Банковская система в регионе фактически отсутствует, так как имеющиеся мелкие кредитные учреждения не могут осуществлять финансовую поддержку долгосрочных проектов вследствие ограниченности объемов денежной массы и нестабильности политической ситуации в республике. Привлечение наличных денег на местный рынок является результатом нелегальной торговли с прилегающими территориями Российской Федерации и Грузии, в процессе которой за границу Абхазии вывозятся чай, цитрусовые культуры и редкие породы леса. Активным торговым партнером Абхазии является Турция, которая фактически не участвует в реальном поддержании режима всеобъемлющих санкций.
В большинстве случаев торгово-закупочные операции представляют собой опосредованный вариант бартерного обмена, так как полученная рублевая масса расходуется на закупку промышленных и сельскохозяйственных товаров, которые затем возвращаются в республику посредством натурального обмена. Дополнительным источником инвестиций в абхазскую экономику являются также и местные курорты, которые постепенно начинают восстанавливаться. Однако в условиях экономической и политической блокады указанные капиталовложения приобретают специфический характер, что связано с особенностями эксплуатации курортной зоны.
Абхазское правительство выплачивает пенсии и заработную плату работникам административного аппарата, здравоохранения и образования, но при ограниченных возможностях государственного бюджета их размер составляет лишь весьма незначительную часть прожиточного минимума. Государство не имеет финансовых ресурсов для осуществления масштабных инвестиций и реализации сбалансированной социальной политики, ибо главным источником его собственного существования являются коммерческие операции властных структур, доходы от которых предназначаются главным образом для содержания армии и других силовых ведомств.
Сходные экономические проблемы (разрушенная экономика, невысокий объем инвестиций, заработные платы и пенсии ниже уровня прожиточного минимума) имеются и в других непризнанных государствах на территории бывшего СССР.
Как и в случае с Абхазией, грузино-осетинский конфликт также произошел по вине Грузии. Грузино-осетинские отношения были отчетливо сломаны политической игрой и, прежде всего, националистической спесью грузинской элиты в 1988-1990 гг. и ее политическим курсом. Правы оказались те из осетинских политиков, кто ожидал и готовился к худшему. Произошло этническое размежевание, началась война, появились десятки тысяч беженцев.
Но опыт интегрированного осетино-грузинского мира на уровне общих семей, близкого соседства, мощной неформальной культуры советского согражданства остается сильным и живым, как впрочем, и опыт неожиданных погромов. Изменение фигур на поле политической игры не изменило и не отменило, конечно, этот опыт насилия и отчуждения. Но военное замирение в Дагомысе в 1992 г., а затем и стабилизация самой политической игры в определенных правилах - консультации, переговоры, договоренности между сторонами - все это способствовало тому, что потерянный осетино-грузинский мир стал спонтанно регенерировать в зоне конфликта. Это социальное восстановление фрагментарно, шатко и неустойчиво. Оно проходит по тысячам нитей личностных, родственных, дружеских отношений, которые снова оказываются возможными и привычными.
Хотя это восстановление неустойчиво и никогда не будет необратимым, тем не менее, очень важно отметить, что оно явно опережает политическое урегулирование. Социальное урегулирование развивается как бы раньше политического, хотя и упирается постоянно в нерешенность главного вопроса.
Согласия сторон по поводу статуса Южной Осетии в настоящее время достичь не удается. (Здесь нужно подчеркнуть, что вопрос о статусе остается открытым, а не закрытым, как это пытаются представить обе стороны (с одной стороны, "территориальная целостность незыблема", с другой - "народ уже самоопределился") Но Цуциев А. считает[8], что открытость, непредрешенность вопроса об итоговом статусе Южной Осетии могут иметь совершенно различную политико-правовую "начинку", которая сказывается на том, как проходит социальное урегулирование. Открытость, нерешенность главной проблемы сказываются на всем процессе урегулирования. Именно от того, каким образом политические элиты артикулируют нерешенность вопроса, какими правилами обставляют ситуацию, когда "итогового решения нет, но жить-то людям нужно", зависит, как проходит социальное урегулирование.
С одной стороны, нерешенность может означать крайнее ожесточение сторон и их стремление во что бы то ни стало навязать свое итоговое видение, блокируя при этом все, что составляет социальное урегулирование, разрушая повседневность в жертву желанной итоговой формуле. С другой стороны, открытость означает отложенность итогового статуса при постепенном заполнении правового вакуума договоренностями и соглашениями локального, конкретного действия и продолжительности.
