приходится им краситься, носить высокие каблуки и добиваться красоты не
развитием тела, а ленивой изнеженностью и таким образом вконец разрушать
естественное развитие и здоровье не только свое, но и своего потомства.
Кроме того, если кто-нибудь страстно влюбится в женщину, то влюбленные
могут и разговаривать, и шутить, и дарить друг другу венки из цветов или
листьев, и подносить стихи. Однако, если это может быть опасно для
потомства, совокупление им ни в коем случае не разрешается, кроме того
случая, что женщина беременна (чего и ждет мужчина) или же она неплодна.
Но, впрочем, любовь у них выражается скорее в дружбе, а не в пылком
любовном вожделении.
Предметы домашнего обихода и пища их мало занимают, так как всякий
получает все, что ему нужно, а представляют для них интерес лишь тогда,
когда это выдается в качестве почетной награды. А героям и героиням
раздаются от государства на празднествах во время трапезы обычно либо
красивые венки, либо вкусные блюда, либо нарядная одежда.
Хотя днем и в черте города все они носят белую одежду, по ночью и за
городом надевают красную – или шерстяную, или шелковую; черный же цвет для
к их так же отвратителен, как всякая грязь; поэтому они терпеть не могут
Японцев за их пристрастие к темному цвету.
Самым гнусным пороком считают они гордость, и надменные поступки
подвергаются жесточайшему презрению. Благодаря этому никто не считает для
себя унизительным прислуживать за столом или на кухне, ходить за больными и
т. д.
Всякую службу называют они учением, говоря при этом, что одинаково
почтенно ногам ходить, заду испражняться, а глазам видеть и языку говорить;
ведь по необходимости и глаза выделяют слезы, а язык – слюни, подобно
испражнениям. Поэтому каждый, на какую бы службу ни был он назначен,
исполняет ее как самую почетную. Рабов, развращающих нравы, у них нет: они
в полной мере обслуживают себя сами, и даже с избытком. Но у нас, увы, не
так; в Неаполе семьдесят тысяч душ населения, а трудятся из них всего какие-
нибудь десять или пятнадцать тысяч, истощаясь и погибая от непосильной и
непрерывной работы изо дня в день. Да и остальные, пребывающие в
праздности, пропадают от безделья, скупости, телесных недугов, распутства,
ростовщичества и т. д. и множество народа портят и развращают, держа его у
себя в кабале, под гнетом нищеты, низкопоклонства и делая соучастниками
собственных пороков, чем наносится ущерб общественным повинностям и
отправлению полезных обязанностей. Обработкой полей, военной службой,
искусствами и ремеслами занимаются кое-как и только немногие и с величайшим
отвращением.
Но в Городе Солнца, где обязанности, художества, труды и работы
распределяются между всеми, каждому приходится работать не больше четырех
часов в день; остальное время проводится в приятных занятиях науками,
собеседовании, чтении, рассказах, письме, прогулках, развитии умственных и
телесных способностей, и все это делается радостно. Не разрешается лишь
играть в кости, камешки, шахматы и другие сидячие игры, а играют там в мяч,
в лапту, в обруч, борются, стреляют в цель из лука, аркебузов, метают копья
и т. д.
Они утверждают, что крайняя нищета делает людей негодяями, хитрыми,
лукавыми, ворами, коварными, отверженными, лжецами, лжесвидетелями и т. д.,
а богатство – надменными, гордыми, невеждами, изменниками, рассуждающими о
том, чего они не знают, обманщиками, хвастунами, черствыми, обидчиками и т.
д. Тогда как община делает всех одновременно и богатыми, и вместе с тем
бедными: богатыми – потому что у них есть все, бедными – потому что у них
нет никакой собственности; и поэтому не они служат вещам, а вещи служат им.
И поэтому они всячески восхваляют благочестивых христиан и особенно
превозносят апостолов.
Гостинник
Все это, по-моему, и прекрасно и свято, но вот общность женщин – это
вопрос трудный. Святой Климент Римский, правда, говорит, что и жены,
согласно апостольским правилам, должны быть общими, и одобряет Платона и
Сократа, которые учат так же, но Глосса понимает эту общность жен в
отношении их общего всем услужения, а не общего ложа. И Тертуллиан
единомыслен с Глоссою, говоря, что у первых христиан все было общим, за
исключением жен, которые, однако, были общими в деле услужения.
Мореход
Сам-то я плохо это знаю. Но я наблюдал, что у Соляриев жены общи и в
деле услужения, и в отношении ложа, однако же не всегда и не как у
животных, покрывающих первую попавшуюся самку, а лишь ради производства
потомства в должном порядке, как я уже говорил. Думаю, однако, что в этом
они, может быть, и ошибаются. Но сами-то они приводят в подтверждение себе
мнение Сократа, Катона, Платона и святого Климента, хотя, как ты говоришь,
и неправильно понятого. Говорят, что святой Августин весьма одобрял общину,
но не общность супружеского ложа, так как это ересь Николаитов. А наша
церковь частную собственность допустила не для достижения большего блага, а
во избежание большего зла. Возможно, однако, что когда-нибудь этот обычай у
них бы и вывелся, ибо в подчиненных им городах общим является только
имущество, а никак не жены, разделяющие лишь общее услужение и занятия
мастерствами. Однако Солярии приписывают подобный порядок несовершенству
других людей из-за малой осведомленности в философии. Тем не менее они
посылают узнавать обычаи других народов и всегда усвояют себе лучшие из
них. А благодаря навыку женщины приучаются и к военным и прочим занятиям.
