Христианская мораль как мораль силы.
Именно христианство восстало против рабьей психологии обиды (в Риме) и
противопоставило ей благородную психологию вины. Христианство возводит
добро к источнику силы (Богу), греховный человек бессилен вне Христа, но
силен в Христе.
Смирение не только не есть отрицание личности, но оно есть обретение
личности, это не есть потеря свободы, поскольку только я сам могу заставить
себяк смирению, тоесть оно достигается через акт свободы.
Страдание. Аскетизм. Любовь.
Страдание есть последствие греха и зла, но оно и есть также
исскупление. Христианство учит не бояться страдания, тогда как буддизм
например учит как избежать страдания, стать нечувствительным к нему.
Есть два вида страдания:
. Светлое и исскупляющее (жизни)
. Темное и адское (смерти)
Человек переживает двойное страдание: от ниспосланных ему ударов жизни и от
того, что не хочет выносить эти страдания, что проклинает их. И когда
человек соглашается выносить страдания, видит в нем смысл очищения, его
страдания становятся много легче, просветленнее.
Темное страдание – это то, которое человек не понимает.
Светлое – возрождающее и очищающее, и в этом смысл Креста.
Нужно насильственное страдание превратить в страдание свободное,
сострадание – помощь ближнему, просветление страдания и муки жизни. Но
человек должен стремится облегчит страдания ближнего, сделать его более
легким, а не наоборот распинать ближнего.
Этика творчества
О природе творчества.
В Евангелие постоянно говорится о плоде, который должен принести семя,
упав на хорошую почву, о талантах человека, которые должны быть возвращены
с приростом, это Христос говорит о призвании творчества в человеке.
Творчество есть всегда прирост, создание чего-то нового в мире, нового
качества, творчество по существу – есть творчество из ничего.
Творчество принципиально отличается от эманации и рождения. В эманации
происходит излучение материи и отделение материи. Творчество не есть
эволюция, поскольку эволюция не творит ничего нового, она лишь перемещает,
видоизменяет и приспосабливает старое, в ней не создается ничего нового,
эволюция – необходимость, тогда как творчество – свобода. Тайна творчества
и есть тайна свободы.
В Библии: Бог сотворил мир из ничего, из свободы, это не была эманация,
а творчество, поскольку создалось нечто новое, доселе невиданное. И человек
так же как и Бог – творец, а не раб.
Творчество предпологает три момента:
- Свобода человека, которая отвечает на зов Бога творить
- елемент дара Божьего (поэтому гений чувсивует, что он действует как бы не
сам, что он одержим Богом, есть его оружием)
- елемент сотворенного уже мира, как материала для творчества.
Первичный акт творчества – зарождение идеи в глубине сознания,
вторичный акт – искусство, тоесть социализация гения, это охлаждение того
первозданного творческого огня внутри творца.
Стремление к развитию у человека – это первородный творческий процесс,
который не зависит от социальных наслоений. Каждый человек – творец,
индивидуальность, а значит и гений, поэтому разделение людей на даровитых,
гениальных и простых в корне своем неправильно, поскольку отрицает
индивидуальность.
Творчество всегда предпологает жертву, сомоотречение творца от себя, от
мира сего. Только творчество говорит о призвании и назначении человека в
этом мире.
Все плохие качества человека такие как половые страсти, гнев,
честолюбие, ревность, страсть к игре можно с помощью творчества направить в
другое русло, тоесть произойдет переход отрицательной энергии в
положительную.
Человек должен стремиться к свободе, а похоть порабощает дух человека,
она жадна, вампирична, поэтому составляет полную противоположность
творчеству.
Этика творчества есть высшая и наиболее зрелая форма нравственного
сознания, это есть мораль вечной юности. Тоесть нравственная жизнь должна
быть вечным творчеством, вечной юностью духа.
Пробуждение творческой энергии человека есть внутреннее освобождение и
сопровождается чувством свободы. Творчество есть путь освобождения, но
освобождение человека не только от чего-то, но и для чего-то, и это для
есть творчество, оно предпологает восхождение вверх, в высоту, а значит к
Богу, творчество стремится в вечность.
Поэтому новая этика может быть лишь этикой свободы, сострадания и
творчества.
Конкретные вопросы этики.
Трагизм и парадоксальность нравственной жизни
Трагизм нравственной жизни совсем не в столкновении добра и зла, а в
столкновении одного добра с другим, одной ценности с другой – любви к Богу
и любви к человеку, любви к отечеству и любви к близким и т.д., тоесть в
том, что человек постоянно должен жертвовать одними ценностями ради других.
Основной парадокс борьбы добра против зла: борьба со злом (добро)
постоянно рождает новое зло – нетерпимость, фанатизм, насилие, жестокость.
Только Евангелие понимает это и указывает новые пути, непонятные для з-на,-
любовь к врагам, неосуждение ближних, мытари и грешники впереди идут в
Царство Господнее.
