Шаховской ей нужен в Синоде. И она убедилась в его добросовестности и верности. Шаховской опять начал свои еженедельные доклады императрице.
Члены Синода увидели свой проигрыш и вместо атаки в лоб начали «обходные движения».
Шаховской после одержанной победы почувствовал под собой твердую почву и снова начал осуществлять свои контрольные права, особенно по делам, клонящимся, по его мнению, не к государственной пользе.
Шаховской начал подбирать под свое влияние чинов канцелярии Синода. Это не был произвол, ибо по инструкции они работают «под дирекцией». Обер- прокурора. На деле Болтину, как мы видели, члены Синода не дозволили даже представлять чиновников к наградам. Шаховской. Отсюда в будущем родилась сеть секретарей консистории. В петровской системе надзор за епархиальной жизнью при участии Синода поручен был, в параллель с фискалами других ведомств, институту инквизиторов с протоинквизитором при Синоде.
Епархии связывались со своей высшей властью церковной только через
епархиальных владык. Обер - прокуратура, таким образом, лишилась всякого
надзора за епархиальным управлением. Шаховской бесплодно несколько раз
делал представление Синоду об этом недостатке системы, доказывая фактами,
неисправность епархиальных органов, и предлагал против этого свои меры.
Синодальный епископат встречал эту критику крайне неохотно. Тогда Шаховской
стал сам изучал все ведомства и отчеты, присылаемые Синоду из епархий,
извлекал из них материалы для запросов Синоду и предлагал меры исправления
явных недостатков. Не ограничивался экономикой, но формулировал недостатки
всего церковного быта: духовных школ, духовно-судебных дел, доносов на
самоуправства архиереев (например, битье архиереем певчего, оплеуха
воеводе). Особенно внимательной и обильной областью критики обер-прокурора
была экономика. Ведь при его полном согласии синодские владыки выхлопотали
у Елисаветы возврат Коллегии из-под Сената вновь в Синод. Надо было на деле
доказать доходность и выгодность этого для казны. Между тем архиереи
увлеклись в своих «поместьях» новыми постройками и ремонтами без надлежащей
отчетности, так называемыми «хозяйственными», домашними способами старого
времени. В 1748 г. Шаховской потребовал при всех постройках представление в
Синод смет и ведомостей. Синод опять начал проволочку, отложили
рассмотрение до пленума членов Синода. Видя саботаж, Шаховской заявил свой
протест перед императрицей. Но Синод делал по-своему, скрывая свои решения,
противоречащие обер-прокурорским директивам.
Все время всплывал наружу вопрос о выплате жалования членам Синода. По
петровскому закону оно должно сообразовываться с размером епархиальных
доходов членов Синода. Ради целей контроля, поэтому каждую треть года
жалование как бы пересматривалось и восходило на Высочайшую апробацию. В
1745 г. за майскую треть члены Синода выписали себе жалование «по не
апробированному штату». Шаховской опротестовал, и члены Синода до 1748 г.
не получали жалования. Тогда оно было выдано, но с вычетом. В 1749 г.,
вместо непоказанных членами Синода их епархиальных доходов, императрица
утвердила просто недоплату им по смете одной четверти штатного жалования.
За свои экономические заслуги (не без влияния, конечно, частых просьб членов Синода) в 1753 г. Шаховской был переведен по тогдашней оценке на высший пост – генерал - кригскомиссара. По Шаховскому, «то сделано государыней в его пользу и по отменной благонадежности о лучшем исправлении одной должности».
На место Шаховского назначается статский советник А.И. Львов. По всем
видимостям, он был хорошо осведомлен о работе, заслугах его предшественника
и вдохновлен его примером усиленного контроля над церковными делами сверху
донизу. Но, не располагая таким вниманием императрицы, как Шаховской, часто
был безуспешен. Львов, видя невозможность осуществить контрольную роль
обер-прокурора, при отсутствии подчиненных ему органов в епархии и упирая
на инструкцию обер-прокурора, где всюду подразумеваются подручные ему
«прокуроры», представил в 1754 г. Синоду проект учреждения таких
прокуроров.
