II в. н. э. В «Трех книгах Пирроновых положений» Секст от
метил черты медицинского учения «методиков», которые казались ему
близкими к собственному его скептицизму. В «методическом» течении Секст
видел «единственное из медицинских учений», которое, как он думал, «не
торопится чрезмерно с суждением о неочевидном», не заявляет гордо о том,
что воспринимаемо и что невоспринимаемо, но «следует явлению и берет от
него то, что кажется помогающим, по способу скептиков».
Эта оценка «методиков» породила один из запутаннейших вопросов истории
скептицизма — вопрос об отношении Секста к обеим существовавшим в его время
школам врачей. Согласно прозвищу, данному Сексту Диогеном, а также согласно
сообщению псевдо-Галена, Секст принадлежал к школе «эмпириков». Согласно
приведенным выше разъяснениям самого Секста, наиболее близкими к
скептицизму следует считать не «эмпириков», а именно «методиков». Эти
противоречия в свидетельствах античных авторов отразились в историко-
философской литературе. Так, Эдуард Целлер, Брошар, Пауль Наторп и Сессэ
причисляют Секста к эмпирикам. Некоторые авторы, например Паппенгейм,
считают Секста «методиком». Наконец, Филиппсон, опираясь на некоторые,
впрочем достаточно двусмысленные, выражения Секста, находит, будто Секст
был ближе к «эмпирикам» — в своем опровержении логиков и к «методикам» — в
своих «Пирроновых положениях». Все эти гипотезы встречают трудности в
недостаточности наших сведений о действительных различиях между обеими
медицинскими школами.
Сочинения Секста
Сексту принадлежат, кроме «Пирроновых положении», пять книг «Против
догматических философов» и шесть книг «Против ученых» (а не «против
математиков», как переводят некоторые). Последнее сочинение развивало
критику основных понятий не только математики (т. е. арифметики и
геометрии), но и всех остальных наук того времени: грамматики, риторики,
астрономии и музыки.
Три черты характерны для работ Секста: 1) тесная связь его скептических
аргументов с данными современной ему медицинской науки; 2) стремление
представить скептицизм как совершенно беспрецедентное и оригинальное
философское учение, не допускающее не только смешения, но и сближения с
другими философскими учениями; 3) обстоятельность изложения, пред
ставляющего своего рода энциклопедию античного скептицизма, или, как
выразился Брошар, «общий итог всего скептицизма»: «la somme de tout le
scepticisme».
В огромном множестве наблюдения и факты, из которых Секст выводит
постулат скептического «воздержания», принадлежат к наблюдениям и фактам
медицины, физики, физиологии и зоологии; менее часты наблюдения,
почерпнутые из метеорологии и минералогии. Впрочем, как бы ни решался
вопрос об отношении Секста к «эмпирикам» и «методикам» (в специально
медицинском значении этих понятий), не подлежит сомнению, что в целом его
учение основывается на обработке большого эмпирического материала. Не
только в поздней античности, но и в новое время философы, стремившиеся
доказать противоречивость, относительность и недостоверность чувственных
восприятий, представлений и образов воображения, постоянно черпали свои
аргументы и примеры из книг Секста. Ссылки Декарта на недостоверность
чувственного восприятия, показывающего весло преломленным, когда оно
погружено в воду, и прямым, когда оно вынуто из воды, или же башню круглой,
когда ее рассматривают издалека, и квадратной — с близкого расстояния,
заимствованы им из аргументов того же Секста.
Попытки Секста отмежевать скептицизм от других учений
С большой настойчивостью пытается Секст установить специфические
особенности скептицизма, делающие недопустимым смешение скептицизма с
другими учениями. Так, согласно Сексту, скептицизм должен быть строго
отличаем от учения Гераклита о противоположностях: в отличие от Гераклита,
скептики высказывают общее у них с гераклитовцами утверждение, будто
«противоположное кажется в отношении одного и того же» не догматически,, а
как утверждение, составляющее общую предпосылку чувственного опыта всех
людей. Не менее резко отличие скептицизма и от учения Демокрита: хотя
Демокрит, по-видимому, приближается к скептикам, говоря, будто мед сладок
«ничуть не больше», чем горек, от скептицизма его учение отличается тем,
что он догматически отрицает бытие обоих этих качеств, в то время как
скептик отказывается от ответа на вопрос, существует ли на деле или нет то
или другое качество. От киренаиков, сводящих, наподобие скептиков, все
представления к человеческим состояниям, скептицизм отличается целью:
в то время как для киренаиков цель — наслаждение, для скептиков она состоит
в невозмутимости. .От Протагора, по-видимому, признающего «троп»
относительности, скептицизм отличается тем, что, принимая тезис текучести и
относительности явлений, их соотносительность с человеком, скептицизм
воздерживается от имеющегося у Протагора догматического сведения этой
текучести к природе текучей материи. Наконец, от философских учений
Академии, в особенности Новой, во многом, по-видимому, близких к
скептицизму, скептиков также отличает немалое. Для академиков характерна
догматическая решительность, с которой они утверждают, будто «все
невоспринимаемо», в то время как скептик воздерживается от подобных
утверждений и не теряет надежды на то, что, пожалуй, нечто, может быть и
воспринято. Особенно подробно Секст останавливается на разборе воззрений
академика Аркесилая. Секст не отрицает большой близости взглядов Аркесилая,
главы средней Академии, к скептицизму: подобно скептикам, Аркесилай
отказывается от суждений о существовании или несуществовании, от
предпочтительного выбора, того или другого из противоположных суждений. Но
весь этот близкий к скептицизму метод мышления был в руках Аркесилая — так
утверждает Секст — не действительным убеждением скептика, а только
испытующим приемом, имевшим целью проверить пригодность и подготовленность
учеников к усвоению догматических положений учения Платона.
