Глава XVIII: О том, как государи должны держать слово.
Государь должен следить за тем, что бы с языка его не сорвалась не исполнительного слова. Пусть тем, кто видит его и слышит, он предстанет как само милосердие, верность, прямодушие, человечность и благочестие. Пусть государи стараются сохранить власть и одержать победу, какими бы средствами ни пользоваться, их сочтут достойными и одобрят.
Глава XIX: О том, каким образом избегать ненависти и презрения.
Ненависть государи возбуждают хищничеством и посягательством на добро и женщин подданных. Презрение возбуждают непостоянством, легкомыслием, изнеженностью. Государь может не опасаться заговоров, если пользуется благоволением народа.
Добрыми делами можно навлечь ненависть, как дурными, поэтому государь вынужден отступать от добра ради того, чтобы сохранить государство.
Главная причина гибели императоров была либо ненависть к ним, либо презрение.
Глава XX: О том, полезны ли крепости, и многое другое, что постоянно применяют государи.
Вооружив подданных они будут благодарны, но разоружив подданных, оскорбить недоверием и проявить тем самым трусость. Если государь присоединяет новое владение к старому государству, то новых подданных следует разоружить, исключая тех, кто содействовал завоеванию. Государи возвышают крепости, дабы ими сдерживать крамолу, а так же, чтобы защититься от внезапного врага. Тем государям которые больше боятся народа, нежели внешних врагов, крепости полезны, а тем кто больше боится внешних врагов, чем своего народа – они не нужны. Лучшая из всех крепостей – не быть ненавистным народу: если ты ненавистен народу, ему всегда ему всегда поможет чужеземец. Одобрю тех, кто строит крепости, и тех кто их не строит, но осужу всякого, кто полагаясь на крепость, не озабочен, что ненавистен народу.
Глава XXI: Как подлежит поступать государю, чтобы его почитали.
Величию государя способствует военные предприятия и необычайные поступки. Когда он открыто выступает за одного против другого – это всегда лучше, чем стоять в стороне. Если бесстрашно примешь сторону одного союзника и одержишь победу, то он обязан тебе.
Государь – покровитель дарований, привечать одаренных людей, оказывать почет тем, кто отличился в ремесле или искусстве. Должен побуждать граждан предаваться торговле, земледелию, ремеслом. Чтобы они благоустраивали свои владения, зная, что их не отберут. Должен занимать народ празднествами и зрелищами в подходящих для этого время года. Государь должен иногда участвовать в собраниях и являть собой пример щедрости и великодушия.
Глава XXII: О советниках государей.
Каковы будут советники, хороши или плохи, - зависит от благополучия государей. Если помощник заботится больше о себе, чем о государе, и во всяком деле ищет своей выгоды, он никогда не будет хорошим слугой государю, и тот не сможет положиться на него. Ибо министр, обязан думать не о себе, а о государе.
Глава XXII: Как избежать льстецов.
Государь отличив мудрых людей, должен им одним предоставлять право высказывать все, но только о том, что их спрашивают. Государь всегда должен советоваться с другими, но только, когда желает сам, а не другие. Внимательно выслушивать советы. Добрые советы, кто бы их не давал, родятся из мудрости государей, а не мудрость государей родится из добрых советов.
Глава XXIV: Почему государи Италии лишились своих государств.
В спокойное время они не предусмотрели возможных бед – по общему всем людям недостатку в затишье не думать о буре, - когда же настали тяжелые времена, они предпочли бежать, а не обороняться, понадеялись на то, что подданные, раздраженные бесчинством победителей, призовут их обратно. Способы защиты хороши те, которые зависят от себя самого и от твоей доблести.
Глава XXV: Какова власть судьбы над делами людей и как можно ей противостоять.
Судьба являет всесилие там, где препятствием ей не служит доблесть, и устремляет свой напор туда, где не встречает возражений. Натиск лучше, чем осторожность, ибо фортуна.