В целом канцелярском возражении синодалы доказывали, что они не обязаны ни учреждать должности прокуроров по епархиям, не даже распубликовывать обер-прокурорскую инструкцию. Синод не понимал принципиально, но предчувствовал на практике, что в его интересах сохранять всеми силами создавшуюся при Елисавете практику получения им царских указов без посредников. И императрица, со своей стороны, совершенно далекая от мысли какого-то подчинения себе Церкви, просто эмпирически изредка прибегала и к посредству обер-прокурора для передачи Синоду своих указаний.
Неизбежность разрешения церковно-земельного вопроса в форме
секуляризации сама собой явствует уже из того, что положено начало к
решению этого вопроса уже при Елисавете в 1757 г. ее именным указом. Вопрос
назрел и перезрел. Никакое новое государство не в силах было уже
переваривать в своей полицейской и экономической системе то церковное
землевладение, которое стало уже уродливым пережитком, оставшимся от
древних удельных времен в организме нового централизованного государства.
Духовенство, помимо бессознательной привычки к этой устарелой удельно-
помещичьей системе, ревновало об ней еще дополнительно в силу ошибочных
богословско-канонических оснований. Основания эти были почерпнуты уже в
готовом виде еще из практики и каноники византийской. И там уже эти
основания церковного землевладельчества были в борьбе с секуляризаторскими
тенденциями самих православных василевсов, особенно вспыхнувшими в эпоху
иконоборчества, преувеличены с церковной стороны. Появились даже
апокрифические документы, вошедшие, однако, в состав законодательных
сборников и придавшие вопросу чисто материальному несвойственный ему
суеверно-абсолютный характер. У нас на Руси этот вопрос, на котором
столкнулся Иван Грозный с митр. Филиппом ІІ, царь Алексей с Никоном, Петр
Великий со всем русским епископатом. И вот даже церковолюбивая Елисавета с
неизбежностью стала инициатором окончательного его разрешения на русской
почве.
Вопрос о секуляризации настолько назрел и перезрел, что сама церковолюбивая Елисавета не могла не учредить при своем дворе для продвижения этого вопроса особую конференцию. В результате работы конференции Елисавета подписывает 30.ХІ. 1757 г. именно указ о приступе к великой реформе. Инициативу реформы императрица всецело берет на себя, пресекая этим всякую предварительную дискуссию в корне. Одна редакция указа адресована Сенату, другая Синоду. В редакции, обращенной к Синоду, указ мотивирует реформу стремление «к освобождению монашествующих от мирских попечений и к доставлению им свободы от трудностей при получении вотчинных доходов».
Указ требовал: 1) чтобы архиерейские и монастырские имения управлялись не монастырскими служками, а отставными офицерами; 2) чтобы деревни переложены были в помещичьи оклады; 3) чтобы из дохода ничего не употреблялось в расход сверх штатов и остальное хранилось особо и ни на что без именного указа Ее Величества не издерживалось, так, чтобы ведая размер остатков, Ее Величество могла раздавать на строение монастырей; 4) чтобы взяты были с монастырей деньгами те порции, на каких положено содержать отставных, а оных несколько лет не содержалось, за все годы, сколько не содержали; 5) чтобы на собираемые за прошедшие годы деньги учреждены были инвалидные дома, а остальное отдано в банк, дабы процентами и ежегодными с монастырей порциями будущих в них остальных содержать».
Императрица Елисавета сама на конференции выразилась так: духовные
учреждения, «не имея власти употреблять свои доходы инако, как только на
положенные штатом расходы, суетное себе делают затруднение управлением
вотчин». Слова Елисаветы звучат совершенно одинаково со словами Екатерины
ІІ, которые звучат вскоре через 4 года. Это осязательный признак
своевременности реформы.
