Карл потерял под Лесной, мерещился верный союзник — Мазепа. И когда Карл дошел до Полтавы — не оказалось ни союзной нации, ни доблестного казачества, ни пороха, а вследствие всего этого не оказалось и Мазепы.
Вместо того, чтобы командовать доблестными и союзными запорожцами — их пришлось осаждать. Эта осада в расчеты Карла не входила никак.
Перед Полтавой произошла еще одна история — битва под Лесной.
Советская история СССР об этой битве пишет так:
«Незадолго перед этим Петр преградил путь Левенгаупту, шедшему с большим обозом и нанес ему 28 сентября 1708 года при деревне Лесной, на реке Соже решительное поражение. 5 тысяч повозок, груженых боевыми запасами и продовольствием, были захвачены».
Это не совсем так: «дорогу Левенгаупту преградил и его отряд
разгромил не Петр, а Шереметьев». И вовсе не петровскими войсками, а
старомосковской «дворянской конницей», той самой, которой, как огня, боялся
Карл еще под Нарвой. Вспомним еще одно обстоятельство: эта же
старомосковская конница, под командой того же Шереметьева, уже дважды била
шведские войска — один раз под Эрестдорфом в 1701 году и второй раз при
Гуммельсдорфе в 1702 году. Это случилось сейчас же после Нарвы, когда
Эрестдорф и Гуммельсдорф, а еще больше Лесная, были сражениями, в которых:
во-первых, дворянская конница, никак не загипнотизированная, подобно Петру,
шведской непобедимостью, показала всем, в том числе и петровской армии, что
и шведов можно бить, и, во-вторых, лишила Карла его обозов и, что
собственно важно, — всего его пороха. Вследствие чего Карл под Полтавой
оказался: а) почти без пороха и б) вовсе без артиллерии. Напомним еще об
одном обстоятельстве: тот же Шереметьев и во главе той же старомосковской
конницы, в промежуток между Нарвой и Полтавой, пока Петр занимался своими
дипломатическими и прочими предприятиями, пошел по Лифляндии и Ингрии,
завоевал Ниеншанц, Копорье, Ямбург, Везенберг, Дерпт — словом, захватил
почти всю Прибалтику. Ему не повезло — ни у Петра, ни у историков. Петр его
терпеть не мог и историки его замалчивают. Он не пьянствовал с Петром, не
участвовал в суде над царевичем Алексеем — но под Полтавой (запомним и это)
центром петровской армии командовал, все-таки, он. Я недостаточно
компетентен в военной истории, чтобы установить с достаточной степенью
точности: что именно сделал Шереметьев и что именно напортил Петр, — в
командовании армиями Петр только и делал, что портил то, что делали другие.
Но под Полтавой было очень трудно испортить что бы то ни было.
Итак, Карл бросил московский путь и пошел на Полтаву. К Полтаве
пришло — по выражению Ключевского — «30 тысяч отощавших, обносившихся,
деморализованных шведов». Эти отощавшие и деморализованные люди оказались
кроме всего прочего без пороха, без артиллерии и без предполагавшихся
союзников. Предполагавшиеся союзники наплевали и на Карла и на Мазепу,
заперлись в Полтаве и под командованием какого-то генерал-майора Келина,
повернули оружие против своего предполагавшегося вождя. Это не была
петровская армия. Здесь не было ни преображенцев, ни семеновцев, ни
Лефортов, ни Гордонов, ни де Круа — военные специалисты сказали бы, что это
был сброд и плохо вооруженный сброд: тысячи четыре какой-то гарнизонной
команды и тысячи четыре «вооруженных обывателей».
Итак, тысяч 8 вооруженного сброда под импровизированным командованием — против 30-ти тысяч шведской армии под командованием Карла.
В составе этого сброда никаких петровских частей не было. Сброд
не интересовали петровские традиции — Нарвы и Гродна и, несмотря на
четырехкратное превосходство неприятеля, он стал драться. Вспомним, что под
Нарвой Петр бежал, имея пятикратное и под Гродной — троекратное
превосходство на своей стороне.
Мы, — по крайней мере я, — ничего не знаем о Келине. Приходит в
голову такой — не очень уж праздный вопрос: Келин дрался, уступая
противнику в четыре раза. Петр бежал, превосходя противника в пять раз. Что
было бы, если под Нарвой русскими войсками командовал не гениальный
полководец Петр, а вовсе неизвестный нам заурядный генерал Келин? Шансы
Келина были, как никак, в двадцать раз меньше Петровских. Но Келину никаких
памятников не поставлено и о вооруженном сброде Полтавы не написано никаких
поэм.
