О языке и стиле «деловой прозы» А.В. Суворова в связи с развитием русского литературного языка второй половины 18 века
О языке и стиле «деловой прозы» А.В. Суворова в связи с развитием русского литературного языка второй половины XVIII века
Никитин О.В.
Вторая половина - конец XVIII в. - период активного литературного творчества и формирования национального русского языка. В это время особое внимание уделяется научным, общественным, художественным и другим отраслям знаний, первооснову которых составляла личность, в той или иной мере выражавшая свое дарование. Необходимо заметить, что в целом наблюдался большой интерес к словесному искусству, и в этой области было сделано немало открытий - в теоретической филологии, в поэтических и писательских «штудиях».
Формы словесного выражения языковых средств на письме значительно приблизились к современным и использовали богатую палитру стилистических красок для создания и обсуждения разных жанров литературных произведений. Светская культура, основанная на идеях просветительства, все глубже проникала в сознание людей и способствовала изменению духовной атмосферы в обществе. В этом отношении особенно показательна деятельность Екатерины II.
В институте «делового» строительства наблюдается активный рост административно-канцелярской разновидности утилитарной письменности: не только увеличение ее содержательных форм, но и намечавшаяся теденция к новому, более современному делению жанров делового стиля. Постепенно теряя связь с эпохой XVII в., он адаптируется в иных общественных условиях и выражает практические потребности другого поколения. Происходит заметная дифференциация речевых средств, обслуживающих ту или иную отрасль делопроизводства, которая чуть позднее, к началу XIX в., приведет к четкой системе «государственной словесности» с ее министерскими трафаретами и канцелярской практикой.
Для нас важно подчеркнуть, что и в этот период деловая письменность по-прежнему занимает одну из ведущих позиций как коммуникативное средство речевой деятельности. Ее формирование и развитие зависело от личной инициативы императрицы и ее индивидуальных пристрастий в области устроения государства и его институтов власти. Естественно, что и в такой ситуации, «государственное наречие» призвано было выражать словесную волю Екатерины II, активно полемизировавшей с соотечественниками и западными деятелями по разным вопросам (и законодательным, и историческим, и филологическим).
В целом сложилась благоприятная обстановка для развития многих жанров письменной словесности и их включения в новый культурный процесс, выразителем которого и стала языковая личность как феномен эпохи Екатерины II.
Не случайно большой интерес вызвали докумнты, связанные с «пугачевщиной» (а А. В. Суворов принимал участие в этом процессе), которая выразила своим специфическим деловым языком отношение народа к власти и применяла во многом те же волюнтативные словесные фигуры «государственного слога» для повелевания общественным сознанием. Ср. фрагмент из именного указа Пугачева: «Самодержавнаго амператора, нашего великаго государя Петра Θедаровича всероссийскаго: i прочая, i прочая, i прочая» (Указы Пугачева, 25).
Таким образом, утилитарная письменность стала еще и политическим средством, воздействовавшим на сложные механимы социокультурной деятельности.
Именно ее перцептивная сторона (при внешней трафаретности и стилистической нейтральности) выходит на первый план в индивидуальных «деловых» работах и выступлениях видных представителей русского общества.
А. В. Суворов, хорошо усвоивший силу и патетику искусства «государственной словесности», как никто другой смог на примере своих сочинений показать особую общественно значимую роль «канцелярщины», которая под пером великого полководца превратилась в осознанное мастерство оратора и педагога-языковеда, чувствовавшего и знавшего ценность «бытовой» семантики родного слова.
2. Язык и стиль «деловой прозы» А. В. Суворова в контексте литературно-языковых связей второй половины XVIII в.
