философскую предпосылку его равноценности нам (как, впрочем, и всех живших
на земле людей) и необходимости личного присутствия в будущем всемирном
человечестве.
Раз идет все усложняющееся преемственное развитие форм жизни, то и
человек получает определенный естественный шанс для своего
совершенствования. Исходя из одного, общего желания превзойти, перерости
нынешнюю противоречивую, промежуточную природу человека, проективная мысль
начала работать в двух направлениях. В одном из них чувствовалось
сильнейшее, направляющее действие дарвиновских идей естественного отбора,
борьбы за существование как двигателей прогресса (та или иная форма, часто
скрытая и неосознанная, социал-дарвинизма). Даже лучшие идеи этой
ориентации искривлены полем этого воздействия. Дальнейшее восхождение "гомо
сапиенс" виднелось на природных путях борьбы и вытеснения слабых и
неприспособленных форм. Но любая самая утонченная селекционная идея,
перенесенная на человека, всякого рода природно-биологические идеалы
усовершенствования высших рас и экземпляров рода человеческого приводят в
конце концов лишь к новому виду антропофагии. И горло одиночного
антропофага первобытных времен вырастает в громаднейшую глотку, пожирающее
жерло, в котором должны бесследно исчезнуть тысячи и миллионы неудачных,
неполноценных и недостойных. И конечно, наиболее яркий и крайний пример тут
- идея "сверхчеловека" Ницше, столь кроваво опошлившаяся в известных
попытках ее исторической реализации.
Но в значительно более гуманных вариантах логическая и душевная
установка на "селекцию" прослеживается в некоторых идеях Умова и
Циолковского. При всем пафосе творчества, одухотворения мира и человека в
их построениях временами звучат жесткие элитарные нотки: у Умова дается
внутреннее согласие на неизбежность вымирания неких людей-автоматов, не
сумевших подняться на гребень эволюции; у Циолковского встречается идея
"искусственного подбора", приводящего к созданию "существ без страстей, но
с высоким разумом", или задача "профилактического" уничтожения
несовершенных, низших форм жизни.
Другая нравственно-философская тенденция, обосновывая самодостаточное
значение человеческой личности, солидарно-родственно связанную цепь
поколений, была одушевлена идеалом всеобщности. Вернадский высказывался в
этом смысле однозначно: "Нельзя безнаказанно идти против принципа единства
всех людей как закона природы". Человеческая личность - высшая ценность и,
следовательно, такая же ценность - ее бесконечная, преображенная жизнь,
причем развитое нравственное чувство личности требует спасения буквально
всех погибших, возвращения всех утраченных. Философ призывал не потерять ни
единого из малых сил, чутко ценить даже слабые проявления человеческой
индивидуальности, которая должна быть развита до своего совершенства у всех
без изъятия всеобщим и личным творчеством и трудом. Одним из вариантов
активно-эволюционного осмысления задач человека в мире стала теория
ноосферы, которая является неотъемлемой принадлежностью круга идей русского
космизма.
НООСФЕРНЫЕ ЗАДАЧИ
По мнению авторов ноосферной теории, появление человека в ряду
восходящих жизненных форм означает, что эволюция переходит к употреблению
новых средств - психического, духовного порядка. Действительно, эволюция в
своем первом мыслящем существе произвела небывалое орудие своего
дальнейшего развития: разум, обладающий самосознанием, возможностью
глубинно познавать и преобразовывать себя и мир. Человек - кульминация
спонтанной, бессознательной эволюции, но вместе с тем и некое начало,
вырабатывающее в себе предпосылки для нового, разумно направленного этапа
самой эволюции. С первой мысли человека о мире и себе, с первого самого
малого практического изобретения, идея и проект которого стали передаваться
(устно, в предании, затем письменно, в документе и книге...),
совершенствоваться далее, зачался тот опоясавший ныне всю планету
информационный поток сведений, знаний, концепций, теорий, который дает нам
наиболее образно близкое представление о некоей новой специфической
оболочке Земли (ноосфере), как бы наложенной на биосферу, но не слитой с
ней и оказывающей на последнюю все большее преображающее воздействие. Она
потому и называется сферой разума, что ведущую роль в ней играют разумные,
идеальные реальности: творческие открытия, духовные, художественные,
научные идеи, которые материально осуществляются в преобразованной природе,
искусственных постройках, орудиях и машинах, научных комплексах,
произведениях искусства и т.д. Но уже трактовка Федоровым регуляции как
"правящего разума природы", как "внесения в природу воли и разума" содержит
в себе ядро ноосферной теории. (Кстати, среди основных значений слова
"ноос" мы находим кроме разума еще и волю.) Регуляция природы определяет
себя как принципиально новая ступень эволюции, как сознательно-волевое
преобразовательное действие, выполняемое "существами разумными и
нравственными, трудящимися в совокупности для общего дела". В традиции
христианского космизма аналогом идеи ноосферы и ноогенеза (становления
ноосферы) стала концепция Богочеловечества, богочеловеческого процесса
обожения, преобразование мира.
