Прошлое восстанавливается и реконструируется как определенное
измерение настоящего, становится важнейшим ресурсом само определения и для
европейской цивилизации в целом, и для каждого национально-государственного
и культурного образования. Наконец, отношение к истории выступает как
существенный компонент индивидуальной культурной и социальной
самоидентификации. Историческое сознание предстает как один из
конституирующих факторов мировоззренческой культуры.
Теоретическое историческое сознание Нового времени реализуется в трех
основных сферах.
Первая сфера- это сфера теологического осмысления отношения между Богом и
человеком в его исторической жизни. В общем и целом теолого-историческая
мысль Нового времени при всем своем разнообразии не играет главенствующей
роли в теоретическом постижении истории. Теология скорее получает
побудительные импульсы от светской философии истории и научной
историографии.
Светская теоретическая мысль своим новаторством и разнообразием
интенсивно стимулирует теологическую рефлексию по поводу истории, но это по
преимуществу рефлексия, стремящаяся ответить на вопросы, которые поставлены
не ею самою. Однако сама западно-христианская теология истории в своем
стремлении и способности давать ответы на такие вопросы продемонстрировала
огромную творческую силу, что в конечном счете проистекает из присущего
этой теологии с самого начала умения ассимилировать различные внеположные
ей теоретические содержания. Так в свое время обстояло дело с освоением
античного наследия, так было и в более поздние эпохи.
Если теолого-историческая рефлексия в Новое время была - при всех
новациях - продолжением, модификацией сложившейся традиции, то две другие
сферы теоретического исторического со знания были специфическим порождением
новой эпохи.
Вторая сфера теоретического исторического сознания Нового времени
характеризуется тем, что история и историческое существование отдельного
человека становятся предметной областью относительно самостоятельной
философской дисциплины - философии истории.
Разумеется, концепции Августина и других патриотических и
схоластических мыслителей также можно охарактеризовать как философию
истории, как христианскую философию истории. Однако, представляется все же,
что обозначение «философия истории» целесообразно сохранить за теми
философскими концептуализациями истории, которые базировались на светских
или на религиозных, но внеконфессиональных (относительно ортодоксии западно-
христианских конфессий) принципах понимания истории.
В Новое время вклад философии в историзацию сознания был обусловлен
уже тем обстоятельством, что зачинатели философии Нового времени были
проникнуты мыслью о новом начале, о новом основоположении, о восстановлении
философии и наук и т.п. Правда, при этом ни Ф. Бэкон, ни Декарт не
обращались специально к философско-исторической проблематике, а научный
статус историографии расценивался ими весьма невысоко.
Историзация сознания была связана и с самой установкой на просвещение,
господствовавшей в философии от Декарта до Канта. И дело здесь не только в
присущем просвещенческой философии стремлении к критическому размежеванию с
прошлым. Эпоху разума необходимо утвердить, а это предполагает определенное
историческое деяние, причем крупномасштабное, поскольку требуется
просветить не только философов и ученых, но и все общество в целом.
Историческая жизнь предстает в философии Просвещения как имеющая
целевую направленность, ведь история есть движение прогресса или даже
развитие к разуму - к разуму как принципу самоопределения, не зависимого от
авторитетов индивида, и к разуму как характеристике и достоянию
общественного состояния в целом.
Просветительское мышление обращается к истории преимущественно в
будущностном модусе, настоящее с прошлым не связано необходимо
преемственностью, оно не вырастает органически из прошлого, соответственно
прошлое не выступает по отношению к настоящему в качестве обусловливающей
инстанции. В конечном счете оформление настоящих и будущих отношений между
людьми зависит от усмотрения разумом истин, надысторических по своей сути.
Именно такие истины призваны определить наступающую эпоху разума.
Однако в просветительскую эпоху появляются мыслители, воз вещающие
новое, историцистское отношение к истории. Для Вика и Гердера историческая
жизнь значима в своем прошлом, причем значима и сама по себе, и для
настоящего и для будущего.
Рубеж XVIII и XIX вв. был эпохальным с точки зрения судеб европейского
исторического сознания. Грандиозные социальные перемены, обусловленные
прежде всего промышленной и политической революциями конца XVIII столетия,
привели к мощной историзации культурного сознания, нашедшей отражение,
разумеется, и в философии.