Первый случай - когда вопрос о статусе открыт и, более того, является фокусом острых противоречий - представляет собой пример, иллюстрирующий, что нерешенность проблемы о статусе может быть столь же опасной, так как блокирует решение любых других вопросов. Все упирается в статус. Это настолько исключительно важный вопрос, что он исключает саму возможность решения всех прочих, из которых и состоит жизнь людей.
Второй вариант позволяет артикулировать, упорядочить отношения в конкретных областях, тем самым способствуя социальному урегулированию и продвигаясь к самой возможности согласия по главному вопросу. Проблема статуса настолько важна, что, понимая невозможность его согласования в данный конкретный момент, стороны заполняют правовой вакуум, образовавшийся в связи с нерешенностью этого вопроса, конкретными соглашениями по тем проблемам, которые препятствуют социальному урегулированию, экономическому восстановлению и т.д.
Цуциев А. выделяет следующие проблемы:
Проблема безопасности:
отказ от применения силы при решении спорных вопросов и противоречий между сторонами;
отсутствие грузинских войск на территории Южной Осетии; в грузинских анклавах Южной Осетии присутствие грузинского миротворческого батальона, который формируется из местных грузин и не является подразделением грузинской регулярной армии;
внешняя инспекция режима безопасности (Россия при участии ОБСЕ).
Проблема доверия:
желательна официальная оценка грузинским парламентом событий, происшедших в 1989-1992 гг. в Южной Осетии и вокруг нее;
дезавуирование Грузией решений об упразднении автономии Южной Осетии и расчленении ее территории по административным районам "собственно Грузии"; как следствие, в частности, прекращение деятельности префекта области Шида Картли на территории грузинских сел Южной Осетии;
возвращение грузинских и осетинских беженцев на территорию Южной Осетии; создание комиссии по решению правовых и имущественных споров;
уголовное преследование военных преступников.
Проблема финансово-экономических отношений:
соглашение об особой экономической зоне Южной Осетии, статус которой предполагает, в частности, отсутствие налоговых отчислений с ее территории;
соглашение о формировании бюджета восстановления Южной Осетии (между Грузией, Россией и международными спонсорами урегулирования);
санкционирование параллельного хождения рубля и лари на территории Южной Осетии.
Проблема идентификационных документов:
соглашение о взаимном признании легитимности документов, выдаваемых органами государственной власти Южной Осетии и Грузии.
На международном уровне Южная Осетия и Абхазия не признаны, т.к все новые независимые государства, возникшие после распада СССР, самоопределились в своих административных границах бывших союзных республик и были международно признаны в этих границах. Южная Осетия и Абхазия международно признается неотъемлемой частью Республики Грузия именно потому, что административные границы бывших союзных республик на момент упразднения СССР признаются в качестве единственного правового основания для государственных границ новых стран.
В ситуации с Южной Осетией и Абхазией международное право однозначно способствует трактовке их как территорий с компактным расселением этнического меньшинства (уже находящийся) в Грузии, а не подлежащих включению. Иными словами, вся проблематика ограничивается для международного права вопросом о том, какой внутренний статус в Грузии могут иметь или не иметь Южная Осетия и Абхазия. Тем не менее, юго-осетинская и абхазская проблема выходят за рамки внутригрузинской по трем параметрам:
нарушения прав человека по этническому признаку со стороны властей Грузии;
гуманитарные вопросы, связанные с войной и беженцами;
проблема разделенных народов (для Южной Осетии).
Нормы международного права не признают возможности одностороннего самоопределения, но они и не запрещают борьбу за это самоопределение. За меньшинствами остается право вести борьбу за полное отделение. Такое право признается в распоряжении меньшинств. Оно - их приемлемый собственный выбор. Что касается международного права как определенной практики, то тенденция здесь следующая: понимая, что в целом ряде случаев реальное восстановление территориальной целостности и полного суверенитета государств над их фактически отделившимися меньшинствами невозможно, международное сообщество оказалось перед необходимостью нормативно-правового оформления этих случаев. Необходимо было решить проблему, но состоящую не в противоречии между принципом самоопределения и принципом целостности, а в противоречии между уже состоявшимся отделением и невозможностью признать это отделение. Способы решения:
Игнорирование ситуации (в случаях, когда сепаратизм удается быстро подавить, настолько быстро, что "международная совесть" не успевает проснуться).
Консервация конфликта. Гуманитарное посредничество.
Консервация политико-правового урегулирования ("отложенный статус") для отделяющейся территории, при котором обе стороны придерживаются полностью своей позиции, но отношения между ними так или иначе регулируются определенными соглашениями и договоренностями, переносятся на уровень соглашений локального применения. Понятно, что эти соглашения постоянно упираются в нерешенность главного вопроса, но их функция состоит в оформлении ситуации, когда это решение невозможно. Здесь наличествует устойчивый и долголетний переговорный процесс, который, в конце концов, выходит на итоговую компромиссную формулу.
