Никаких законов в эпоху Петра фактически не существовало. Указ
следовал за указом. Разобраться в них не было никакой возможности. Где
много временных законов, там не может существовать никакой твердой
законности. "Созданные из другого склада понятия и нравов, новые учреждения
не находили себе родной почвы в атмосфере произвола и насилия. Разбоями низ
отвечал на произвол верха: это была молчаливая круговая порука беззакония и
неспособности здесь и безрасчетного отчаяния там. Внушительным
законодательным фасадом прикрывалось общее безнародье". По определению
Ключевского, — "под высоким покровительством сената казнокрадство и
взяточничество достигли размеров никогда небывалых прежде — разве только
после". Ну чем, скажите, не эпоха ленинско-сталинского административного
кабака. Замените всюду Петр — Сталиным и вы будете иметь точную картину
большевистских "реформ" в области управления.
II
Петр, исполненный презрения ко всему национальному, игнорировал весь
опыт русского самоуправления, широко развитого до него и стал перестраивать
всю русскую систему правительственных учреждений и систему русского
самоуправления на европейский лад. Петр учинил полный разгром всего, что
было до него. Петра в этом отношении перещеголяли только одни большевики.
Он не оставил камня на камне от выработанной в течение веков русской
системы управления.
Можете себе представить, какая сумятица бы получилась, если в Швеции
или Германии вся местная система управления была бы в корне уничтожена, а
вместо нее была создана выросшая в совершенно других исторических условиях
русская система. А Петр сделал именно это. Петр придерживался того же
принципа, что и большевики, что государство выше личности, идеи "пользы
государства как высшего блага". Это совершенно противоречило исконному
русскому принципу. До Петра Русь жила по "Правде Божией", после Петра
Россия стала жить по принципу западного абсолютизма — "Правде воли
монаршей". По взгляду Петра человек принадлежит государству, которое во имя
блага государства может поступать с человеком, как оно хочет.
Временную историческую меру Петр Великий постоянно превращал в постоянный принцип, наносивший большой вред России.
"...Петр был прав только для себя, для своего момента и для своего
дела, — указывает Л. Тихомиров. — Когда же эта система закабаления народа
государству возводится в принцип, она становится убийственной для нации.
Уничтожает все родники самостоятельной жизни народа. Петр же не обозначал
никаких пределов установленному им всеобщему закрепощению государству, не
принял никаких мер к тому, чтобы закрепощенная Россия не попала в руки к
иностранцам, как это и вышло тотчас после его смерти".
Подводя итоги практическим результатам "реформ" Петра, Л. Тихомиров выносит суровый приговор Петру, утверждая, что исключительный бюрократизм разных видов и полное отстранение нации от всякого присутствия в государственных делах, делают из яко бы "совершенных" учреждений Петра, нечто в высшей степени регрессивное, стоящее и по идее и по вредным последствиям бесконечно ниже Московских управительных учреждений.
Ключевский доказал, что русские самостоятельно, раньше иностранцев,
дошли до понимания выгодности единоличной власти в деле управления высшими
органами государства. Петр разрушил этот принцип. Единоличное управление
приказами было заменено коллегиями. При приказном строе все обязанности
выполняли русские, для коллегиального управления, конечно, нужны были
иностранцы. В 1717 году было учреждено 9 коллегий. Хотя президентами их
считались русские, фактически все управление центральными органами перешло
в руки вице-президентов — иностранцев. Камер-коллегией управлял барон
Нирод, военной — генерал Вейде, юстиц-коллегией — Бревер, иностранной
коллегией — еврей Шафиров, адмиралтейскою — Крейс, коммерц-коллегией —
Шмидт, Берг и мануфактур-коллегией — Брюс.
Со времен Петра земские старинные учреждения были упразднены.
Земские соборы исчезли. Непосредственное обращение народных учреждений и
отдельных лиц к верховной власти сокращено или упразднено. Московские люди
могли просить, например, об удалении от них воеводы и назначении на его
место их возлюбленного человека. Для нынешней "губернии" это невозможно,
незаконно и было бы сочтено чуть не бунтом. Да губерния не имеет для этого
и органов, ибо даже то общественное" управление, какое имеется повсюду —
вовсе не народное, а отдано вездесущему "образованному человеку, природному
кандидату в политиканы, члену будущего, как ему мечтается, парламента".
Была искажена и идея сотрудника Алексея Михайловича боярина Ордин-
Нащокина создать городские управления. Из магистратов тоже ничего не
получилось.
Учреждения организуются не для одних гениальных государей, а
применительно к средним человеческим силам. И в этом смысле учреждения
Петра были трагичны для России и были бы еще вреднее, если бы оказались
технически хороши. К счастью, они в том виде, как создал Петр, были еще
неспособны к сильному действию. Нельзя не согласиться со Львом Тихомировым,
что "управительные органы суть только орудие этого союза верховной власти и
нации. Петр же ничем не обеспечил самого союза верховной власти и нации,
следовательно отнял у них возможность контролировать действие управительных
учреждений, так сказать, подчинил всю нацию не себе, а чиновникам".
"Учреждения Петра были фатальны для России, — пишет Лев Тихомиров, — и были бы еще вреднее, если бы оказались способными к действиям".
Петр устраивал истинно какую-то чиновничью республику, которая должна была властвовать над Россией".
Во главе этой чиновнической республики, в итоге нелепого принципа престолонаследия, введенного Петром I, в течения столетия стояли случайно оказавшиеся русскими монархами люди. Эти случайные люди были окружены стаей хищных иностранцев, которым не было никакого дела до России и страданий русского народа.
