при защите Советской власти. Согласно ст.9 Основных начал,
наказание не применялось к лицам, "совершившим действия,
предусмотренные уголовными законами, если судом будет признано,
что эти действия совершены лишь в состоянии необходимой обороны
против посягательства на Советскую власть, если при этом не
допущено превышение пределов необходимой обороны". Уголовные
кодексы союзных республик, принятые в период 1926-1928 гг.,
полностью восприняли формулировку "Основных начал" 1924 г.
Уголовное законодательство, действовавшее до принятия Основ
1958 г., устанавливало очень широкие пределы необходимой обороны.
Для того, чтобы направить практику по правильному пути, Пленум
Верховного Суда СССР 23 октября 1956 г. принял специальное
постановление "О недостатках судебной практики по делам,
связанным с применением законодательства о необходимой обороне".[14]
Значительно более развернутые положения о необходимой
обороне содержатся в ст.13 Основ уголовного законодательства 1958
г. Они признали, что не является преступлением действие, хотя и
попадающее под признаки деяния, предусмотренного уголовным
законом, но совершенное в состоянии необходимой обороны, т.е. при
защите интересов Советского государства, общественных интересов,
личности или прав обороняющегося или другого лица от общественно
опасного посягательства путем причинения посягающему вреда, если
при этом не было допущено превышения пределов необходимой
обороны. Основы уголовного законодательства не только уточнили
предмет защиты путем акта необходимой обороны, но и определили
содержание превышения пределов необходимой обороны : "Превышение
пределов необходимой обороны признается явное несоответствие
защиты характеру и опасности посягательства".
Таким образом, Основы определяют, что действия, совершенные
при необходимой обороне, вообще не являются преступлениями, в то
время, как "Основные начала" 1924 г. указывали лишь на то, что в
подобных случаях не применялось наказание.
В уголовном кодексе 1960 г. ст.13 практически не претерпела
изменений по сравнению с редакцией в Основах уголовного
законодательства 1958 г.
В основах уголовного законодательства 1991 г. впервые была
предложена самостоятельная глава, посвященная ряду обстоятельств,
исключающих преступность деяния. Но в связи с распадом СССР эти
основы не вступили в силу. Вопрос о допустимых пределах действий
обороняющегося в уголовном законе решался весьма относительно, с
учетом оценочного, неконкретного понятия превышения пределов
необходимой обороны (ч.2 ст.13 УК РСФСР в редакции 1960 г.).
Уголовный кодекс прямо не устанавливал, в каких случаях
обороняющийся в праве причинить любой вред нападающему.
Изменения, внесенные в ст.13 УК РФ законом от 1 июля 1994
года, конкретизировали норму точным указанием на условия, при
которых необходимая оборона является всегда правомерной. Согласно
ч.2 ст.13 УК в редакции от 1 июля 1994 года, при защите
обороняющийся при защите вправе причинить любой вред посягающему,
если нападение было сопряжено с насилием, опасным для его жизни
или жизни другого лица либо с непосредственной угрозой такого
насилия. Попытка законодателя внести изменения в понятие
института необходимой обороны в Федеральном Законе РФ от 1 июля
1994 г., так и осталась попыткой, которая не нашла понимания в
научной общественности и на практике. Однако эта редакция при
всей ее прогрессивности не была лишена противоречий в части
определения "беспредельной" обороны, она оставляет сомнение в
правомерности лишения жизни посягающего при совершении им
преступлений, несопряженных непосредственно с угрозой жизни
потерпевшего (например, при изнасиловании, похищении
человека,вымогательстве), а тем самым вместо расширения права гражданина
на необходимую оборону произошло как бы его ограничение. Поэтому
законодатель в ст.37 УК РФ 1996 г. восстановил проверенную
временем (хотя и не безупречную) формулировку необходимой
обороны.
Так как в системе российского уголовного права необходимая
оборона есть самостоятельное по своей природе право граждан,
порожденное самим фактом происходящего общественно опасного
нападения, то ошибочно рассматривать необходимую оборону лишь как
институт субсидарный, дополнительный к деятельности государства
по предупреждению преступлений и наказанию преступников и ставить
правомерность необходимой обороны в зависимость от того, могло
или нет в момент обороны вмешательство органов государственной
власти предотвратить происходящее нападение. Подлинно
демократическое государство, заботящееся о безопасности своих
граждан, не может таким путем ограничивать общественно полезное
осуществление гражданами своих прав.
Вопрос об основании права необходимой обороны давно
привлекал к себе внимание юристов и философов. Криминалисты
средневековья часто обосновывали необходимую оборону священным
писанием и видели в ней не право личности, а обязанность борьбы с
грехом, нарушение которой рассматривалось само как тяжкий грех.[15]
Теория естественного права считала необходимую оборону
прирожденным правом человека. Эта теория использовала взгляды на
необходимую оборону, высказанные еще римскими юристами.
