Онтологический аспект предполагает признание истории как элемента
объективной действительности. Для изучения бытия исторического процесса
необходимо связать все факты друг с другом и раскрыть их содержание, а
этого можно добиться, если бытие фактов рассматривалось в единстве с
другими фактами. Если брать исторический факт отдельно от других фактов,
например социального, экономического и политического положения исследуемого
объекта, то очень трудно раскрыть его содержание.
Гносеологический аспект рассмотрения фактов подразумевает их анализ с
точки зрения познавательной функции. Если онтологический аспект
непосредственно не учитывает субъективные моменты в историческом процессе,
то гносеологический анализ факта имеет в виду эти моменты. Насыщенность
факта определяется деятельностью людей, их способностью быстро изменять ход
исторического процесса. Исследование фактов в этом аспекте помогает глубже
раскрыть то или иное историческое событие.
Аксиологический аспект связан с оценкой исторических фактов и событий.
Это самый трудны и сложный аспект, так как тут надо объективно, независимо
от собственных симпатий и антипатий оценивать исторический факт.
М. Вебер, размышляя над аксиологическими проблемами, предлагал строго
научно, без политических пристрастий оценивать все явления. Он исходил из
того, что «установление фактов, установление математического или
логического положения вещей или внутренней структуры культурного достояния,
с одной стороны, а с другой – ответ на вопросы о ценности культуры и её
отдельных образований и соответственно ответ на вопрос о том, как следует
действовать в рамках культурной общности и политических союзов, - две
совершенно разные проблемы»[27]. Поэтому исследователь должен строго научно
излагать факты и только факты. А «там, где человек науки приходит со своими
собственными суждениями, уже нет места полному пониманию фактов»[28].
Но тут нельзя не согласиться, что любой исследователь имеет свою
позицию. И хотя он должен объективно оценивать факты, тем не менее он еще и
человек и поэтому он не просто изучает историческую действительность, но и
оценивает те или иные исторические факты и события с точки зрения самого
себя, со своей позиции.
Истины и заблуждения исторической науки
Россия опять начинает движение по новому пути. Как и раньше, все
предстоит пройти заново. Но критически оценивая прошлое, нельзя отрицать
все свершенное другими поколениями. В процессе переосмысления было бы
опрометчиво отбрасывать все то, что уже исследовано и познано исторической
наукой, полагая, что сегодняшнее видение смысла истории есть единственно
верное. Иначе вряд ли удастся сохранить естественную преемственность, связь
времен, извлечь уроки из истории.
Процесс переосмысления исторических событий и фактов продуктивен лишь
в том случае, если он приводит к более глубокому постижению исторической
истины, не подгоняет их под заранее заданные схемы либо прошлых, либо
современных установок.
До недавнего времени многие историки исходили из этой концепции
истории. Сегодня положения этой концепции стали объектом критики, так как
не выдержав испытания жизнью рухнули многие политические, экономические
устои этого учения.
Некоторые из тех, кто не отрицает полностью эту концепцию, пытаются
доказать, что все произошедшее – это не вина, а беда учения. Оно
реализовалось на практике не так, как задумывалось. В определенной степени
его постигла примерно та же судьба, что идеи христианства, если следовать
Н. Бердяеву, который писал: «… Христианское человечество в своей истории
сначала изменило христианской истине, а потом, совершив эту измену, оно
начало клеймить христианство, нападать на него, утверждая, что христианство
не удалось. Но христианство не удалось именно потому, что те, которые
возражают против него, от него отступили»[29]. Здесь можно провести
параллели.
Во-первых, в изначальном марксизме нашло отражение извечное
стремление людей к социальной справедливости. В тех или иных формах
социалистическая идея живет и сегодня. К тому же капитализм едва ли можно
считать последней ступенью в развитии человечества.
Хорошо известно, что марксизм много раз подвергался запрету, но ни
это подорвало его учение. Сокрушительный удар нанесла догматизация.
Зачинатели марксистской традиции подходили к теории как к живому учению,
которое, вырастая из объективного анализа самих событий, непрерывно
развивается и обогащается в соответствии с новым историческим опытом.
Многие десятилетия марксистские идеи проповедовались и внедрялись в
нашей стране так, будто весь мир, вся практика находились в неподвижном
состоянии. По существу, на протяжении многих лет теория находилась в
застывшем виде. Отсюда неизбежно образовался разрыв между живой
действительностью и догмами, которые не отражают новых экономических и
социальных проблем и задач.