В этот период в философии оформляется тот принцип постижения
действительности, который позднее получил название историзма. «Появление
историзма было, - по словам известного историка и философа истории Фридриха
Майнеке (1-862-1954),- одной из величайших духовных революций, пережитых
западноевропейской мыслью». Речь шла о появлении нового способа восприятия
и теоретического постижения реальности, исходящего из того, что вся
реальность по своей сущности исторична. Появление историзма подготовлялось
предшествующей европейской мыслью, но все же его завершившееся оформление
действительно было духовной революцией. Отныне историзму суждено было стать
неотъемлемой, даже само собой разумеющейся составной частью европейского
культурного сознания, стать базисным компонентом философского и социально-
научного мышления.
В начале историзм был теснейшим образом связан с философско-
метафизической мыслью. Своей вершины метафизический историзм достиг у
Гегеля. Философско-историческая конструкция Гегеля представляет для нас
особый интерес в связи с тем, что она в наибольшей степени воплощает и ту
базисную форму философского постижения истории, о которой шла речь выше.
Романтические и идеалистические философско-исторические проекты великой
эпохи метафизического мышления примерно в середине прошлого столетия
уступают пальму первенства разнообразным историографическим
концептуализациям истории. Наступает эпоха научной историографии, которая
впредь уже не допустит выхода философии истории на передний план в
теоретическом постижении истории.
А для теоретической ситуации в философии истории после Гегеля
характерен прежде всего глубокий скепсис, который чаще всего принимает
форму развернутых критических возражений и сомнений по поводу гегелевского
системного проекта «философии мировой истории», а также по поводу «пользы
истории» вообще. В действительности это было выражением скепсиса
относительно возможности философии заниматься историей. Понятно, что такая
ситуация не благоприятствовала философской разработке истори ческой
проблематики. В философии истории, если ее рассматривать с точки зрения
этой проблематики, наступает своеобразный перерыв вплоть до появления работ
0.Шпенглера и А. Тойнби.
Говоря о философии истории в Новое время, следует сказать и о так
называемой «критической философии истории». Объектом ее исследований
являются условия возможности познания исторической действительности,
познания как философского, так и научно- историографического.
Появление критической философии истории обусловлено в основном двумя
факторами. Первым таким фактором является развитие в послекантовский период
разнообразных вариантов трансцендентально-критической философии вообще.
Вторым- мощный расцвет в этот же период исторического знания, прежде всего
научно-историографического.
Третья сфера теоретического исторического сознания в Новое время-сфера
оформившейся в эту эпоху исторической науки. Научно-историческое знание
становится постепенно основной формой теоретического отношения к истории. С
точки зрения нашей темы можно выделить здесь два основных варианта.
Создание картины исторической жизни человечества и в целом, и в самых
разнообразных ее формах в последние столетия становится преимущественно
делом исторической науки. Она берет на себя функцию восстановления,
реконструкции прошлого. Естественно, философское отношение к истории должно
так или иначе соотноситься с научно-историческим знанием. Такую связь между
философско-исторической проблематикой и научной историографией можно
квалифицировать как «онтологический» вариант отношения между ними.
Таким образом, многообразные разработки в различных сферах
теоретического постижения истории в Новое время можно в конечном итоге
свести к полаганию «истории самой по себе» как важнейшего, если не
единственного, измерения человеческого существования. История претерпевает
своеобразную субстанциализацию, становится для человека фундаментальной
реальностью, при чем реальностью не внеположной по отношению к человеку.
Эта реальность понимается в Новое время как сфера специфически
человеческого жизнепроявления. История понимается как средство становления,
средство персонализации человека. Такой подход к истории может базироваться
на теоцентричном или антропоцентричном принципе, но в любом случае история
предстает как самостоятельная действительность, так или иначе определяющая
существование человека.
Ясно, что такое понимание истории есть и утверждение исключительного
смыслового значения истории. В известной степени правомерно утверждать, что
в соответствии с какой-то базисной интенцией нововременного отношения к
истории смысла - жизненная проблематика вообще совпадает со
смыслоисторической проблематикой.
Основной характеристикой современного нам исторического сознания
является центрированность на социально-исторической действительности в ее
настоящем и обозримо-будущностном измерениях. Эта действительность
воспринимается как важнейшая для человека реальность, вбирающая в себя, по
существу, все прочие значимые для человека реальности.
И смысловые интенции и содержания современного исторического сознания
также сопрягаются главным образом с настоящим и ближайшим будущим
исторического существования человечества.
Настоящее не нуждается в смысловой санкции со стороны прошлого или
какого-то определенного будущего. Настоящее образует самодовлеющую
