совершенное вне пределов РФ, лицо (гражданин РФ, иностранец, лицо без
гражданства) подлежит ответственности в России, если:
деяние признано преступлением и в РФ, и в иностранном государстве;
в отношении виновного в иностранном государстве за это же деяние не вынесен
приговор или не принято иное окончательное решение по делу, вступившие в
законную силу;
не установлены иные основания отказа в возбуждении уголовного
преследования.
Как видим, и ч. 1 и ч. 3 ст. 12 УК РФ нуждаются в серьезной корректировке,
приведении в соответствии с международными
обязательствами РФ.
Нужно сказать, что Российская Федерация участвует в нескольких десятках
международных договоров, предусматривающих возможность возбуждения
уголовного преследования по просьбе иностранного государства.
Эти договоры условно можно разделить на три большие группы:
межгосударственные соглашения о борьбе с отдельными видами преступлений;
межгосударственные договоры о правовой помощи по уголовным делам;
соглашения, заключаемые Генеральной прокуратурой РФ.
Рассмотрим подробнее положения этих договоров.
I. В межгосударственных соглашениях о борьбе с отдельными видами
преступлений (ст.ст. 6, 7 Конвенции о борьбе с незаконным захватом
воздушных судов 1970 г., ст.ст. 6, 7 Конвенции о борьбе с захватом
заложников 1979 г., ст. 6 Конвенции ООН о борьбе против незаконного оборота
наркотических средств и психотропных веществ 1988 г.10 и т.д.)
зафиксировано обязательство РФ возбуждать уголовное преследование в
отношении лица, совершившего преступление за рубежом, но задержанного на
территории РФ.
Если на основании указанных соглашений лицо не выдается иностранному
государству, Российская Федерация должна передать дело своим
правоохранительным органам для целей уголовного преследования.
При этом самого порядка возбуждения уголовного преследования конвенции не
регламентируют, относя этот вопрос к сфере действия национального
процессуального законодательства.
II. Договоры о правовой помощи регламентируют вопросы возбуждения
уголовного преследования по просьбе иностранного государства более
подробно.
Правда, далеко не все договоры предусматривают возможность такого рода
правовой помощи. В частности, данное действие не закреплено в Договоре
между СССР и Тунисской Республикой о правовой помощи по гражданским и
уголовным делам 1984 г.11, Договоре между РФ и КНР о правовой помощи по
гражданским и уголовным делам 1992 г.12, Договоре между РФ и Канадой о
взаимной правовой помощи по уголовным делам 1997 г.13 и ряде других.
Договоры устанавливают, в частности, условия, при которых возбуждается
уголовное преследование, определяют реквизиты документов, необходимых для
принятия решения о возбуждении дела, основания отказа в удовлетворении
запроса и т.д.
Следует также отметить, что упомянутые нормы действуют лишь в отношении
граждан государств, участвующих в договоре. Например, согласно ст. 72
Конвенции СНГ 1993 г., Российская Федерация обязуется по поручению
иностранного правоохранительного учреждения осуществлять в соответствии со
своим законодательством уголовное преследование против собствен-
ных граждан, подозреваемых в том, что они совершили на территории
запрашивающей стороны преступление.
Аналогичные положения закреплены и в двусторонних договорах о правовой
помощи (см., например, ст. 35 Договора между СССР и Республикой Кипр о
правовой помощи по гражданским и уголовным делам 1984 г.14, ст. 59 Договора
между РФ и Латвийской Республикой о правовой помощи 1993 г., ст. 59
Договора между РФ и Республикой Грузия о правовой помощи и правовых
отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1995 г.15 и др.).
Однако при реализации этих норм в РФ возникает серьезная проблема: ст. 108
действующего УПК не предусматривает в качестве "поводов и оснований к
возбуждению уголовного дела" поручения учреждений юстиции иностранных
государств. Считать таковыми "сообщения предприятий, учреждений,
организаций и должностных лиц" (п. 3 ч. 1 ст. 108 УПК), конечно, можно, но
при принятии УПК РСФСР в 1960 г. имелись в виду лишь отечественные
организации и должностные лица16.
Подобный подход к основаниям уголовной ответственности сохранен и в
современной литературе по уголовному процессу17.
Иначе говоря, если дословно следовать требованиям российского УПК,
уголовное дело в РФ в отношении преступления, совершенного за рубежом, по
просьбе иностранного учреждения юстиции вообще возбуждено быть не может —
отсутствуют поводы к возбуждению.
Данное обстоятельство, а также слабое знание международных договоров
практическими работниками, отрицательно влияет на работу российских
правоохранительных органов.
Типичная ошибка российских следователей — получив из иностранного
государства поручение о задержании и выдаче лица, совершившего преступление
за пределами РФ, и выяснив, что виновный успел получить российское
гражданство, российские следователи не только не уведомляют запрашивающее
государство о возможности возбуждении в РФ уголовного преследования данного
лица в соответствии с международными договорами, но и не возбуждают
уголовного преследования самостоятельно на основании ст. 12 УК РФ.
