Приступила к переоценке происходящего в районе Халхин-Гола и Москва. Кремль решил направить в МНР полномочную комиссию, чтобы оказать помощь командованию 57-го особого корпуса. Вскоре такая комиссия во главе с комдивом Г. Жуковым была направлена в Монголию. 5 июня он прибыл в Тамцак-Булак. Много лет спустя маршал Жуков вспоминал: “Оценивая обстановку в целом, мы пришли к выводу, что теми силами, которыми располагал наш 57-й особый корпус в МНР, пресечь японскую военную авантюру будет невозможно, особенно если начнутся одновременно активные действия в других районах и с других направлений”. Сообщая в Москву об оперативной обстановке, он предложил следующий план: “Прочно удерживать плацдарм на правом берегу Халхин-Гола и одновременно подготовить контрудар из глубины”. Для этого он посчитал необходимым усилить находившиеся в Монголии авиационные части, пополнить артиллерию и выдвинуть к району боевых действий не менее трех стрелковых дивизий и одну танковую бригаду[42].
На следующий день нарком обороны маршал К.Ворошилов ответил, что он согласен с оценкой обстановки и намеченным планом. Была удовлетворена и просьба об усилении советских войск в районе Халхин-Гола, а Жукова назначили командиром 57-го особого корпуса.
Вступив в командование, Жуков принял решение: удерживая захваченный нами плацдарм на восточном берегу Халхин-Гола, одновременно готовить контрудар, а чтобы противник не разгадал подготовку к нему, сосредоточивать войска в глубине. Решение вроде бы правильное, но неожиданно обстоятельства сложились так, что такие действия могли привести к катастрофе, и вот почему. На плацдарме и поблизости от него наших войск было немного, главные силы в глубине. И вдруг 3 июля японцы, скрытно сосредоточив войска, переправились через Халхин-Гол, захватили гору Баин-Цаган и стали закрепляться здесь. Жуков так рассказывал о тех событиях:
“Создалось тяжелое положение. Кулик потребовал снять с того берега, с оставшегося у нас плацдарма, артиллерию: пропадет, мол, артиллерия! Я ему отвечаю: если так, давайте снимать с плацдарма все, давайте и пехоту снимать. Я пехоту не оставлю там без артиллерии. Артиллерия - костяк обороны, что же, пехота будет пропадать там одна? В общем, не подчинился, отказался выполнить это приказание У нас не было вблизи на подходе ни пехоты, ни артиллерии, чтобы воспрепятствовать тем, кого японцы переправили через реку. Вовремя могли подоспеть лишь находившиеся на марше танковая и бронебригада. Но самостоятельный удар танковых и бронечастей без поддержки пехоты тогдашней военной доктриной не предусматривался...”.
Взяв вопреки этому на себя всю полноту особенно тяжелой в таких условиях ответственности, Жуков с марша бросил танковую бригаду Яковлева и бронебригаду на только что переправившиеся японские войска, не дав им зарыться в землю и организовать противотанковую оборону. Танковой бригаде Яковлева надо было пройти 60 или 70 километров. Она прошла их прямиком по степи и вступила в бой.
Командир танковой бригады комбриг Яковлев тоже был очень храбрый человек и хороший командир. Но погиб нелепо. В район нашей переправы прорвалась группа японцев, человек триста. Не так много, но была угроза переправе. Я приказал Потапову и Яковлеву под их личную ответственность разгромить эту группу. Они стали собирать пехоту, организовывать атаку, и Яковлев при этом забрался на танк и оттуда командовал. И японский снайпер его снял пулей, наповал. А был очень хороший боевой командир.
Японцы за все время только один раз вылезли против нас со своими танками. У нас были сведения, что на фронт прибывает их танковая бригада. Получив эти сведения, мы выставили артиллерию на единственном танкодоступном направлении в центре, в районе Номон Хан-Бурд-Обо. И японцы развернулись и пошли как раз в этом направлении. Наши артиллеристы ударили по ним. Я сам видел этот бой. В нем мы сожгли и подбили около ста танков. Без повреждений вернулся только один. Это мы уже потом, по агентурным сведениям, узнали.