Итак, на основании собственных моих наблюдений над ними, я соглашаюсь с
Платоном, а доводы Кайеты, и уж особенно Аристотеля, для меня
неубедительны.
Но вот что у них превосходно и достойно подражания: никакой телесный
недостаток не принуждает их к праздности, за исключением преклонного
возраста, когда, впрочем, привлекаются они к совещаниям: хромые несут
сторожевую службу, так как обладают зрением; слепые чешут руками шерсть,
щиплют пух для тюфяков и подушек; те, кто лишен и глаз и рук, служат
государству своим слухом, голосом и т. д. Наконец, ежели кто-нибудь владеет
всего одним каким-либо членом, то он работает с помощью его в деревне,
получает хорошее содержание и служит соглядатаем, донося государству обо
всем, что услышит.
Гостинник
Расскажи теперь, пожалуйста, о военном деле, а потом об искусствах и
ремеслах и об их религии.
Мореход
Правителю Мощи подчинены: начальник военного снаряжения, начальники
артиллерии, конницы и пехоты, военные инженеры, стратеги и т. д., имеющие,
в свою очередь, много подчиненных им начальников и военных мастеров. Кроме
того, ведает он атлетами, обучающими всех воинским упражнениям и которые,
будучи зрелого возраста, являются опытными руководителями и учат обращаться
с оружием мальчиков, достигших двенадцатилетнего возраста и уже до этого
приучившихся к борьбе, бегу, метанию камней и т. д. под руководством низших
наставников; теперь же начинают они обучаться битве с врагами, конями и
слонами, владеть мечом, копьем, стрелами и пращой, ездить верхом, нападать,
отступать, сохранять военный строй, помогать соратникам, предупреждать
нападение врагов и побеждать их. Женщины также обучаются всем этим приемам
под руководством собственных начальников и начальниц, дабы при надобности
помогать мужчинам при обороне города и охранять его стены при неожиданном
нападении и приступе, по примеру восхваляемых ими Спартанок и Амазонок.
Благодаря этому они отлично умеют стрелять из аркебузов, отливать
свинцовые пули, бросать камни с бойниц, отражать нападение и отучаться от
всякого страха, тем более что проявление трусости жестоко наказуется.
Смерти они совершенно не боятся, так как верят в бессмертие души и считают,
что души, выходя из тела, присоединяются к добрым или злым духам, сообразно
своему поведению во время земной жизни. Хотя они и примыкают к брахманам и
пифагорейцам, но не признают переселения душ, за исключением только
отдельных случаев по воле бога. И они беспощадно преследуют врагов
государства и религии, как недостойных почитаться за людей.
Через каждые два месяца делают они смотр войску, а ежедневно
производят военное учение или в поле – при кавалерийском учении,– пли в
самом городе. В эти занятия входят и лекции по военному делу, и чтение
историй Моисея, Иисуса Навина, Давида, Маккавеев, Цезаря, Александра,
Сципиона, Ганнибала и т. д., а затем каждый высказывается о том, кто, по
его мнению, поступил хорошо, кто дурно, кто с пользой, кто достойно, после
чего все эти вопросы разрешаются наставником.
Гостинник
Но с кем они воюют и из-за чего, раз они столь счастливы?
Мореход
Да если бы им и никогда не приходилось воевать, они все равно
продолжали бы заниматься военным делом и охотой, чтобы не изнеживаться и не
быть застигнутыми врасплох при всяких случайностях. А кроме того, на том же
острове находятся еще четыре царства, сильно завидующих их благополучию,
потому что тамошнее население стремится жить по обычаям Соляриев и
предпочитает быть под их властью, чем под властью собственных царей. Из-за
этого часто начинается война с Соляриями под тем предлогом, что они
захватили пограничные владения и живут нечестиво, не поклоняясь идолам и не
следуя суевериям язычников и древних брахманов. Нападают на них Индийцы,
подданными которых они были раньше, и Тапробанцы, от которых первое время
находились они в зависимости.
Тем не менее победителями всегда выходят Солярии. Как только они
подвергаются насилию, оскорблению, разбою, или же когда угнетаются их
союзники, или призывают их на помощь другие города, находящиеся под гнетом
тирании,– они немедленно собираются на Совет. Тут первым делом они
коленопреклоненно молят Бога о внушении им наилучшего решения, а затем
обсуждают обстоятельства дела, после чего уже объявляется война. Тотчас
снаряжается священник, именующийся ходатаем; он требует от неприятелей
возмещения за грабеж, или прекращения угнетения союзников, или низложения
тирании. В случае отказа он объявляет войну, призывая карающего Бога
Саваофа погубить стоящих за неправое дело. Если же неприятели медлят с
ответом, священник дает им время на размышление: царю – один час, а
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
