проверке знаний в разном сочетании, как прямо, так и косвенно, причем
взаимоотношение прямой и косвенной проверки различно в зависимости от
специфики науки и степени общности проверяемой теории. Перейдем теперь к
исследованию некоторых общих для всех областей знания диалектических черт
критерия практики.
5. Диалектическая взаимосвязь практики как источника и как критерия
знаний
Один из важнейших моментов диалектического понимания практики как
критерия истины обнаруживается сразу же, как только мы поставим перед собою
следующий вопрос: обладают ли теоретические выводы в известной мере
истинностью еще до того, как они воплощены в жизнь на практике? Например, в
тех иллюстрациях, которые были рассмотрены нами выше, истинными ли были
периодический закон Д. И. Менделеева и теория В. И. Ленина о возможности
победы социалистической революции в одной стране до того, как практическая
деятельность эти выводы непосредственно подтвердила?
Здравый смысл подсказывает, что указанные выше, как и тысячи других
научных предвидений, действительно были истиной и до того, как они
воплотились в жизнь. Именно это обстоятельство широко эксплуатируется
идеализмом, который, спекулируя на способности науки предвидеть, заявляет,
что истину можно получить и без проверки практикой. Данный идеалистический
вывод имеет своей подосновой метафизическое представление о практической
проверке. Действительно, если понимать проверку практикой только как
единичный акт, притом следующий обязательно во времени за выдвижением
теории, то, действительно, остается непонятным, как может содержаться в
теории истина до этого акта. Идеализм может быть разбит полностью и в этом
вопросе только с позиций диалектического материализма. Проверку практикой
надо понимать диалектически, а это означает, что под практикой,
свидетельствующей об истинности того или иного теоретического положения,
нельзя понимать единичный акт практической деятельности, например
эксперимент или серию экспериментов, одно какое-либо политическое
выступление и т. д., притом обязательно следующее сразу же за
выдвижением теории. Под критерием практики следует понимать, вообще говоря,
весь исторический процесс развития практики; причем этот процесс включает в
себя не только последующую, но и предшествующую практику, которая есть
основа, источник выдвигаемого теоретического положения и вместе .с тем
частично его критерий.
Проверка предшествующей практикой осуществляется в самом ходе создания
теоретических представлений. Действительно, когда Менделеев создавал
периодический закон, разве он не исходил из практики — из практики открытия
химических элементов, из практики эксперимента, в котором до него было
обнаружено, что различные элементы имеют сходные свойства? Разве в
процессе создания периодического закона Менделеев не обращался к
практике все время, не сверял каждый шаг своего рассуждения с тем
экспериментальным материалом, который уже имелся налицо? Конечно,
обращался, сверял. И так поступал не только Менделеев, так поступает любой
ученый, если он желает стоять на базе опыта, а не витать в облаках.
Сказанное о роли предшествующей практики как критерия истины вовсе не
исключает колоссального значения последующей практической проверки.
Последующая, новая практика не только успешно подтверждает вывод науки,
если он был хорошо обоснован предшествующей, старой практикой, но позволяет
его уточнить и пойти дальше. Так подтверждение на практике предсказаний
Менделеева насчет неоткрытых еще элементов позволило уточнить
периодический закон в очень многих пунктах.
Так же в принципе обстоит дело с истиной, высказанной В. И. Лениным до
Октября, насчет возможности победы социалистической революции
первоначально в одной стране. Ленин исходил из практики мирового
революционного движения пролетариата и угнетенных народов колониальных
стран в эпоху империализма и, в частности, из тех условий, которые
сложились в годы первой мировой войны. Вывод Ленина о возможности прорыва
фронта империализма первоначально в одной или нескольких странах и тем
самым о предстоящем периоде сосуществования двух систем — социализма и
капитализма - целиком опирался на практику, ибо в самой общественной жизни,
в практике уже были все элементы для того, чтобы такой вывод сделать.
Однако Октябрьская революция, подтвердив этот вывод Ленина, не только
сделала ленинскую теорию революции очевидной истиной, но вместе с тем
позволила уточнить ее во многих отношениях, как, например, в вопросе о том,
что прорыв этот совершается первоначально не в нескольких, а в одной,
отдельно взятой стране, притом в стране экономически сравнительно отсталой.
Итак, проверка теории практикой не есть единичный акт, это - процесс,
который в значительной своей части осуществляется еще в ходе создания
теории, когда каждый шаг рассуждения теоретика проверяется и подтверждается
предшествующей практикой. В. И. Ленин говорил о «Капитале» К. Маркса, что
«проверка фактами respective практикой есть здесь в каждом шаге анализа».