Японцы сражались ожесточенно Я противник того, чтобы о враге отзывались уничижительно. Это не презрение к врагу, это недооценка его. А в итоге не только недооценка врага, но и недооценка самих себя. Японцы дрались исключительно упорно, в основном пехота Помню, как я допрашивал японцев, сидевших в районе речки Хайластин-Гол Их взяли там в плен, в камышах Так они все были до того изъедены комарами, что на них буквально живого места не было. Я спрашиваю' "Как же вы допустили, чтобы вас комары так изъели" Они отвечают' "Нам приказали сидеть в дозоре и не шевелиться. Мы не шевелились". Действительно, их посадили в засаду, а потом забыли о них. Положение изменилось, их батальон оттеснили, а они все еще сидели, уже вторые сутки, и не шевелились, пока мы их не захватили Их до полусмерти изъели комары, но они продолжали выполнять приказ. Хочешь не хочешь, а приходится уважать их[43].
Итак, на майской стадии конфликта Япония, твердо веря в свое превосходство, не ставила вопроса о необходимости прекращения огня или установления перемирия.
Тем временем Москва продолжала укреплять военный потенциал в районе Халхин-Гола. Из Забайкальского военного округа в Баит-Тумен прибыл 22-й истребительный авиаполк под командованием И.Глазыкина в составе 63 истребителей И-15 и И-16. Затем в МНР прилетел 38-й скоростной бомбардировочный полк, насчитывавший 59 самолетов СБ. Участник халхингольских боев, будущий маршал авиации В.Судец писал в своих воспоминаниях, что в начале июня в Монголию прилетела группа советских летчиков, имевших опыт воздушных боев в Испании и Китае. В их числе было 17 Героев Советского Союза во главе с заместителем командующего ВВС Красной Армии комкором Я.Смушкевичем[44]. Они были распределены по боевым частям и в течение июня проводили с летным составом боевую подготовку.
22 июня 1939 г. в районе Халхин-Гола произошел беспримерный в истории авиации воздушный бой, продолжавшийся более 2,5 часа. В нем участвовали 95 советских и 120 японских самолетов. Противник потерял более 30 самолетов, потери советской авиации составили 14 самолетов. Это была первая крупная победа наших летчиков над японскими асами, летавшими на самолетах И-97 новейшей конструкции.
24 июня в двух воздушных боях советские летчики сбили 16 японских истребителей, потеряв лишь два самолета. 26 июня над пограничным с Маньчжурией озером Буир-Нур произошел двухчасовой воздушный бой 60 японских и 50 советских истребителей. Японцы потеряли 10 самолетов, потери советских летчиков — 3 самолета.
Вследствие тяжелых потерь в воздухе командующий японской авиацией генерал-лейтенант Мориги издал 22 июня приказ, который позднее попал в руки советского командования. В нем говорилось: “Для того чтобы одним ударом покончить с главными воздушными силами Внешней Монголии, которые ведут себя вызывающе, приказываю внезапным нападением всеми наличными силами уничтожить самолеты противника на аэродромах в районе Тамцак-Булак, Баин-Тумен, озера Баин-Бурду-Нур”[45].
Действительно, ранним утром 27 июня группа японских самолетов — 23 бомбардировщика и около 70 истребителей — нанесла удар по аэродрому 22-го истребительного полка в районе Тамцак-Булака. Несмотря на то что из-за несвоевременного оповещения полк вступил в бой неорганизованно, советским летчикам удалось сбить 5 японских самолетов. Наши потери — три истребителя. 70-й истребительный полк противник застал врасплох, так как диверсантам удалось перерезать телефонные провода от постов наблюдения. Советские летчики взлетели уже под огнем и были вынуждены вступать в бой, не набрав достаточной высоты. Было сбито 14 советских машин и две сожжены на земле. Противник потерь не имел[46].