Обстоятельное и энциклопедическое изложение Секста охватывало весь круг
теоретических и практических вопросов и проблем скептицизма. Разрабатывая
свои сочинения, Секст широко использовал работы своих предшественников,
особенно Тимона и Энесидема. В изложении Секста все факты ранней истории
скептицизма вливаются в один общий поток идей школы без надлежащей
исторической дифференциации. При этом Секст, однако, прекрасно освещает
проблематику, метод исследования и эмпирический фундамент крупнейших ее
представителей.
Последним — впрочем, незначительным — руководителем школы скептицизма
был Сатурнин, живший, по-видимому, в начале III в. н. э.
Оценка античного скептицизма Гегелем
В развитии скептической точки зрения античному скептицизму принадлежит
особое место. Гегель правильно отметил преимущество античного скептицизма
по сравнению со скептицизмом нового времени: только первый «носит
подлинный, глубокий характер» [19, т. X, с. 409]. В то время как другие
философские учения либо утверждают, что они уже нашли истину, либо с порога
отвергают возможность установления, античные скептики ищут истину, и их
философия есть ищущая, испытующая, исследующая. Как философское учение
скептицизм «направлен против рассудочного мышления, которое признает
отдельные различия- последними, сущими различиями» [19, т. X, с. 408].
Скептические «тропы», особенно пять поздних, добавленных Агриппой,
представляют, согласно оценке Гегеля, «основательное оружие против
рассудочной философии» [там же, с. 438], имеют предметом своего
опровержения «самую сущность определенности», а само развитое скептиками
опровержение определенного Гегель называет «исчерпывающим». По словам
Гегеля, «требовалась удивительная сила отчетливой абстракции, чтобы во
всяком конкретном материале, во всем мыслимом познать эти определения
отрицательного или противоположения и в этом же определенном находить его
же границу» [там же, с. 440]. По Гегелю, утверждение скептицизма, будто все
лишь кажется, не является субъективным идеализмом, так как в утверждении
этом, поскольку оно «вскрывает противоречие в одном и том же предмете»,
содержится объективная сторона [там же, с. 420]. Поскольку скептицизм
относительно всякого содержания, будь то ощущаемое или мыслимое содержание,
доказывает, что оно лишь кажется и что ему противостоит противоположное ему
содержание, он «является, — утверждал Гегель, — моментом самой философии»
[там же, с. 420].
Скептицизм – это единственная идеология, которая не отрицает правоты
других идеологий. Никакое другое учение не является столь же терпимым к
другим идеям, как скептицизм. Сомнение как сущность скептицизма означает,
что нельзя однозначно соглашаться с каким-либо суждением, но при этом
нельзя и однозначно его отвергать. То, во что верят люди, вполне может
оказаться истиной, хотя и нельзя исключить, что они ошибаются. Следует
специально оговорить, что скептицизм не утверждает невозможности найти
окончательную истину: она лишь пока не найдена, и надо искать ее. На
сегодня пока еще ни одно из выдвинутых человечеством учений не
соответствует требованиям, предъявляемым к истине. Более того, эти
требования столь высоки, что нынешний уровень развития познания и
познавательных средств человека не позволяет рассчитывать, что истина
обнаружится в ближайшее время.
Скептические мотивы в истории общественной мысли народов мира
обнаружили себя уже в глубокой древности – от Древнего Китая до Древнего
Рима. А.Ф.Лосев обоснованно полагал, что вся античная философия пронизана
скептицизмом [i]. Основателем скептицизма в чистом виде, а не в виде
второстепенного мотива, стал древнегреческий мыслитель Пиррон
(приблизительно 365–275 гг. до нашей эры) из Элиды на Пелопоннесе. Он
принимал участие в восточных походах Александра Македонского, а после них
путешествовал по Индии, где общался со святыми, аскетами и магами.
Вернувшись, Пиррон учредил свою философскую школу в Элиде.
Скепсис у Пиррона не является самоцелью, но есть средство обретения
душевного покоя. Индифферентизм и обесценение всех общепринятых ценностей
человеческого существования, понимаемые как избавление от «бредового
наваждения», не ведут при этом ни к отшельничеству, ни к социальному