Федерализация государства. Гибкая, асимметричная федерализация, при которой способ включения части в государство во многом исчерпывается двусторонними соглашениями, имеющими международную гарантию. Нарушение этого договора со стороны государства возвращает ситуацию к де-факто отделению части от государства.
Сведение суверенитета к номинальному минимуму, т.е. фактически за государством сохраняется лишь право именовать, упоминать или обозначать данную территорию как свою. Суверенитет исчерпывается номинальным обозначением, как части, не более того[9].
Какой из этих вариантов будет применен в дальнейшем, покажет время.
В целом нынешнее положение в осетино-грузинском урегулировании нельзя определить как патовое. Хотя за все время, прошедшее после Джавской встречи Шеварднадзе-Чибиров, не было проведено ни одной встречи полномочных представителей сторон - ни на уровне официальных лиц, ни на уровне экспертных групп, в зоне конфликта очевидны признаки спонтанного социального урегулирования. Чем существеннее такие признаки, тем весомее становится необходимость "подтягивания" политико-правового урегулирования. Обеим сторонам представляется созревшей возможность "придания нового импульса" осетино-грузинскому урегулированию именно в той его части, которая может быть названа "политико-правовым" урегулированием.
Можно без преувеличения сказать, что нагорно-карабахский конфликт, возникший в конце 80-х годов из-за борьбы НКАО за выход из состава Азербайджана, стал по своим последствиям и длительности одним самых жестоких конфликтов конца XX века. Итоги этой войны хорошо известны - десятки тысяч убитых и раненных, более миллиона беженцев и перемещенных лиц, несколько тысяч пропавших без вести. На фоне безуспешных попыток найти при помощи посреднических усилий международного сообщества удовлетворяющую обе стороны формулу урегулирования конфликта, ее главным военным итогом является оккупация части территории Азербайджана и продолжающиеся с разной степенью активности дискуссии вокруг возможного статуса Нагорного Карабаха.
Исходной точкой конфликта в Приднестровье эксперты считают 1989 год, когда Верховный Совет Молдавии принял законы, в соответствии с которыми единственным государственным языком в республике был провозглашен молдавский. Масла в огонь подлили и некоторые молдавские политики, выступавшие за воссоединение Молдавии с Румынией. Со своей стороны в сентябре 1990 года Приднестровская Молдавская Советская Социалистическая Республика провозгласила себя компонентом СССР со столицей в Тирасполе. В ответ Верховный Совет Молдавии объявил этот шаг неконституционным. Это решение спровоцировало первые вооруженные столкновения приднестровцев с молдавской милицией в Дубоссарах.
Масштабные же боевые действия начались в Приднестровье в июне 1992 года, когда в Бендеры были введены подразделения Молдавской национальной армии. Несколько позднее руководители России и Молдавии подписали соглашение, предусматривающее прекращение военных действий, а также ввод в район конфликта российских миротворческих сил.
Сегодня многие эксперты видят выход из политического кризиса в формировании федеративных отношений между сторонами и поэтапном определении статуса Приднестровья в составе Молдавии. Кстати, такой подход совпадает и с позицией миссии ОБСЕ в Молдавии, направленной на оказание помощи сторонам в поиске мирного решения проблемы.
Заключение
По классификации зон ограниченного суверенитета Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье и Нагорный Карабах относятся к квазигосударствам. Эти "непризнанные государства" являются уникальными общностями, сформировавшимися в условиях радикальных социально-политических трансформаций, кризиса традиционной советской идентичности и латентной конфликтности.
Главная причина появления мощного импульса сепаратизма в СССР и его развития на постсоветском пространстве - деформация социального пространства, вызванная коренной перестройкой отживавшей системы. Потеря народами социальной константы, социального ориентира развития вызвала этнотизацию власти, и компактно проживавшие меньшинства (а они присутствовали во всех республиках бывшего Союза) стали инициаторами ревизии государственных границ, за чем, разумеется, последовали вооруженные конфликты. Этничность - категория, сыгравшая важную роль в становлении политических и социальных институтов на постсоветском пространстве. Распад СССР привел к тому, что для многих людей не оказалось других референтных групп, кроме как собственная этническая принадлежность.