Глава: XXVI: Призыв овладеть Италией и освободить ее из рук варваров.
Пусть после стольких лет Италия увидит своего избавителя. С какой любовью приняли бы его жители, пострадавшие от иноземцев. С какой жаждой мщения, верой, слезами. Каждый ощущает, как смердит государство варваров. Так пусть же ваш славный дом примет на себя этот долг с тем мужеством и той надеждой, с какой вершатся правые дела, дабы под селью его знамени возвеличивалось наше отечество и под его водительством сбылось сказанное Петраркой:
Доблесть ополчится на неистовство,
И краток будет бой,
Ибо не умерла еще доблесть
В итальянском сердце.
Этическая концепция Макиавелли
Чтобы понять смысл чьих-либо политических, религиозных и даже художественных высказываний, нужно опираться на ту этическую систему, к которой они принадлежат, поскольку всякое произведение творческой мысли, будь то мысль философа, художника или ученого, имеет дело с нравственностью.
В литературе вопрос об этике Макиавелли, даже когда признают наличие у флорентийского мыслителя этической концепции, часто подменяется вопросом о его идеалах, о принятии или неприятии им определенных нравственных норм, как будто бы существует мораль, пригодная для всех времен и народов. Но отрицание известных норм, сколь бы нигилистическим и ниспровергающим основы оно ни выглядело, всегда вытекает из какого-то этического контекста, и чем более оно обосновано теоретически, тем это очевиднее с точки зрения социальной значимости.
В теоретическом и художественном творчестве Макиавелли вопросы этики выходят на первый план не, потому что он поставил своей задачей их систематическую разработку, — приписывать ему такие цели было бы преувеличением. Но этика составляла начало и конец тогдашней науки, видевшей в истории действие вполне сознательных сил — выдающейся личности человека и над исторической личности бога. Этика, заменяя социологию, социальную психологию, господствовала в экономике и политике, и Макиавелли, внесший, правда, свою лепту в изменение такого положения, был все же сыном своей эпохи. Труды его дают достаточный материал для реконструкции целой этической теории, с оговорками, разумеется, относительно того метода, с которым Макиавелли подходит к этике, ведь по-своему расчленяя изучаемый текст, мы неизбежно что-то теряем.
Центральные проблемы этой теории можно сформулировать так: происхождение и существо морали, ее роль в обществе и в судьбе отдельного человека, система ценностей Макиавелли и логика ее взаимоотношений с действительностью.
О философской основе взглядов Макиавелли или хотя бы о философских тенденциях этих взглядов правомерно было бы говорить после анализа его идей, но поскольку эти тенденции определяют фундамент этики и связаны с вопросом о творческом методе Макиавелли, попробуем дать их предварительную оценку.
Макиавелли обобщает политическую практику в форме размышлений над судьбами лиц, в «Государе» он прослеживает путь некоторых героев от их вступления на политическую сцену до успешного упрочения власти или падения или гибели. В этом смысле можно говорить о художественном образе, воплощенном в этой книге, о мифотворческом порыве макиавеллиевой антропологии, которую венчает личность государя-кентавра. Но это нисколько не отменяет факта, что перед нами произведение, стоящее у истоков политической науки.
Что до противоречивости, часто обнаруживаемой у Макиавелли, то это впечатление вытекает из тесной связи рекомендательных выводов Макиавелли с конкретными примерами и в силу этого непригодности их на все случаи жизни, которую сам автор иногда подчеркивает, ссылаясь на изменчивость обстоятельств. Кроме того, изменчивость и реальные противоречия присущи психологии людей, которая составляет главный предмет внимания Макиавелли. Таким образом, видимая противоречивость мнений великого флорентинца часто скрывает под собой более глубокий общий принцип и вовсе не свидетельствует об оппортунизме.