Таким способом, например, избежал уголовной ответственности К.,
разыскиваемый правоохранительными органами Узбекистана за совершение
нескольких крупных краж и вступивший в гражданство РФ до получения
требований о своей выдаче. В этой связи представляется необходимым обязать
паспортно-ви-зовую службу МВД РФ более тщательно проверять лиц,
ходатайствующих о получении российского гражданства.
Среди оперативных работников положение со знанием международных договоров
еще хуже. В частности, из 43 опрошенных автором сотрудников областных
управлений МВД РФ, ФСНП РФ, ФСБ РФ только один был осведомлен о возможности
возбуждения уголовного преследования иностранцев в государстве их
гражданства за преступления, совершенные в РФ. Что уж тут говорить о
работниках районных подразделений ...
Следующая проблема возбуждения уголовного преследования в порядке правовой
помощи. Практически все договоры РФ о правовой помощи фиксируют правило:
заявления об уголовном преследовании, поданные потерпевшими в его
компетентные учреждения в надлежащие сроки, действительны и на территории
другого государства—участника договора (ст. 59 Договора между РФ и
Республикой Кыргызстан о правовой помощи и правовых отношениях по
гражданским, семейным и уголовным делам 1992 г.18, ст. 59 Договора между РФ
и Республикой Грузия о правовой помощи 1995 г. и др.).
В данном случае речь идет о неизвестном российскому УПК приравнивании по
процессуальному значению заявлений потерпевших, подаваемых в российские
органы правопорядка, и заявлений в зарубежные правоохранительные органы.
Иными словами, правоохранительные органы РФ должны принимать "иностранные"
заявления как если бы они были поданы российскими должностными лицами.
Представляет интерес и норма, закрепленная в некоторых договорах о правовой
помощи (ст. 72 Договора между СССР и Республикой Куба о правовой помощи по
гражданским, семейным и уголовным делам 1984 г.19, ст. 72 Договора между
СССР и МНР о взаимном оказании правовой помощи по гражданским, семейным и
уголовным делам 1988 г.20, ст. 59 Договора между РФ и Республикой Грузия о
правовой помощи 1995 г.): обязанность осуществления преследования
распространяется и на правонарушения, которые по законам запрашивающей
стороны рассматриваются как преступления, а по законам запрашиваемой
стороны — как административные проступки.
Очевидно, что хотя статьи, в которых закреплены указанные положения, и
называются "Обязанность осуществления уголовного преследования", в России
речь может идти лишь о привлечении виновных к административной
ответственности, поскольку за данное деяние уголовная ответственность в РФ
не предусмотрена. На мой взгляд, имеет место неудачная формулировка
договоров.
Теперь о реквизитах поручения об осуществлении уголовного преследования.
Согласно ст. 73 Конвенции СНГ 1993 г., поручение об осуществлении
уголовного преследования должно содержать:
Ч П {
а) наименование запрашивающего учреждения;
б) описание деяния, в связи с которым направлено поручение об осуществлении
преследования;
в) возможно более точное указание времени и места совершения деяния;
г) текст положения закона запрашивающего государства, на основании которого
деяние признается преступлением, а также текст других законодательных норм,
имеющих существенное значение для производства по делу;
д) фамилию и имя подозреваемого лица, его гражданство, а также другие
сведения о его личности;
е) заявления потерпевших по уголовным делам, возбуждаемым по заявлению
потерпевшего, и заявления о возмещении вреда,
ж) указание размера ущерба, причиненного преступлением.
В той или иной редакции данные положения закреплены в большинстве других
соглашений (ст. 60 Договора между РФ и Республикой Кыргызстан 1992 г., ст.
60 Договора между РФ и Азербайджанской Республикой 1992 г., ст. 60 Договора
между РФ и Литовской Республикой 1993 г., ст. 60 Договора между РФ и
Латвийской Республикой 1993 г. и др.).
К сожалению, сотрудники правоохранительных органов РФ далеко не всегда
руководствуются данными положениями международных договоров. Так, в 22%
изученных автором "международных следственных поручений" отсутствует полный
текст уголовного закона и "сопутствующих норм" (Постановлений Пленума
Верховного Суда РФ и т.п.), в 31% нет данных о прежних судимостях
подозреваемых, в 14 % случаев не зафиксированы полные данные о личности
виновного. Редко (всего в 47% поручений) содержатся точные данные о размере
причиненного преступлением ущерба.
К просьбе о возбуждении уголовного преследования должны прилагаться
имеющиеся в распоряжении запрашивающей стороны материалы предварительного
расследования и доказательства.
Каждый из находящихся в деле документов должен быть удостоверен гербовой
печатью компетентного запрашивающего учреждения юстиции.
На практике часто возникает вопрос, нужно ли российским органам
правопорядка при передаче в РФ материалов зарубежного расследования и
доказательств выносить постановление о возбуждении уголовного дела или
необходимо руководствоваться иностранным постановлением?