После прекращения боевых действий "непризнанные государства" сумели построить реально действующие институты, функционирующие не менее эффективно, чем институты легальных государств, на территории которых они располагаются. Несмотря на отсутствие международно-правового статуса, "непризнанные государства" обладают атрибутами, многие из которых недоступны для некоторых официально признанных государств (так называемых "несостоявшихся" государств) - у них свои, избранные с соблюдением демократических процедур органы власти, правоохранительные и судебные системы, сложившиеся законодательные базы, вооруженные силы, а в случае с Приднестровьем - своя денежно-финансовая система.
Болезненная тема для "непризнанных государств" - становление самостоятельной экономической системы. Анализируя экономику этих квазигосударств, можно определить ее как трофейную, так как разоренная войнами, она основана на использовании ресурсов государств, на территории которых они теперь находятся.
Непризнанные государства не оставляют попыток самостоятельно, в обход бывших метрополий, интегрироваться в международную систему. Однако на сегодняшний день большой отдачи в плане международного признания квазигосударств не наблюдается. И это понятно, так как решение проблемы зависит не только от них самих, но и от их формальных "суверенов", и от международного сообщества в целом.
Так как же решить проблему непризнанных государств? Решаема ли она вообще? На первый взгляд - нет, так как традиционные способы решения не могут привести к исчезновению базовой причины. Этих способов три: победа одной или другой стороны либо компромисс. Первые два варианта лишь загоняют проблему вглубь, так как не решают идентификационного противоречия и откладывают обострение конфликта до тех пор, пока победившая сторона не ослабеет или пока не сложатся благоприятные для ревизии международные условия. При этом в случае победы метрополии бывшее непризнанное государство будет жить с постоянной затаенной злобой, и использовать каждый шанс для "напоминания" о своих претензиях, тем самым все более и более расшатывая общее государство. Победа же непризнанного государства будет постоянным источником раздражения соседней метрополии, ностальгирующей о былом величии и также использующей любую возможность для поглощения "блудного сына". Компромисс также является в данной ситуации не решением, а симуляцией решения, так как достижение чего-то малого всегда стимулирует желание достичь и большего. При этом способность одной стороны идти на уступки будет в силу радикализации сторон рассматриваться как показатель слабости. Компромисс может выдерживаться тем поколением, которое его заключило. Следующее же поколение может назвать его предательством национальных интересов и стремиться к ревизии.
Безусловно, решение данных проблем заключается в разработке политических и правовых механизмов, направленных на возможность поиска компромиссных решений между центром и сепаратистами.
Литература
1. Конституция РФ.
2. Ильин М.В. Собирание и разделение суверенитета. // Полис. 2001-№1.
3. Клименко Б.М. Государственная территория. Вопросы теории и практики международного права. М., 1974.
4. Колосов В.А. Мироненко Н.С. Политическая география. М., 2003.
5. Лукичев П.Н., Скорик А.П. Квазигосударственность. // Полис. 2001-№2.
6. Путин В.В. Россия на рубеже тысячелетий // Независимая газета. 1999. 30 дек.
7. Саломаткин А.С. Административно-территориальное устройство Российской Федерации (вопросы теории и практики). М., 1995.
8. Стратегический курс Российской Федерации с государствами - участниками Содружества Независимых Государств // Российская газета. 1995.23 сент.
9. Тойнби А. Цивилизация перед лицом истории. М., 1995.
10. Трапи Н.А. Перспективы развития абхазской государственности в контексте российских политических интересов. // Полис. 1999-№2.
11. Цуциев А. Перспективы урегулирования осетино-грузинского конфликта в Южной Осетии и вокруг нее. // Вопросы истории. 2004-№10.
12. Яковец Ю. Взаимодействие цивилизаций Востока и Запада: осевая проблема XXI века // Безопасность Евразии. 2001-№ 1.
[1] Ильин М.В. Собирание и разделение суверенитета.// Полис. 2001-№1.
[2] Клименко Б.М. Государственная территория. Вопросы теории и практики международного права. М., 1974. Стр. 11.
[3] Саломаткин А.С. Административно-территориальное устройство Российской Федерации (вопросы теории и практики). М., 1995. Стр. 3-5.
[4] Конституция РФ. Ст. 5, ч. 3.
[5] Конституция РФ. Ст. 76, ч. 1.
[6] Колосов В.А. Мироненко Н.С. Политическая география. М., 2003. Стр. 245.
[7] Лукичев П.Н. , Скорик А.П. Квазигосударственность.//Полис. 2001-№2.
[8] Цуциев А. Перспективы урегулирования осетино-грузинского конфликта в Южной Осетии и вокруг нее.// Вопросы истории. 2004-№10.
[9] Трапи Н.А. Перспективы развития абхазской государственности в контексте российских политических интересов.// Полис. 1999-№2.