Господствующий среди римских юристов взгляд на оборону нашел свое
выражение в известном положении Цицерона о том, что необходимая
оборона есть не писанный, но прирожденный закон.
В политической литературе XVII-XIX вв. большое значение
приобрел вопрос о праве необходимой обороны в отношении
неправомерных действий представителей государственной власти.
Этот вопрос тесно соприкасался с правом народа на революцию в
случае злоупотребления главы государства своей властью.[16]
Как известно, еще Т. Гоббс в "Левиафане" требовал
беспрекословного повиновения подданного своему государю. По его
учению, что бы ни делал глава государства в отношении своих
подданных, действия эти всегда являются правомерными. Поэтому, с
точки зрения Гоббса, подданные не имеют права противодействовать
даже совершению государем преступлений. [17]
Идеологи революционной демократии во Франции в XVIII
столетии, исходя из теории общественного договора Руссо,
признавали за народом право на восстание как право обороны против
незаконных действий главы государства.[18]
В высказываниях А.Н. Радищева отразилось его отношение к
тяжелому положению, в котором находились крепостные крестьяне.
Царское уголовное законодательство открыто стояло на стороне
помещиков. "Крестьянин в законе мертв",- говорил Радищев. "Против
врага своего он (гражданин) защиты и мщения ищет в законе. Если
закон или не в силах его заступить, или того не хочет, или власть
его не может мгновенное в предстоящей беде дать
вспомоществование, тогда пользуется гражданин природным правом
защищения сохранности, благосостояния".[19] Поэтому Радищев
усматривал осуществление права необходимой обороны не только там,
где опасность грозила нападающему, но и там, где отсутствовал
закон, карающий за совершенное преступление, и потерпевшие сами
расправлялись с преступником.[20]
С положениями А. Н. Радищева перекликаются и взгляды русских
революционных демократов XIX столетия. Так, когда Герцен получил
известие, что крепостной крестьянин убил помещика, покушавшегося
на честь его невесты, он написал в "Колоколе": "И превосходно
сделал".[21]
Отрицательное отношение к обороне против незаконных действий
главы государства преобладало в немецкой философии конца XVIII и
начала XIX в. Так, Кант считал всякое применение насилия в
отношении верховной власти со стороны подданных тягчайшим
преступлением.[22]
От этих положений Канта ведут свое происхождение и теории
немецких криминалистов XIX в., которые отвергали правомерность
необходимой обороны против любых преступных действий должностных
лиц. Эти криминалисты аргументировали свои положения тем, что при
защите противоположных воззрений придется допустить и
правомерность обороны против самой верховной власти.[23]
Фактически оборона против действий должностных лиц карается
в любом буржуазном государстве. Для буржуазной немецкой
уголовноправовой теории вообще было характерно рассмотрение
необходимой обороны не как самостоятельного, а как субсидиарного
правового института, как некоей замены в исключительных
случаяхдеятельности органов государственной власти самовольными
действиями отдельной личности. Поэтому она допускала оборону лишь
в ограниченных пределах, когда потерпевшему нельзя было
использовать помощь полицейского.[24]
Для этой теории был характерен отказ рассматривать
необходимую оборону как субъективное право личности. И в этом
вопросе она отражала политическую реакцию на прогрессивные идеи
французской революции.
Взгляды на необходимую оборону лишь как на субсидарный
институт были распространены среди дореволюционных русских
криминалистов. Такое понимание нашло свое отражение в царском
Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., которое
в ст.107 допускало оборону лишь тогда, когда нельзя было
прибегнуть к помощи ближайшего начальства.[25]
А.А.Герцензон неосновательно полагал, что если имеется
возможность пресечь нападение путем обращения к представителям
власти, то неиспользование этого средства исключает правомерность
обороны.[26] Правильно выступают против такого ограничения права
необходимой обороны и отстаивают самостоятельную природу
необходимой обороны в уголовном праве В.Ф.Кириченко, И.И.Слуцкий,
Ю.В.Баулин, Н.Н.Паше-Озерский, В.Н. Козак.[27]
На основании изложенного можно сделать вывод, что в процессе
возникновения и развития право необходимой обороны выступало как
одно из естественных прав, которое вытекает из природы вещей, при
этом в качестве основных предпосылок, которые определяли позицию
законодателя выступали религиозные, моральные принципы,
особенности общественно-экономического строения государства или
общества и решающее значение должно играть правовое положение
личности в обществе. Право необходимой обороны на всем протяжении
своего развития регламентировалось применительно к конкретной
жизненной ситуации, а не в общей форме.
В СССР естественное право преобразовалось в неестественное
право (обязанность) защиты государственных и общественных
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16