Макиавелли выводит па сцену природу: «Не думаю, чтобы можно было усомниться в действительном существовании этих потопов, эпидемий и голода, потому что о них сплошь и рядом упоминают все историки, да и ввиду отсутствия памяти о древности, а еще потому, что в этом виден разумный смысл: ведь как природа заставляет многократно сокращаться простые тела и ради их собственного здоровья извергать излишек накопившейся материи, то же и в смешанном теле человечества, когда все области переполняются жителями, так что им негде жить и некуда уйти ввиду повсеместного избытка населения, а человеческие лукавство и злоба дошли до крайности, возникает необходимость очищения мира одним из трех способов, чтобы оставшиеся в малом числе люди после пережитых испытаний стали лучше и жили спокойно».
Какова истинная природа морали? — Это первый вопрос, который принадлежит задать этике Макиавелли. Ответ на него мы находим в следующем отрывке, где Макиавелли прямо говорит о происхождении морали и нравственности. Примечательно, что он, этот отрывок, находится в начале самого фундаментального труда флорентинца — «Рассуждений о первых десяти книгах Тита Ливия» и является отправным пунктом для размышлений о праве и государстве для всего последующего изложения.
«Это чередование форм управления возникло среди людей стихийно: в начале мира, когда обитателей было мало, они жили, рассеявшись по свету наподобие зверей; по увеличении их числа люди стали соединяться вместе и в целях наилучшей защиты начали отличать в своей среде тех, кто был сильнее и храбрее, назначая их предводителями и подчиняясь им. Из этого, с одной стороны, родилось представление о разнице между делами хорошими и пристойными и — с другой, вредными и преступными. Когда кто-либо наносил ущерб своему благодетелю, между людьми возникала ненависть я сострадание, они порицали неблагодарных и почитали тех, кто проявлял признательность. Думая о том, что подобная обида может быть нанесена и им, люди пришли к установлению законов во избежание подобного зла и к назначению наказаний для нарушителей, откуда явилось понятие справедливости. Все это привело к тому, что при избрании государя обращались уже не к самому смелому, а к тому, кто был благоразумнее и справедливее».
Следует подчеркнуть основные моменты, определяющие, по Макиавелли, это «эволюционное» происхождение морали: естественное неравенство людей и их способность к сопоставлению, развитие этих качеств при объединении людей в общество, при появлении новой цели — создания общей силы.
Природный закон по Макиавелли заменяет закон человеческий, он не обладает непреложностью первого, поэтому люди договариваются о наказании за его нарушение, подкрепляя закон силой. Важность этих положений для учения Макиавелли состоит именно в утверждении субъективности человеческих истин и законов (субъективности в силу их «над природного» происхождения, которое ее же и ограничивает своим социальным и общечеловеческим характером).
Требования морали и человеческого закона всегда под угрозой нарушения, если не опираются на материальную силу, Отсюда, в конечном счете, вывод что «все вооруженные пророки одержали победу, все безоружные погибли».
С другой стороны, ум становится подлинной силой в обществе, опирающемся на человеческие законы и общественное мнение, этим, между прочим, объясняется появление у Макиавелли размышлений о значении видимости, обмана в политике, изобретательности вообще.
Введение понятия «сила» позволяет ответить па вопрос, какова, согласно Макиавелли, суть морали, каковы ее смысл и пределы? В соответствии с вышесказанным мораль можно определить как общее выражение ряда сил, действующих в обществе, а именно — идеальных сил, размеры и границы которых зависят от возможностей мнения. Специфика моральных воззрений состоит в том, что они претендуют на безусловную, абсолютную ценность, поскольку отражают общий нравственный опыт людей, общий интерес в отношениях между индивидом и обществом. В этом же заключается их внутреннее противоречие: моральные нормы не обладают материальной силой естественного закона, и у людей есть не одни только общие интересы, поэтому в действительности, где ценности конкурируют между собой, отвлеченные моральные истины не только начинают противоречить друг другу, но и превращаются, если следовать их букве, в собственную противоположность.