Настроения синодалов далеко не соответствовали еще духу момента. Члены
Синода отписывали пока формально тем, что “штатов” пока не на бумаге, а на
деле, еще нет и что трудно исчислить доходы и нужды в цифрах. Но в самом
составе Синода произошел перелом настроения со введением туда новых членов
из великороссов. Последние смело доверились правительственным реформам и
первее всех архиеп. Новгородский Димитрий (Сеченов). Ему и был вручен для
объявления Синоду 29.ІІІ. 1758 г. Высочайший Указ: “Сочинить и Ее
Императорскому Величеству поднести примерные ведомости, колико именно
порознь, как на собственное неоскудное архиереев, архимандритов и
начальствующих так и на всякое со всеми со всеми при них быть имеющими
духовными и светскими служителями, так же и на монашествующих, содержание
хлебной и денежной суммы потребно”.
Между тем шло приватное, закулисное воздействие на благочестивую
императрицу в смысле задержки “нечестивой” реформы. Ее убеждали, что все
нужные государству реальные и денежные доходы с церковных имений можно
получить и с их духовных владельцев. И Елисавета фактически отказалась
радикально провести реформу, открыв дорогу ряду компромиссных мероприятий.
По предложению Сената, в 1760 г. снова собрана была специальная конференция
Сената и Синода. Тут внесено было сенаторами предложение, чтоб церковными
вотчинами управляли офицеры и извлекали из них средства специально для
обеспечения инвалидных домов. Россия все время напрягалась, участвуя в
европейских войнах, и остро нуждалась в залечивании ран от этих войн.
В деловых спорах на эту тему синодалы одержали верх. Сенаторы, знавшие
по опыту слабую доходность казенного чиновничьего хозяйствования, сдались
на предложение Синода – ассигновать на инвалидов ежегодно из экономических
сумм церковных по 300000 рублей без всяких хлопот, наличными. Сенат сдался.
Но через три месяца собрал новое заседание конференции, опять навязывая
Синоду передачу хозяйственного управления вотчинами в руки офицеров. Синод
финансового характера: обложить денежно годичной податью в 1 рубль все
крестьянские дворы с тем, чтобы собранная сумма делилась пополам – полтина
шла бы казне, а полтина – духовному ведомству. Государство выигрывало, а
синодалы, как помещики, ограничивались четкой и нерастяжимой суммой.
Исчезал хозяйский произвол. Крестьяне почуяли этот поворот в их интересах
и начали искать защиты у государства против своих духовных “господ”.
Беспрекословная покорность ослабела. А правительство отказывалось усмирять
крестьянский саботаж силой. Крестьяне забрасывали власть жалобами на
церковных “помещиков”. И в 1760 г. Сенат образовал особую смешанную
комиссию для разбора крестьянских жалоб на хозяйство духовных господ.
Приближалась историческая развязка.[11]
Для уменьшения лишних духовников и детей духовенства с 1703 г.
употреблялись разборы, по которым забирали в солдаты или в подушный оклад.
Разборы эти повторялись в каждое царствование. Особенно они были тяжелы в
царствование имп. Анны, когда с самого начала духовенство было заподозрено
в ненадежности, из-за заминок в разных местах с принесением присяги.
Правительство, стремясь увеличивать армию, в связи с тогдашними войнами, не
принимало во внимание духовные потребности населения. На военную службу
брали церковников и детей церковнослужителей от 15 до 40- летнего возраста.
Боясь представления неправильных данных о времени рождения, правительство
предоставило вербовщикам определять возраст глазомером. Брали не только
детей духовенства, возможных будущих священнослужителей, но и служащих
дьячков и пономарей, даже учащихся в школах. Забрано было, таким образом,
12.000 человек. Также очень много попало в подушный оклад. Синод решился
выступить на защиту духовного сословия и опустошенных церквей, прося в 1740
г. императрицу пощадить духовенство. Императрица указала остановить разбор.
При имп. Елисавете разборы стали значительно легче. Они касались, главным
образом, людей безграмотных, к церковной службе совсем негодных, или чем-
нибудь себя опорочивших. При этом, отписываемым от духовного сословия, по
большей части, давалось дозволение избирать себе самим добровольного рода
жизни.
