Бреннан, как и полагалось ученому в отличие от политикана Бакли, высказывался в более взвешенных выражениях, однако суть его позиции от этого не менялась. В частности, он утверждал: «Может быть, в некоторых специфических аспектах, не затронутых соглашением, как число боеголовок, Соединенные Штаты все еще сохраняют некоторое преимущество. Однако в рамках соглашения для Советского Союза будет открыт путь к выравниванию теперешних диспропорций в нашу пользу, тогда как он будет закрыт для нас к ликвидации советских преимуществ». Поясняя свою мысль, Бреннан одним из первых в США выдвинул тезис об американском отставании в «забрасываемом весе» баллистических ракет . Через несколько лет вокруг этого понятия развернется одна из самых шумных и упорных кампаний милитаристских кругов США из вариаций на тему «военных отставании» от СССР. В тот момент Бреннан объявил, что в потолках Временного соглашения Советский Союз развернет множественные головные части на своих стратегических ракетах и, благодаря их большому «забрасываемому весу», достигнет «четырехкратного превосходства» над США в ядерных боеголовках ракетных сил наземного базирования .
Что касается критики Временного соглашения, то, как отмечалось выше, определенные соглашением количественные потолки на пусковые установки баллистических ракет и другие ограничения отражали уравновешивание имевшихся диспропорций ядерного баланса в пределах достижимого на тот момент компромисса в сфере ОСВ. Действительно, Временное соглашение не ограничило системы РГЧ, развертывание и усовершенствование которых могло привести к расшатыванию стратегического равновесия. Теперь, начиная с мая 1972 г., противники советско-американских договоренностей лицемерно ужасались дестабилизирующему значению РГЧ и пытались свалить на Временное соглашение вину за то, что в действительности было вызвано военно-техническими инициативами самих США.
Среди сторонников советско-американских договоренностей в США наиболее активными были такие влиятельные политические деятели, как сенаторы Кеннеди, Фулбрайт, Черч, авторитетные специалисты в лице Гарвина, Кэйхеца, Панофского, Ратженса, Шульмана. Давая отпор противникам соглашений, сенатор Кеннеди, в частности, подчеркнул: «Я убежден, что соглашения об ОСВ укрепляют сдерживание и оставляют нам не только несомненную способность гарантированного уничтожения сегодня, но и гораздо большую уверенность в поддержании сдерживания в будущем». Президент Никсон, выступая перед членами конгресса 15 июня 1972 г. в государственном департаменте, заявил: «Я занимался проблемами контроля над вооружениями в течение последних трех с половиной лет. Я всецело убежден, что оба соглашения служат интересам безопасности Соединенных Штатов, интересам контроля над вооружениями и мира во всем мире... Я обратил внимание на многочисленные рассуждения о том, кто выиграл и кто проиграл в этих переговорах... Фактически, если мы посмотрим на этот вопрос очень обстоятельно, то придем к выводу, что обе стороны выиграли и выиграл весь мир»[45] .
3 августа 1972 г. в сенате состоялось решающее голосование по Договору об ограничении систем противоракетной обороны. Договор был ратифицирован подавляющим большинством голосов: 82 против 2 (против голосовали сенаторы Бакли и Аллин, Голдуотер не присутствовал в сенате). 14 сентября того же года сенат утвердил и Временное соглашение. Правда, в последнем случае была принята поправка Джексона, рекомендовавшая правительству добиваться «равных уровней» ограничения основных компонентов стратегических сил США и СССР в последующих соглашениях. Одновременно Капитолий принял поправку к военному бюджету на 1973 финансовый год в связи с заключенными в Москве соглашениями. В соответствии с условиями Договора об ограничении систем ПРО программа «Сейфгард» была резко сокращена, ее ассигнования снижены на 650 млн. долл. Общая экономия в течение последующих пяти лет оценивалась в 5 млрд. долл. В то же время конгресс одобрил продолжение некоторых программ наступательных вооружений по намеченному графику и из средств, сэкономленных на противоракетной обороне, выделил 100 млн. долл. на разработку ряда военно-технических проектов .[46]
Ратификация московских соглашений в области ограничения стратегических вооружений явилась крупной победой политики КПСС и Советского правительства. «В этом смысле нельзя не отдать должного тем государственным деятелям западных стран,— говорил Л. И. Брежнев в октябре 1973 г.,— которые стремятся преодолеть инерцию «холодной войны» и встать на новый путь — на путь мирного диалога с государствами, принадлежащими к иной социальной системе. Мы видим и происходящую в странах Запада борьбу между сторонниками и противниками разрядки международной напряженности, видим и определенную непоследовательность в позициях тех или иных государств по различным вопросам. Так что для дальнейшего продвижения вперед по пути упрочения мира нужны еще немалые усилия»[47] .
Глава 3. Договор ОСВ-2.
1. Концепция «избирательной» ядерной войны и встреча Л. И. Брежнева и Дж. Форда во Владивостоке (декабрь 1974г.)
Широкая серия соглашений и принципиальных договоренностей между государствами противоположных социальных систем — прежде всего между могущественными ядерными державами СССР и США — способствовала оздоровлению международного климата в начале 70-х годов, возведению реальных барьеров на пути военной гонки. Однако и в этих условиях по каналам, не перекрытым первыми соглашениями об ОСВ, в Соединенных Штатах продолжалось развертывание ракетно-ядерных вооружений, велась и даже ускорялась разработка нового поколения стратегических систем оружия.