В истории русской письменной культуры XVIII в. особое место принадлежит эпохе Екатерины II, в которую с заметной силой проявилось индивидуальное речетворчество писателей, деятелей науки, полководцев, чиновников. В это время на арену литературно-эстетических состязаний выходит на первый план языковая личность как феномен культурной традиции и инициатор многих ее начинаний, в том числе и в сфере словесного искусства. Изучаемый период характеризуется активным формированием и развитием государственной системы делового языка и его жанров. Происходит строгая регламентация форм и унификация стилевых разновидностей «гражданского посредственного наречия». Вместе с тем продолжают четко формулироваться правила «языковой игры» и ее границы. Деловая письменность все более приобретает канцелярские черты и классифицируется уже в рамках имеющихся министерских установок.
Одним из интересных и малоизученных явлений в данной области стало возникновение новых жанров, ранее функционировавших без такой строгой регламентации. Каждая государственная отрасль формирует свои тематические, формальные и структурные очертания жанра и языка, его сопровождающего. Так, по мнению авторитетного ученого конца XVIII - первой половины XIX в. М. Л. Магницкого [1, 56], к тому периоду выделяются типы официального делопроизводства, в частности, «слог управлений распорядительных», который получил у него такую градацию: 1) военный; 2) гражданский (а. Полицейский; b. Финансовый; c. Ученый; d. Дипломатический).
Строителями и проводниками «военного слога» в большей мере, чем в других случаях, стали не только соответствующие институты, формулирующие общую стратегию, но и наиболее яркие и независимые фигуры, обладавшие незаурядными ораторскими и в общем языковыми способностями, побуждавшими к действию остальных своим примером. Для второй половины - конца XVIII в. таким человеком стал А. В. Суворов, во многом определивший направления развития военно-деловой словесности.
Данная проблематика стала предметом научного изучения в годы Великой Отечественной войны и позднее, когда стараниями наших ученых (В. В. Виноградова, А. И. Ефимова, А. И. Горшкова, Ф. П. Сороколетова и нек. др.) внимание исследователей было обращено на такую специальную отрасль языкового творчества, как трактаты и переписка русских полководцев прошлого. Но в целом же военно-деловая словесность как форма проявления индивидуального подхода к созиданию новых социоязыковых отношений и как особая сфера приказной культуры до сих пор не получила широкого освещения и развития. Поэтому нам представляется целесообразным обратиться пристальнее к анализу «деловых» традиций того времени, выяснению общих тенденций развития «государственного слога» и характеристике наиболее ценных авторских приемов в создании системы «делового» строительства в рамках истории русского литературного языка.
Личность легендарного русского полководца А. В. Суворова заслуживает пристального изучения не только как знатока военных походов и блистательного командира, но и как своеобразного, тонкого писателя, имевшего свой особый и неповторимый стиль и язык. Все произведения А. В. Суворова: и мемориальные, и наставления (руководства, приказы), и отдельные специальные трактаты - так или иначе связаны с «деловой» темой и стали выразителем оригинального военного слога эпохи конца 1700-х гг., только начинавшего формироваться как раз под влиянием личности полководца, рождавшей «меткие и ходячие слова» и вошедшей в память современников искусным мастерством ораторской речи. Таким образом, А. В. Суворова можно отнести к тому поколению русских самородков, которые «зажигали» тысячи людей своим делом. Им стремились подражать. Их речам внимали. И генералиссимус умело пользовался этим своим уникальным даром, позволяя менять интонацию слога от строго военного, приказного, наставительного (в официальных посланиях и депешах) до почти дружеского, отеческого, доверительного (в разговорах с солдатами его армии). Эта последняя особенность языковой личности А. В. Суворова хорошо выразилась в его «Вахт-парарде, или науке побеждать» - емкой энциклопедии военных наук, предназначавшейся для наших солдат и полководцев.
Этот труд написан в 1795 г. Его появление вызвало настоящий резонанс в военной среде. По задумке А. В. Суворова «Вахт-парад» должен был стать настольной книгой воина, общенародным и общедоступным источником боевых побед. Уже данный факт говорит о том, что и состав, и структура сочинения отличались от простых наставлений и инструкций, а его стилистическая тональность противополагалась сдержанной деловитости официальных бумаг.