Тамцакский рейд был последним успехом японской авиации в боях над Халхин-Голом. В июле и в августе инициатива и превосходство в воздухе перешли к советской авиации.
Что же касается ситуации на земле, то в июне она была относительно спокойной. Обе стороны подтягивали резервы и готовились к будущим боям. По старому степному тракту вдоль Керулена от Ундур-Хана к Тамцак-Булаку перебрасывались танки 11-й танковой бригады, бронемашины и грузовики с пехотой 7, 8 и 9-й мотоброневых бригад, 24-й полк 36-й мотострелковой дивизии. Общая численность советско-монгольских войск, занимавших оборону у Халхин-Гола, достигла 12 541 человека. В их распоряжении было 139 пулеметов, 86 легких и тяжелых орудий, 23 противотанковых орудия, 186 танков, 266 бронемашин и 82 самолета[47].
К 1 июля японцы сосредоточили в районе конфликта около 38 тыс. солдат и офицеров. На вооружении они имели 158 станковых пулеметов, 186 легких и тяжелых орудий, 124 противотанковых орудия, 135 танков, 10 бронемашин и 225 самолетов. Таким образом, японцы превосходили советско-монгольские войска по живой силе в 3 раза, по артиллерии — в 2,5, по противотанковым орудиям — почти в 6 раз, но более чем в 3 раза уступали им по числу танков и бронемашин[48].
Так как направление главного удара противника для советского командования оставалось неизвестным, Жуков распорядился направить в ночь на 2 июля из Тамцак-Булака в район, расположенный примерно в 20 километрах северо-западнее горы Баин-Цаган, 11-ю танковую бригаду, 7-ю мотоброневую бригаду и 24-й мотострелковый полк. Отсюда советские войска можно было сравнительно быстро направить на любой угрожаемый участок.
Бои развернулись 3 — 5 июля в районе горы Баин-Цаган на западном берегу Халхин-Гола. Жуков приказал вывести из резерва танковую бригаду, которая, не ожидая подхода мотоброневой бригады для прикрытия, ринулась в атаку. С помощью подошедших 7-й мотоброневой бригады и 24-го мотострелкового полка противник был прижат к реке. Начался беспорядочный отход к переправе на восточный берег. Единственный понтонный мост распоряжением японского командования был преждевременно взорван. Тысячи японо-маньчжурских солдат бросились в воду, многие из них утонули. Остатки войск противника на западном берегу были к исходу дня 5 июля истреблены в жестоких рукопашных боях.
Баин-Цаганское сражение явило собой классический пример активной обороны. Впервые в войсковой практике советское командование взяло на себя ответственность, вопреки требованиям уставов, использовать бронетанковые соединения для самостоятельного, без поддержки пехоты, контрудара по противнику.
Победа была одержана, но она дорого стоила советским и монгольским частям. 11-я танковая бригада, наносившая главный удар, потеряла половину личного состава. Из 182 ее танков было потеряно 82. Не меньший урон понесли и другие советские и монгольские броневые части. Всего в июле в основном на Баин-Цагане потери составили 175 танков и 143 бронемашины[49].
Известие о разгроме в Баин-Цаганском сражении вызвало крайнее недовольство Токио, который предостерегал командование Квантунской армии от втягивания в серьезный конфликт на второстепенном участке, в то время как главная стратегическая проблема — война в Китае — оставалась неразрешенной.
К тому же в этот момент возник кризис в отношениях Японии с Англией. В мае 1939 г. Япония потребовала от Англии и США признания права управлять иностранными сеттльментами в Шанхае и на о-ве Гулансюй. Вслед за этим (июнь 1939 г.) японские войска блокировали английский сеттльмент в Тяньцзине.
Конфронтация с СССР на Халхин-Голе была в этой обстановке совсем некстати. Похоже, повторялась история 1938 г., когда высшее командование в Токио, занятое подготовкой и реализацией операции против гоминьдановских войск в районе Ухани, было вынуждено отвлекаться от решения главной задачи и заниматься малозначащим инцидентом в районе озера Хасан.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20