Правда, в условиях позитивных перемен на мировой арене и изменившейся обстановки внутри США военно-промышленному комплексу, его покровителям и приспешникам стало гораздо труднее оправдать дальнейшее совершенствование средств глобальной термоядерной войны. Им приходилось прибегать к разного рода уловкам, изобретать новые «аргументы», в числе которых был и тезис о том, что гонка вооружений по отдельным направлениям якобы не противоречит и не вредит разрядке, а является «естественным и независимым» процессом.
Такая постановка вопроса категорически отвергалась Советским Союзом. Уделяя должное внимание обороноспособности, Советское правительство неизменно подчеркивало несовместимость мирного сосуществования и гонки вооружений, добивалось ее прекращения. Выступая в 1973 г. на Всемирном конгрессе миролюбивых сил, Л. И. Брежнев указал: «Разумеется, дальнейшее расширение подхлестываемой агрессивными кругами империализма гонки вооружений и начавшаяся разрядка международной напряженности — это два процесса, идущих в противоположных направлениях. Бесконечно развиваться, так сказать, на параллельных курсах они не могут. Если мы хотим, чтобы разрядка и мир были прочными, необходимо остановить гонку вооружений»[48].
Но несмотря на это в ходе визита Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева в США в июне 1973 г. было подписано историческое Соглашение о предотвращении ядерной войны. В результате третьей встречи в верхах в Москве летом 1974 г. были заключены новые договоренности: протокол к Договору об ограничении систем ПРО, а также Договор об ограничении подземных ядерных испытаний.
Придя в 1974 году на пост министра обороны Шлесиджер начал внедрять свою концепцию, основанную на внедрении новых технологий.
Не остались без внимания министра обороны и программы повышения живучести и надежности систем управления, контроля и связи, в том числе создание усовершенствованного командного поста на самолете. Так называемая «Буферная система командной информации», основанная на повой электронно-вычислительной технике, позволяла, не выходя из пункта управления пуском, быстро перенацеливать МБР на значительное число разнообразных объектов. Наконец, развитие космических систем наблюдения тоже поднялось на качественно более высокий уровень. «Программа 647» геосинхронных спутников обещала обеспечить наблюдение за интересующими районами и объектами «в реальном времени» (то есть с одновременной передачей информации на принимающие станции). Эти спутники должны были также осуществлять засечение ядерных взрывов с помощью инфракрасных датчиков, определять их мощность и давать оценку причиненного ущерба. [49]
Все эти достижения технического прогресса министр обороны Шлесинджер решил положить в основу своих стратегических концепций, которые вынашивал задолго до прихода в Пентагон. При этом в конце 1973 г.— начале 1974 г. он начал запугивать конгресс и общественность США мнимой «угрозой контрсилового отставания» от СССР, с тем чтобы добиться ускорения разработки соответствующих качественно новых стратегических систем Соединенных Штатов. Отражение этих замыслов проскользнуло в одной фразе из доклада министра обороны в 1974 г.: «Теперь, когда Советский Союз догоняет нас в технологии головных частей (баллистических ракет) —сказал министр — мы должны возобновить наши усилия, чтобы сохранить опережение в этом критическом аспекте стратегического баланса».[50]
«Превосходство», которого надеялись достичь Шлесинджер и его сторонники на пути качественного совершенствования американских ядерных сил, могло в большой мере быть лишь условным. Как раз такого рода условия и предполагала сформулировать и навязать Советскому Союзу стратегическая концепция Шлесинджера. Главная идея министра обороны, состояла в выдвижении такой стратегии, в которой «взаимное гарантированное уничтожение» было бы вынесено как будто «за скобки» ядерного баланса. Из фактора, сдерживающего применение ядерного оружия, Шлесинджер решил сделать эту ситуацию условием, способствующим созданию кредитоспособной угрозы применения ракетных сил.
Для этого, рассуждал он, Соединенным Штатам нужно построить потенциал нанесения эффективных «избирательных» ядерных ударов по наземным стратегическим силам и другим военным и экономическим объектам другой стороны. Если такие атаки не повлекут больших сопутствующих жертв среди ее гражданского населения, то ответный удар по американским населенным центрам сдерживался бы мощным резервным потенциалом США, способным уничтожить города противника . В этом случае последнему останется или бездействовать, или тоже отвечать «ограниченными» ударами, в нанесении которых Соединенные Штаты должны были иметь преимущество, благодаря точности и гибкости своих стратегических сил. Угроза «избирательной ядерной войны», с точки зрения Шлесинджера, могла бы стать новой формой «ядерного превосходства» США и орудием внешнеполитического давления даже в ситуации общего военного равновесия. Суть идеи сводилось к тому, что если одна из сторон сумеет найти путь для ликвидации способности другой к гибкому и контролируемому ответу, она получит возможность оказывать давление на противника и добиваться уступок, не навлекая всеобщую катастрофу.
Попытки американских кругов, их промышленных и научных подрядчиков приобрести военное превосходство и перевести его в политическое преобладание подстегивали гонку вооружений, увеличивали угрозу войны и поэтому были чреваты реальными негативными последствиями. Безуспешные усилия такого рода предпринимались Соединенными Штатами на пороге 60-х, а затем и на пороге 70-х годов. Но в итоге каждого очередного витка гонки вооружений военное равновесие опять восстанавливалось, правда всякий раз на все более высоком уровне разрушительных потенциалов. Искомые плоды этих замыслов, не удававшихся в прошлом, когда США были уверены, что обладают большими преимуществами по всем параметрам стратегической мощи, становятся еще более иллюзорными при нынешнем соотношении сил в мире, в принципиально иной ситуации па международной арене и внутри США. Поэтому стратегия «избирательных ядерных ударов» и в военном, и в политическом отношении была еще менее состоятельной, чем стратегия «контрсилы» и «ограничения ущерба» Макнамары, которую сам Шлесинджер саркастически назвал «зыбучими песками».
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