Этому сброду противостояла шведская армия под командой Карла.
Шведы осаждали Полтаву два месяца Карл штурмовал ее три раза — и все три
раза был с огромными потерями отбит. Полтавцы устраивали вылазки, и если в
конце апреля к Полтаве пришло 30 тысяч «отощавших, обносившихся и
деморализованных шведов», то после осады, штурмов и вылазок от них осталась
окончательно растрепанная толпа, — которую Петру только и оставалось, что
добить окончательно. Ключевский пишет:
«Стыдно было проиграть Полтаву после Лесной», — действительно,
было бы стыдно. Но разве не были стыдом и Нарва, и Гродно, и Прут? К
Полтаве Петр привел около 50.000 свежей армии, огромную артиллерию, а также
и Шереметьева. Был, кроме того, и полтавский гарнизон. И Карл был кончен.
Нелепым Прутским походом Петр чуть было не зачеркнул не только Азова, но и
Полтавы. Но на Пруте его выручил Шафиров, как под Полтавой Келин,
Шереметьев и те «вооруженные обыватели», имен которых мы вовсе не знаем.
В военных деяниях Петра остается еще и Азовский поход. Но о нем,
пожалуй, не стоит и говорить. Незадолго до Петра, Азов завоевали казаки
(1637 г.) — на свой риск и страх, в порядке, так сказать,
частнопредпринимательской инициативы, без всего того помпезного театра,
который вокруг азовской победы организовал Петр, и уж, конечно, без тех
чудовищных жертв людьми и прочим, какое ухлопал в это предприятие Петр.
Оценивая «хозяйственную заботливость» Петра, не забудем и того, что дубовые
леса нынешней Воронежской губернии были для азовского флота вырублены
сплошь и в количествах, далеко превосходящих любые флотские надобности.
Миллионы бревен годами валялись потом по берегам и отмелям рек, область
превращена в степь, а судоходство по Воронежу и Дону и до сих пор
натыкается на остатки петровских деяний, в виде дубовых стволов 200 лет
тому назад завязнувших в песчаном дне ныне степных рек. («Разрушение
берегов и обмеление Дона сказались особенно заметно в период
кораблестроения на Воронеже, когда были вырублены миллионы десятин
(подчеркнуто мною. — И. С.) леса для флота и для постройки и отопления
вновь построенных городов на побережье Азовского моря» (Брокгауз и Ефрон,
т. 21, стр. 38). — И.С.) Как бы то ни было — Великая Северная война,
которая тянулась 21 год и стоила России совершенно непомерных жертв людьми
и средствами — была кончена.
Швеция была разгромлена. Маркс, который, как и все прочие, считал
Петра «действительно великим человеком», только в одном месте проговорился
о факторах разгрома Швеции: «Карл XII сделал попытку проникнуть в Россию,
внутрь России, и этим погубил Швецию и показал всем неуязвимость России».
В словах Маркса есть некоторое преувеличение: всем Карл этого не показал: после Карла лез Наполеон, лезли немцы. Но Маркс верно отметил неуязвимость России — как таковой — вне зависимости от правительства, от вождя, от полководца. Напомню еще раз:
В эпоху Смутного времени — безо всякого правительства вообще —
Россия справилась с поляками, шведами и с собственными ворами. Это заняло,
в среднем, лет шесть. При очень плохом правительстве Сталина — Россия
справилась с немцами в четыре года. При совсем приличном (по тем временам)
правительстве Александра I Россия Справилась в полгода со всей Европой, над
которой командовал не сумасбродный мальчишка и не «скандинавский бродяга»,
а один, действительно, из крупнейших военных гениев мира. Петру для войны,
которую начал 18-летний мальчишка, в которой Россия превосходила Швецию
военным потенциалом приблизительно в десять раз — понадобился 21 год.
Попробуем это историческое соображение формулировать в виде уравнений:
Смутное время: Россия + ноль правительства = 6 лет
Шведы : Россия + Петр = 21 год
Наполеон: Россия + Александр = 1/2 года
Гитлер: Россия + Сталин = 4 года
Во всех четырех случаях — разгром. Сильнейшим нашествием было, конечно, наполеоновское. И в это время Россия имела правительство никак не гениальное, но и не глупое. И срок в шесть месяцев надо бы считать нормальным сроком. В Смутное время вопрос затянулся благодаря революции, а в остальных двух случаях, — благодаря бездарности правительств, которые, — в смысле обороны страны, можно было бы считать отрицательной величиной — со знаком минус.
