усиленного собирания материала появляется ряд публикаций в том числе и по отдельным типам безличных предложении в говорах.
Интенсивная работа над историческим синтаксисом начала развиваться значительно позднее, чем над синтаксисом современного русского литературного языка. До последнего времени безличные предложения древнерусского языка еще требовали (а в отдельных случаях требуют и сейчас) инвентаризации, описательной работы в целях накопления научных данных о функционировании тех или иных типов в определенные, периоды жизни языка. Поэтому наибольшее, внимание историков языка, работавших над проблемой безличности, начиная с 40-х годов, было обращено на описание и изучение безличных предложений в памятниках того или иного периода, жанра или территории. Так, достаточное место отведено этому вопросу в монографии В.И. Борковского "Синтаксис древнерусских грамот".
Значение соответствующего раздела книги определяется двумя моментами. Во-первых, грамоты в некоторой своей части (особенно там, где оговариваются какие-то неповторяющиеся, индивидуальные условия) близки к живой речи не только по лексике, но и по синтаксическим оборотам. Поэтому в избранных памятниках исследователю удалось зафиксировать интересные конструкции с безличными глаголами с возвратной форме, с глаголом быти в сочетании, с предикативными членами типа "будет (кому-либо), не до чего" и т.д. Обобщение материала такого рода сливается в общее русло изучения центральной линии развития безличных предложений в русском языке. С другой стороны, как известно, язык грамот богат синтаксическими штампами, закрепленными традицией при составлении подобных документов. Эти штампы в большинстве случаев тоже имеют своим источником разговорную речь, но далее могут остаться употребительными лишь и памятниках определенного стиля.
В 50-е годы появляется несколько статей и диссертаций, посвященных описанию безличных предложений в памятниках иных жанров с большим или меньшим хронологическим охватом. Материал довольно широкого отрезка времени, и при этом достаточно богатый, представлен в диссертации Н.Н. Арват[26].
В последние десятилетия большой интерес у ученых вызывают наблюдаемые в памятниках безличные конструкции со страдательными причастиями среднего рода.
Специально вопросом синтаксической характеристики безличных конструкций со страдательными причастиями в восточнославянских языках занималась В.Л. Матвеенко, которой удалось уточнить понимание ряда синтаксических фактов, относящихся к данной проблеме, благодаря тщательному исследованию территориальной принадлежности различных явлений с последующим сравнительным анализом.
Гораздо меньше внимания исследователи уделили специальному изучению истории собственно глагольных безличных предложений русского языка.
На современном этапе исследования безличных предложений значителен интерес языковедов-русистов к вопросам происхождения безличных предложений. Именно по пути выяснения генезиса конкретных структурных разновидностей безличных предложений идут языковеды в своих историко-лингвистических исследованиях, касающихся данного синтаксического явления в русском и других славянских языках.
1.2. ВОПРОС О ВЫДЕЛЕНИИ/НЕ ВЫДЕЛЕНИИ
ОДНОСОСТАВНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ
Интерес к проблеме "односоставность-двусоставность" – одному из "проклятых вопросов языкознания" (В.Г. Адмони) - связан как со специфическими задачами классификации, так и с собственно теоретическими проблемами синтаксиса.
Академик В.В. Виноградов, подводя итоги изучения предложения в отечественной науке о языке, констатировал, что "разграничение двух основных типов предложения – двусоставного и односоставного – прочно вошло в синтаксис русского языка"[27].
Однако в последнее время в нашей синтаксической науке стали настойчиво предприниматься попытки пересмотреть учение о русском односоставном предложении и подвести все типы простых предложений в русском языке под единую категорию двусоставности.
Так, следом за А.А. Потебней, Г.А. Золотова, ссылаясь на то, что наш "речемыслительный акт, претворяющийся в предложении, заключается в предикативном (в плане модальности, темпоральности и персональности) отнесении признака к предмету, его носителю", приходит к теоретическому заключению о "принципиальной двусоставности русского предложения"[28].
Синтаксические идеи Г.А. Золотовой "о принципиальной двусоставности предложения" нашли свое яркое отражение в работах ее последователей. Так, Г.П. Дручинина, выступая в защиту семантического синтаксиса, отмечает, что в семантическом синтаксисе подлежащим считается "не имя в именительном падеже, а предметное имя, обозначающее носителя предикативного признака, независимо от его формы"[29]. С этой точки зрения, например, в предложении Душно стало в сакле, которое сообщает о состоянии воздуха, естественно подлежащим назвать форму предложного падежа – в сакле.
В связи с этим возникает два взаимосвязанных вопроса:
1)может ли подлежащее в русском языке как грамматическая категория быть выражено, помимо формы И.п., также и формами косвенных падежей;
2)двусоставными или односоставными по их грамматической форме следует считать русские безличные предложения?
Г.П. Дручинина и Н.К. Онипенко в своей статье "К вопросу об односоставном предложении" отмечают: "Объединяя (без достаточных на то оснований) все это многообразие [синтаксических конструкций – прим. наше - К.Ф.] одним термином – "безличность" – мы просто закрываем проблему, даже не приблизившись к ее решению"[30].
Теория "номинативизма" подлежащего подверглась критике в русской грамматите как науке еще во второй половине XIX в. - в работах В. Новаковского, В. Классовского и др. В.В. Виноградов, критически оценивая ту борьбу, которую вели данные ученые с "номинативизмом" подлежащего в русском языке, отмечал, что "она велась под влиянием острого желания примирить грамматическое разнообразие типов предложений, особенно односоставных, с логическим учением о двучленной структуре суждения"[31].
Появление в русской грамматике[32] раздела "Односоставные предложения" было закономерным этапом развития лингвистической мысли. В ней мы находим следующее определение подлежащего: "Подлежащее – это главный член двусоставного предложения, грамматически независимый от других членов предложения, выражаемый обычно именем существительным, местоимением или другим склоняемым словом в форме именительного падежа и обозначающий предмет (в широком смысле этого слова), признак (действие, состояние, свойство, качество) которого определяется в сказуемом"[33].
В результате многолетних исследований по сравнительно-типологическому изучению структуры предложения в языках различных систем академик И.И. Мещанинов доказал, что только один падеж подлежащего, а именно именительный, имеют индоевропейские, финно-угорские и некоторые другие языки. Различные падежи подлежащего используются в иберийско-кавказских, эскимосских, чукотских, американских индейских языках[34]. Значит, именительный падеж подлежащего в русском языке, как и в других языках индоевропейской семьи, - это не условно принятая, а исторически сформировавшаяся грамматическая категория.
Остается признать только одно: формы косвенных падежей в роли подлежащего в русском языке выступать не могут.
Отрицать грамматическую односоставность, например, таких предложений, как Не спится ей в постели новой..., Тогда мне стало скучно... и т.п. - это значит признать их структурно-семантическое тождество с соответствующими им по значению двусоставными конструкциями, а именно: Она не может спать в постели новой, Он скучает.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9