С одной стороны, ноосфера возникает с самого появления человека как
процесс сугубо объективный, стихийный, с другой - только сейчас, в наше
время, биосфера начинает переходить в ноосферу; собственно ноосфера где-то
еще впереди, на совсем другом, далеко не достигнутом уровне планетарного
сознания и действия человечества. Такое же двойственное определение
ноосферы встречается у Вернадского. Современные авторы различают
предноосферу и будущую собственно ноосферу, некоторые из них эту
предноосферу дробят на более мелкие части: антропосферу, социосферу,
выделяют техносферу.
Тем не менее на Земле создана новая искусственная оболочка - биосфера,
радикально преобразованная трудом и творчеством человека. Но это
преобразование далеко не всегда было по-настоящему разумным, зачастую
носило хищнический, неукратимо и жадно потребляющий природу, ее ресурсы
характер. Еще Федоров предсказал нынешнее опасное направление во
взаимоотношениях человека и природы, называл его утилизацией и истощением
последней, утверждая при этом, что цивилизация лишь "эксплуатирующая, но не
восстановляющая не может иметь иного результата, кроме ускорения конца". Да
и ноосферный информационный поток содержит в себе идеологии и концепции
антигуманные и ложные, осуществление которых или уже приносило колосальные
бедствия Земле, или грозит еще большими, вплоть до гибели самого
человечества и биосферы.
Человек в своих антопологических, социальных, исторических гранях -
существо еще далеко не совершенное, в определенном смысле "кризисное".
Вместе с тем существует идеал и цель высшего, духовного Человека, тот
идеал, который и движет им в стремлении превозмочь собственную природу. Так
и создание человека - ноосфера есть и еще достачно дисгармоничная,
находящаяся в состоянии становления реальности, и вместе с тем высший идеал
такого становления. И отношения между этой реальностью и этим идеалом
весьма сложны. Породив разум как орудие своего дальнейшего развития, но
орудие, наделенное свободой, эволюция словно пошла на риск. Вернадский как
ученый-натуралист больше других сделал для объективного изучения
складывающейся в геологическом и историческом времени реальности ноосферы;
он провидел сущность "ноосферы как цели", как идеала, а также ее задачи и
движущие силы. В ХХ веке, по чувству и мысли ученого, возникли значительные
материальные факторы перехода к ноосфере, к осуществлению идеала
сознательно-активной эволюции. Первый из этих факторов - вселенскость
человечества, т.е. "полный захват человеком биосферы для жизни". Вся Земля
не просто преобразованна и заселена до самых труднодоступных и
неблагоприятных мест, но человек проник во все стихии: землю, воду, воздух,
а сейчас способен жить и в околоземном, космическом пространстве. Второй,
может быть, решающий для создания ноосферы - единство человечества. Многие
привыкли относиться к идеи единства, равноправия и братства всех людей как
к благородной нравственной идеи, начавшей пробиваться в относительно
недавней истории с мировых религий, великих философских систем,
литературных произведений. Вернадский представляет эту идею как природный
факт. "Биологически это выражается в выявлении в геологическом процессе
всех людей как единого целого по отношению к остальному живому населению
планеты". Единство человека, считает Вернадский, в наше время в многом
стало "двигателем жизни и быта народных масс и задачей государственных
образований". Будучи еще весьма "далеким от своего осуществления", это
единство как стихийное, природное явление пробивает себе путь, несмотря на
все объективные социальные и межнациональные противоречия и конфликты.
Созидается общечеловеческая культура, сходные формы научной, технической,
бытовой цивилизации; самые отдаленные уголки Земли объединяются быстрейшими
средствами передвижения, эффективными линиями связи и обмена информацией.
Третий фактор - омассовление общественной, исторической жизни, когда
"народные массы получают все растущую возможность сознательного влияния на
ход государственных и общественных дел".
Научная мысль - такое же закономерно неизбежное, естественное явление,
возникшее в ходе эволюции живого вещества, как и человеческий разум, и она
не может, по глубочайшему убеждению Вернадского, ни повернуть вспять, ни
остановиться, ибо таит в себе потенцию развития фактически безграничного.
"Научное знание, проявляющееся как геологическая сила, создающая ноосферу,
не может приводить к результатам, противоречащим тому процессу, созданием
которого она является".
Вернадский был свидетелем, как уже первая мировая война явила
"невиданное ранее применение научных знаний" в целях "военного разрушения".
Он предвидел, что найденные и использованные наукой и техникой к этому
времени смертоубийственные средства "едва начинают проявляться в этой войне
и сулят в будущем еще большие бедствия, если не будут ограничены силами
человеческого духа и более совершенной общественной организацией".
Последние десятилетия развития науки целиком оправдывают это предсказание.