Трагичность и парадоксальность нравственной жизни в том, что она
стремится к созданию нравственного общества, общества, лишенного зла, тогда
получается, что нравственная активность человека становится уже ненужной и
невозможной, таков парадокс свободы! Поэтому свобода нуждается в
сопротивлении и предпологает борьбу.
О лжи и правде
Речь идет не о лжи как проявлении зла, а о лжи, которая утверждается
«во имя добра». Имеется в виду ложь в обществе, социальных группировках,
семье, и эта ложь стает основой их существования и самосохранения, она
лишает личность свободы нравственного восприятия и нравственного суждения.
Ложь считается злом лишь до тех пор, пока она индивидуальна и социально
не символизирована, социальную ложь люди привыкли считать правдой. Ложь
лишает человека свободы, все: религия, любая идеология, государство, наука,
культура в целом пропитана ложью, которая почитается за добро.
Ложь признается полезной для поддержания и организации человеческого
общежития и несет социальную функцию.
И противостоять лжи может только «девственная», первородная, чистая
совесть. Только качественные достижения духовной жизни ведут к утверждению
правды и к победе над ложью.
Совесть и свобода. Критика чистой совести
Совесть есть та глубина человеческой природы, на которой он
соприкасается с Богом и где она получает весть от Бога и слышит его голос.
Совесть есть духовное, сверхприродное начпло, никак не связанное с
социальными явлениями, в совести соприкасаются свобода и благодать, совесть
свободна от влияния мира сего. Но совесть может искажаться под влиянием
социальной жизни, тогда она утрачивает свободу. Фанатизм есть одно из самых
болезненных искажений совести, это неспособность вместить в себя всю
полноту истины, это насилие над человеческим духом.
Страх, ужас и тоска. Скука и пошлость.
Страх,испытываемый тварью, есть последствие первородного греха,
отделения от Бога. Страх есть основа греховной жизни, он заражает собой
высшие духовные сферы человека. Страх есть ожидание ударов, болезней,
бедности и т.д., он заставляет человека жить в низинах бытия, человек
забывает о вссякой высоте и склонен жить в низинах, лишь бы избежать
ожидаемой участи. Страх – состояние унижающее человека, отсутствие страха
есть райское состояние, и наступление Царства Божьего есть победа над
страхом. Религия вызывает страх перед Богом, а закон – перед его
нарушением, только евангелие освобождает от страха, ибо освобождение от
страха есть действие благодати Христовой.
Тоска имеет иное значение чем страх, это есть устремленность вверх, к
высотам бытия, и мучение от того, что находишься не на высотах.
Мистический ужас есть переживание тоски, достигший предела.
Страх парализует свободу совести, засоряет ее чистоту, и лишь этика
духовности не есть этика страха.
Социальная обыденность создает этику страха, перерождая ужас, вызванный
бездной бытия, в повседневную заботу и терроризируя человека будущими
карами. Но она же создает другой образ, в котором нет уже страха и который
ниже страха,- пошлость. В мире пошлости происходит освобождение от страха
не через движение вверх, а через падение вниз. Пошлость и есть этот мир,
окончательно забывший об ином мире и почувствовавший довольство.
Любовь и сострадание
Любовь есть всегда любовью к индивидуальному и конкретному, любить
общее и отвлеченное нельзя, любовь – двучленна, а не одночленна, она
предпологает встречу двух, их общение и единение, образование третьего –
дружества и братства.
В конфликте находятся две любви: любовь к личности и любовь к идее,
Богу, ценностям, истине, добру, свободе, и в этом трагизм любви.
Но никогда не следует жетрвовать любовью к ближнему (к конкретному
человеку) ради любви к «дальнему», такому как «сверхчеловек» Ницше, как
грядущий комунистический строй Маркса, как отвлеченная справедливость
законников, как утопии социального строя социальных революционеров и т.п.,
любовь же к Богу не предполагает эту жертву, поскольку Бог требует любви к
ближнему. Основной принцип любви – принцип богочеловеческой любви, всегда
конкретно-личной, а не отвлеченно-безликой, потому что это ведет к
утверждению зла.
Сострадание и жалость тем отличаются от любви, что предпологают
страдание.
Страдание – это соединение со страдающей тварью в ее богооставленности,
а любовь – соединение с тварью в Боге-Творце.
Страдание есть последствие греха, знак греха и вместе с тем искупление
от греха и освобождение от него. Сострадание – это верх нравственности
человека.
О государстве, революции и войне.
Государство по своему происхождению, сущности и цели совсем не дышит и
не движется ни пафососом свободы, ни пафосом человеческой личности, добра,
хотя оно имеет отношение к добру, свободе и к личности. Государство – это
организатор природного хаоса, оно движется пафосом порядка, силы, мощи,
экспансии и т.п. Доброта чужда государству, оно поддерживает лишь минимум