Диалектическое понимание практической проверки теории как процесса
нисколько не противоречит тому, что определенное практическое действие
выделяется как решающий момент в этом процессе. Однако выделение этого
решающего акта практики при проверке теории может быть правильно понято
лишь при уяснении процесса взаимодействия теории и практики, в котором роль
практики как основы познания неразрывно переплетается с ее ролью как
критерия истины.
6. Диалектическая взаимосвязь логического и практического критериев
Выше уже отмечалось, что косвенное действие критерия практики всегда
имеет место при проверке теоретических предположений. Действительно, в
практике мы получаем новые ощущения, которые находят свое обобщение в
абстрактных понятиях и суждениях. Следовательно, новые данные практики,
привлекаемые для проверки истинности выдвинутого нами суждения, сами должны
предстать в форме суждений, и соотнесение этих новых суждений с суждением,
подлежащим проверке, требует логического мышления. Правильность логических
операций, таким образом, является необходимым моментом всякой практической
проверки. Более того, если предшествующая практика доказывает верность
некоторых наших суждений, а из них мы логически выводим новое суждение и
настаиваем на его истинности до специального акта практической проверки, то
встает вопрос: не может ли логическое доказательство заменить полностью или
частично практического доказательства, практической проверки?
Проиллюстрируем сущность поставленного выше вопроса на простом примере.
Предположим, что конструктор создал технический проект моста через реку.
Утверждение конструктора, что проектируемый мост способен выдержать
определенную нагрузку, будет истиной еще до того, как мост построен,
благодаря проверке предшествующей практикой, о которой мы говорили выше,
поскольку при своих расчетах конструктор опирался на законы механики,
которые проверены практикой миллионы раз, на знание формул сопротивления
материалов, которые также неоднократно проверялись практикой, и т. д. Если
мост был рассчитан без ошибок, выводы конструктора насчет возможной
нагрузки, которую мост может выдержать, истинны и до воплощения в жизнь,
хотя, безусловно, в ходе строительства моста в его расчеты будут внесены
известные коррективы.
Данный пример нам нужен здесь не для того, чтобы еще раз показать роль
предшествующей практики для проверки знаний, а для того, чтобы подчеркнуть
другой аспект проблемы. Когда конструктор делает свои расчеты, он исходит
из определенных законов механики, из формул сопротивления материалов как из
посылок; опираясь на эти посылки, он рассуждает, т. е. делает определенные
выводы. Для того чтобы сформулировать всякое новое суждение вообще, в том
числе суждение истинное, необходимо построить его из понятий и других
суждений и тем самым, сознавая это или нет, воспользоваться правилами
логики. Наш конструктор не только рассуждает, он делает также весьма
сложные математические расчеты. Но, производя математические действия. люди
тоже рассуждают по правилам логики, так что этот момент мы можем специально
не выделять.
Таким образом, если наши посылки — в данном случае это законы и формулы
— доказаны практикой и поэтому верны и если мы рассуждаем правильно, не
нарушая законов логики и не делая ошибок в математических расчетах, то мы
можем, исходя из этих посылок, прийти к выводам, соответствующим
действительности. Этот безусловный факт широчайшим образом эксплуатируется
идеалистами, для того чтобы искать критерий истины, не выходя из сферы
мышления.
Типичным образчиком такой постановки вопроса являются рассуждения
неопозитивистов. Один из членов «Венского кружка» О. Нейрат откровенно
заявляет: «Предложения следует сравнивать с предложениями, а не с
«опытом», или с каким-либо «миром», или с чём-нибудь еще. Все эти
бессмысленные удвоения принадлежат к более или менее утонченной метафизике
и поэтому их следует отвергнуть. Каждое новое положение сталкивается с
совокупностью предложений, имеющихся налицо и согласованных друг с другом.
Предложение называется правильным, если его можно отнести к системе. Все
то, что мы не можем систематизировать, отбрасывается как неправильное.
Вместо того чтобы отвергать новые предложения, мы можем также в случае
затруднительности решения изменять всю систему предложений до тех пор, пока
не сможем включить новое предложение...
В данной теории мы всегда остаемся внутри области речи — мышления».
В хвосте позитивизма идут и некоторые представители современного
философского ревизионизма. Например, югославский философ А. Маркович
утверждает, что «...критерием точности является внутренняя когерентность
мышления, то есть внутреннее соответствие мыслей...». Столь же ошибочной
является и эклектическая точка зрения, согласно которой имеются якобы два
критерия истины — логический и практический. Уместно заметить, что отзвуки
этого воззрения встречаются подчас и в марксистской литературе, представляя
собою вольную или невольную уступку позитивизму. Например, известный
польский марксист А. Шафф пишет, что практика является «самым высшим и
главным критерием истины. Из этого не вытекает, что она является