Из Петровских коллегий ничего, конечно, хорошего не вышло, хотя они просуществовали долго. Общий вывод Ключевского об административной деятельности Петра следующий:
"Преобразовательные неудачи станут после Петра хроническим недугом нашей жизни. Правительственные ошибки, повторяясь, превратятся в технические навыки, в дурные привычки последующих правителей, — те и другие будут потом признаны священными заветами преобразователя".
"От государственной деятельности Петра не осталось и следа или ненужный балласт, от которого долго не знали, как отделаться. Возьмем хотя бы наш центральный правительственный механизм. Ключевский блестяще доказал образцовое с точки зрения целесообразности устройство наших центральных допетровских приказов. В них было много несообразностей, не было строго выдержанной системы в смысле распределения дел, главным образом благодаря постепенным историческим наслоениям, которыми народы, несомненно, культурные, например, англичане, у себя из приверженности к родной старине, дорожат, как зеницей ока. Но в наших приказах была самобытность и, что важнее, в них культурно-отсталые русские собственным умом и опытом дошли до принципа, до которого даже некоторые более культурные, чем мы, народы додумались позже нас — принципа единоличной власти в постановке и организации центральных исполнительных правительственных органов, принципа единоличной министерской власти, ныне ставшего незыблемой политической и правительственной аксиомой во всем цивилизованном мире. И вот это начало самобытно нами выработанное и искусно проведенное в жизнь в приказной системе центральных правительственных учреждений, близорукий недоучка Петр, ничтоже сумняшеся, рушит и заменяет заимствованным из Швеции коллегиальным устройством. Это устройство вплоть до Александра I-го или не клеится или не соблюдается, с тем, чтобы при Благословенном быть замененным министерствами, по существу ничем не отличавшимися от сто лет перед этим охаянных и разрушенных допетровских приказов. Зато как при Петре, так и поневоле при Александре I-м, русский народ оказывается в незаслуженном положении все заимствующего извне, не способного ни к какой самобытной творческой деятельности как в области своей общественности, так и государственности".
В начале XIX века Петровские учреждения окончательно рухнули. Уже
печальная практика XVIII века свела постепенно к нулю "коллегиальный
принцип". Стройная французская бюрократическая централизация, созданная
Наполеоном на основе революционных идей, пленила подражательный дух
Александра I. При Александре I коллегии были заменены министерствами, то
есть правительство принуждено было вернуться назад к принципу единоначалия
в области управления, который был проведен в Московской Руси раньше чем в
Европе.
Рассмотрим и вопрос о целесообразности создания Петром новой
столицы. Очень важно помнить, что создание Северного Парадиза вдали от
центра страны не есть оригинальный замысел самого Петра. И в этом случае,
как во всех своих замыслах, он только реализовал иностранный замысел. Это
реализация старого польского замысла, который созрел в головах поляков,
которые уже в Смутное время видя, — по словам одного исследователя, —
"плотность боярской и духовной среды, замыкавшейся около государя, считали
необходимым для проведения своих планов вырвать царя из этой среды и
перенести царскую резиденцию из Москвы куда-нибудь в другое место". Дело в
том, — замечает исследователь, — что в Московской Руси "власть не
господствовала над крепким, исторически сложившимся государственным слоем,
а он сам держал ее в известном гармоническом подчинении себе". Польские
политики правильно рассчитали, что для того, чтобы уничтожить влияние
сложившегося веками государственного строя на верховную власть, столицу
нужно создать где-то на новом мосте, где бы власть не зависела от
политических традиций страны. Петр и выполнил этот польский план, как до
этого он выполнял замыслы немцев, голландцев, протестантов по разгрому
русского государства и русской культуры.
"Петровский Парадиз основан в северном крае, — писал Карамзин, —
среди зыбей болотных, в местах вынужденных на бесплодье и недостаток",
построенный на тысячах русских трупов, стал только могилой национальной
России. Петербургским генерал-губернатором был еврей Девьер — беглый юнга с
португальского корабля.
"Быть сему городу пусту", — пророчил Ф. Достоевский и его пророчество исполнилось. Февральский бунт вспыхнул именно в этом чуждом русскому сердцу городе, населенном космополитической по крови аристократией и космополитической по своему духу, европействующей интеллигенцией.
XVII. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ПЕТРА I — НИЖЕ ПОЛИТИКИ ПРЕДШЕСТВОВАВШИХ ЕМУ ЦАРЕЙ
Ключевский так оценивает внешнюю политику Петра: "Петр следовал указаниям своих предшественников, однако, не только не расширил, но еще сузил их программу внешней политики.
Внешняя политика Петра была нисколько не лучше внутренней: она была такая же непоследовательная и нелепая, как и внутренняя.
"У Петра зародился спорт, — пишет Ключевский, — охота вмешиваться в
дела Германии. Разбрасывая своих племянниц по разным глухим углам немецкого
мира, Петр втягивается в придворные дрязги и мелкие династические интересы
огромной феодальной паутины. Ни с того, ни с сего Петр впутался в раздор
своего мекленбургского племянника с его дворянством, а оно через братьев
своих... поссорило Петра с его союзниками, которые начали прямо оскорблять
его. Германские отношения перевернули всю внешнюю политику Петра, сделали
его друзей врагами, не сделав врагов друзьями, и он опять начал бросаться
из стороны в сторону, едва не был запутан в замысел свержения ганноверского
курфюрста с английского престола и восстановления Стюартов. Когда эта
фантастическая затея вскрылась, Петр поехал во Францию предлагать свою дочь
Елизавету в невесты малолетнему королю Людовику XV...
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21