Во-вторых, сегодня вполне очевидно, что в самой теоретической
концепции было заложено много утопических идей. Так, исторический опыт
выявил крайнюю неэффективность экономического строя, базирующегося на одной
лишь государственной собственности, где все становится «ничейным» и
практически исчезают экономические стимулы и личный интерес к
высокопроизводительному труду и научно-техническому прогрессу.
Было бы упрощением приписывать марксизму абсолютную приверженность к
материальной стороне жизни общества. Если брать главную методологическую
направленность и сравнить, например, теорию и метод Макса Вебер или
философскую концепцию Н. Бердяева с походом, предложенным К. Марксом, то
можно увидеть существенную разницу в теоретических акцентах. Последний
более углубленно анализировал объективную сторону исторического процесса,
Вебер и Бердяев же делали упор на его субъективных аспектах, всячески
подчеркивая, что экономическая жизнь общества имеет духовный базис,
духовную основу. Сегодня, по-видимому, речь должна идти не столько о
противопоставлении двух подходов, сколько об их дополнении друг друга.
Марксисты полагали, что с революционным преобразованием форм
собственности и общественных отношений быстро изменятся общественное и
индивидуальное сознание людей. Но историческая практика опровергла
предположение жестко однозначной связи между ними. Экономический
детерминизм в подходе к человеку обнаружил свою явную ограниченность.
Нельзя решить проблему без учета процессов, определяющих жизнедеятельность
людей.
Но дело не только в теоретических ошибках. Были провозглашены лозунги
демократических свобод, но при неэффективной экономике эти лозунги могли в
лучшем случае лишь декламироваться. Реализовать на практике их было
невозможно, так как при внутренне не стимулирующей экономике общественная,
да и сама экономическая жизнь не могла функционировать без насилия,
политического и идеологического принуждения. Это главное обстоятельство
объективного характера наряду с многими субъективными причинами привело к
антигуманному режиму.
Всё это остро поставило вопрос о научном содержании марксистской
концепции и её использовании в исторической науке, о расширении
методологической базы исторических исследований. По другому и быть не
могло, так как опыт прошлого с его социальными и духовными приобретениями и
утратами свидетельствует о том, что при объективном отражении и познании
изменяющихся человека и мира историческая наука не может замыкаться в
рамках лишь одного какого-либо учения или методологии.
Принимая по внимание естественную ограниченность любой научной теории
и методологии, очень важно в исторических исследованиях опираться на весь
накопленный арсенал общественной и исторической мысли, использовать
различные направления, подходы и методы как общепризнанные, так и не
получившие пока широкого распространения. Попытки излишне универсализовать
любую, даже в целом верную научную методологию, искусственно подогнать под
выявленные его типовые явления конкретного процесса и события во всех
регионах и странах мира приводят только к игнорированию существующих
особенностей развития народов, к искажению исторической действительности в
целом.
Вместе с тем нельзя полностью отказаться от марксизма, выбрать вместе
с утопическими идеями, отжившими положениями и научные его приобретения.
Вряд ли надо совсем обходить вниманием его позитивного наследия, вобравшего
в себя многие научные достижения своего и предшествующего времени. Вообще
чем скорее историческая наука выйдет из зоны политических пристрастий, тем
шире будут возможности для объективного анализа.
Действительно, историческая наука, видимо, не сможет отказаться от
многих методологических положений марксова анализа. Какая-то рациональная
часть марксистского наследия, несомненно, будет включаться и дальше в
научный оборот, поскольку уже использовалась в качестве основы для
различных научных концепций. В арсенале исторической науки останутся
материалистическое понимание истории, огромный фактический материал и
обобщающие выводы основателей марксистской традиции о природе и структуре
капиталистического строя на ранней ступени его развития. Для военной
истории не потеряли значения теоретические положения о сущности и
происхождении войн, природе насилия, об общих принципах организации
вооруженной защиты государства, интерпретация многих конкретных военных
событий.
Разумеется, процесс современного развития цивилизации не вписывается
в привычные марксистские представления о классическом до- и индустриальном
обществе, о его жестком делении на противоположные враждующие классы, о
полярном противостоянии труда и капитала, непримиримой конфронтации
общественных систем. Вместе с тем. При анализе исторических событий не
обойтись без изучения интересов действующих классов, других макро и
микросоциальных групп людей как реальных участников исторического действия.
Безусловно, история не сводится к классовой борьбе, но невозможно не
учитывать и влияние классовых интересов и противоречий на многие события,
происходящие в обществе.
Повышенного внимания исследователей требуют духовный мир народа и
человека, нравственность и культура личности, выявление индивидуальных
особенностей людей, изучение социальной психологии различных общественных