Одна из наиболее достоверных публикаций этого трактата снабжена характерным предисловием, которое в какой-то мере приоткрывает «лингвистическую герменевтику» А. В. Суворова и его по-настоящему исторический замысел. Издатель пишет в своем «известии»:
«Я счелъ за необходимое, чтобъ помЪстить здЪсь сей Вахт-Парадъ Князя Италiйскаго, который онъ сочинилъ послЪ завоеванiя Польши. Сiе достопамятное творенiе его содержитъ настоящую рускую (так в тексте. - О. Н.) тактику, тактику Суворова, съ которою онъ всегда и всегда остался побЪдоноснымъ. Он роздалъ сiе сочиненiе въ полки, приказалъ роздать въ каждую роту, совЪтовалъ вытвердить оное офицерамъ, предписалъ читать часто солдатамъ, и для того присовокупилъ разговоръ съ ними образомъ для нихъ вразумительнымъ. Чрезъ сiе сближилъ онъ себя съ своими подчиненными, далъ имъ уразумЪть свои мысли, долж||ность солдата, и содЪлалъ оныхъ, какъ по своему выраженiю, такъ и на дЪлЪ, богатырями; ибо внушилъ имъ духъ свой, и храбрость врожденную возбудилъ къ дЪйствiю (курсив наш. - О. Н.). Онъ доказалъ, что для воиновъ Рускихъ потребна и Руская тактика. - Сiе сочиненiе знаменитаго въ свЪтЪ нашего ироя было уже напечатано въ книжкЪ: Наука побЪждать, но съ великими неисправностями. Сiе побудило меня издать сей Вахт-Перадъ вторично, и притомъ съ исправнаго списка, полученнаго мною въ 1796 году отъ одного армейскаго чиновника. Можетъ быть скажутъ мнЪ и благодарность за сiе преданiе»* (Суворов, В-П, 106-107).
Таким образом, проясняется лаборатория создания этого самобытного сочинения, изначально ориентированного на чтение и не механическое, а интеллектуальное общение со словом.
Первая часть «Вахт-парада» представляет собой типичный деловой документ, написанный в форме наставления или инструкции и предназначенный сугубо для обучения и ведения военных действий. Этому жанру соответствует и формальная организация текста, и языковые показатели, почти не выходящие за границы системы официально-делового слога и лишь в некоторых фрагментах несущие отпечаток словесного гравирования текста его автором.
Настоящую часть сочинения стоит воспринимать как «деловой» пролог к более неофициальному «разговору». Отличительной чертой композиционного посроения текста является его группировка по столбцам: слева даются команды, справа объясняется суть приказа. Эта форма выражения была заимствована из деловых текстов, которые имели четкую регламентацию на табличное построение, например, в приходо-расходных книгах, «вопросы - ответы» следственных дел и т. д. Как правило, констатирующая часть более лаконична и императивна. Здесь языковой и стилистический ряд строится на кратких синтагмах, иногда используются отдельные слова, ориентирующие читателя-воина на конкретное действие: «Исправся! бей сборъ»; «Прiемы и повороты»; «Ученiе будетъ» (Суворов, В-П, 108); «Марш!» (там же); «Ступай» (там же, 112); «Залп» (там же, 116). В таком контексте в качестве слов-перцептеров выступают повелительные формы глаголов ступай, атакуй, строй. Нередки номинативные конструкции, состоящие из одного слова (см. примеры выше). Здесь также используется прием повтора отдельных функционально значимых лексем и фраз для усиления эмоционального воздействия на аудиторию: «Ступай ступай! въ штыки, ура!» (там же, 113); «Атакуй въ штыки, ура!» (там же, 114); «Ступай, ступай! атакуй въ штыки! ура!» (там же, 114). Весь фон, на котором создается текст, выходит за рамки нейтрального повествования и очень экспрессивен. Но это не художественная, а «деловая» экспрессия, применяемая А. В. Суворовым для создания психолингвистического эффекта прямого воздействия через слово на слушателей.