Шведскую войну поставил на очередь не Петр и не он ее выиграл.
Выиграл Шереметьев с его дворянскими полками, выиграл Келин, с его
вооруженными обывателями — выиграли, наконец, те факторы которые в истории
России выигрывали всегда: пространства, время и масса. На этих трех
факторах умный старик Кутузов, который, все-таки, не был Суворовым,
разыграл Наполеона, как по расписанию, — Суворов, вероятно, разгромил бы
Наполеона уже под Смоленском, если не под Вильной. Но при Кутузове — это
была вся Европа и был Наполеон, а не Швеция и не Карл. Да и Северная война
кончилась уже без Карла. Он погиб в Норвегии, на престоле оказалась его
сестра, сестру взяла в оборот шведская аристократия, и Швеция поплыла по
польско-шляхетскому руслу — по руслу полного внутреннего разложения.
Преемники Петра распоряжались в Стокгольме, как у себя дома. Ни моральные,
ни материальные ресурсы Швеции не были достаточны для войны с Россией
вообще, а, тем более, для войны завоевательной. Россия разбила Швецию не
благодаря Петру, а несмотря на Петра, разбила в частности та
старомосковская конница, которую Петр, слава Богу, не успел, в помощь
Швеции, разгромить сам. Но историки забыли Шереметьева и Келина и тех
неизвестных «вооруженных обывателей», всех тех людей, которым Петр только
портил все, что только технически можно было портить. И русская официальная
история, и до-советская, и советская ставят Петра наряду с Суворовым, — с
человеком, который, командуя войсками в 93-х сражениях, выиграл ровно
девяносто три.
Я привожу здесь совершенно элементарные, достаточно общеизвестные
факты. Не надо открывать никаких новых Америк и раскапывать новые
источники: полководческая деятельность Петра, с его Нарвами, Азовами,
Прутом и даже Полтавой — совершенно очевидна для всякого человека, которого
не успели загипнотизировать великая историческая фальшивка о военном гении
Петра. Очень возможно, что именно великим перепугом августа 1689 года,
можно объяснить в биографии и деяниях Петра очень многое. Не был ли и сам
Санкт-Петербург, в некоторой степени, реакцией против Московского перепуга?
Подальше от стрелецких мест, подальше от Кремля, подальше от России в свой
болотный парадиз, где Преображенский приказ был вполне достаточной
гарантией против русского народа.
ВОЕННАЯ РЕФОРМА
От полководческой фальшивки очень недалеко ушла и другая
фальшивка — петровская военная реформа. Напомню основные факты:
Реорганизация армии — то есть, переход от системы милиционной к системе
регулярной — был начат еще Грозным. Этот переход диктовался всем
международным положением Москвы. Нынешняя стратегия утверждает
категорически, что милиционные армии, в высокой степени пригодные для
оборонительных войн, оказываются весьма малоприспособленными для
наступательных. Москва, закончив свои непосредственно оборонительные
операции, стояла накануне перехода к наступательным — против Польши,
Ливонии, Швеции и Турции. Московскую армию необходимо было реорганизовать.
И вовсе не потому, что она была вообще плоха, а потому, что перед ней
история поставила иные задачи.
На путь этой реорганизации стал уже Грозный. За несколько лет до
воцарения Петра — в 1681 году — из 164 тысяч московской армии — 89 тысяч,
т.е. больше половины были переведены на иноземный строй, т. е. были
превращены в регулярную постоянную армию. (По Милюкову было 60 тысяч пехоты
и 30 тысяч конницы иноземного строя, 16 тысяч дворянских войск и 22 тысячи
стрельцов. — И.С.) Как видите, «реформа» проводилась и без Петра. При Петре
она была, во-первых, снижена и, во-вторых, искалечена. В первом Азовском
походе тысяч на полтораста наших войск, войска иноземного строя составляли
только десять процентов — около 14 тысяч. К концу петровского царствования
регулярная армия составляла уже около двух третей всех вооруженных сил
страны, но это было прежде всего совершенно автоматическим результатом
Северной войны, когда в течение больше, чем двадцати лет солдат не выходил
из строя и, когда милиционная армия совершенно автоматически превращалась в
постоянную.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13
