действующий причиняющий фактор. Вместе с тем и поведение каждого
соучастника не растворяется в поведении других, а остается относительно
обособленным причиняющим фактором по причине особенностей характера
внешнего своего проявления и степени участия в совершении преступления, то
есть с качественной и количественной его сторон.
Для иллюстрации сказанного воспользуемся ранее приведенным случаем
кражи автопокрышек с некоторыми изменениями. Допустим, что замысел о краже
и план ее реализации возникли у Д. — одного из рабочих, с которыми завмаг
А. договаривался о переносе автопокрышек в подсобку магазина. Замысел и
план кражи Д. предложил своему напарнику 3., который одобрительно отнесся к
задуманному «делу» и согласился принять в нем участие. Далее, сообразно
плану, 3. склонил к этому шофера Б., который подбросил дымовую шашку в
квартиру А. Затем в отсутствие А. они вместе с Б. подъехали к магазину,
погрузили в кузов автомашины автопокрышки и отвезли их к сараю,
принадлежавшему Д., где их и спрятали.
В примере с достаточной отчетливостью просматривается объективная
взаимосвязь между поведением участвующих в преступлении лиц. Об этом
свидетельствуют соглашение между Д., 3. и Б., характер и направленность их
действий. Вместе с тем в этом совокупно действующем причиняющем факторе
также достаточно четко видны роль и значение действий каждого из них,
степень участия (активности) каждого в совершении этого преступления: Д. —
вдохновитель и организатор кражи; 3., наряду с исполнительскими действиями,
выполнил еще и подстрекательские и пособнические функции; Б. ограничился
лишь исполнительскими действиями.
Обрисованным выше своеобразием причиняющего фактора при соучастии в
преступлении объясняется и обосновывается, с одной стороны, общность для
всех соучастников и каждого из них в отдельности преступного результата
(ущерба объекту охраны), а с другой — наличие причинной связи между
поведением каждого соучастника и указанным преступным результатом, который
подлежит вменению в ответственность всем им и каждому в отдельности в
целом, без расщепления его на части.
Применительно к преступлениям с формальным составом совместность
заключается во взаимной обусловленности поведения соучастников, при которой
действия одного соучастника являются необходимым условием действий другого
(других) соучастника. Действия каждого соучастника дополняют действия
другого, преступление совершается их общими, соединенными усилиями, хотя
вклад того или иного участника в содеянное ими различен.
В теории уголовного права выделяется также третий объективный признак
соучастия: участие двух и более лиц в совершении «одного и того же
преступления». Параметрами (признаками) единства преступления называются:
единство объекта преступления, единство формы вины, единство посягательства
в его первооснове. Например, Г. совершает убийство представителя
государственной власти из ревности, а склоняет его к этому Ю., действующий
с целью прекращения политической деятельности представителя власти. В
данном случае в части лишения жизни представителя государственной власти
как личности оба они действуют как соучастники. В то же время, поскольку
объектом террористического акта является не просто и не столько личность
гражданина, а личность представителя государственной власти, постольку в
отношении этого последнего объекта они уже не действуют в соучастии.
Однако тремя названными признаками не исчерпывается содержание понятия
«соучастие в преступлении». Не менее важное значение для отграничения этой
формы проявления преступного поведения от смежных форм индивидуально
совершаемых преступлений (прикосновенности к преступлению, так называемого
посредственного исполнения преступления, простого стечения нескольких лиц
при совершении преступления) имеют субъективные признаки соучастия в
преступлении.
По прямому указанию закона (ст. 32 УК) соучастие в преступлении —
умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении преступления.
То, что соучастие — умышленная совместная преступная деятельность,
свидетельствует также о возможности соучастия лишь в умышленных
преступлениях. Это
положение непосредственно вытекает из закона и последовательно проводится в
практике применения норм о соучастии в преступлении.
Далее, «умышленное совместное участие», исходя из содержания умысла в
ст. 25 УК, означает, во-первых, осознание каждым соучастником общественно
опасного характера своего собственного поведения и общественно опасного
характера поведения других соучастников (по меньшей мере одного из них)
плюс осознание объективной взаимосвязи своего поведения с поведением других
соучастников (по меньшей мере одного); во-вторых, предвидение преступного
результата от соединенных усилий; в-третьих, желание или сознательное
допущение того, что этот результат будет достигнут именно путем сложения
усилий всех соучастников или, по меньшей мере, усилий двух из них.
Из приведенных положений следует, что первые два из них составляют
своеобразие интеллектуального элемента умысла при соучастии в преступлении.
В теории уголовного права и практике применения норм о соучастии в
преступлении он получил наименование взаимной осведомленности
соучастников (по меньшей мере двух из них) о преступном характере их
поведения и взаимосвязанности последнего. Третье же положение отражает
специфику волевого элемента умысла при соучастии. В теории и практике
уголовного права он получил наименование согласованности волеизъявлений
соучастников (по меньшей мере двух из них) в отношении общего для них
преступного результата. При этом согласованностью волеизъявлений
охватывается также и само сложение усилий, и их координация в направлении
достижения общего и единого для всех (по меньшей мере двух) соучастников
преступного результата.
Названные два субъективных признака соучастия в преступлении, то есть
взаимная осведомленность и согласованность в указанном понимании,
непосредственно и однозначно вытекают из закона (ст.25, ст. 32 УК) и
предопределяются своеобразием причиняющего фактора при каждой конкретной
форме проявления такой преступной деятельности. Это в полной мере
согласуется с взаимоотношением философских категорий объективного и
субъективного, а также с взаимоотношением уголовно-правовых понятий деяния
и виновного отношений к нему (УК РФ, ст. 14,25,32)
В связи с изложенным нельзя признать обоснованными попытки иной
трактовки субъективных признаков соучастия в преступлении. Это прежде всего
касается концепции так называемой минимальной (односторонней) субъективной
связи, согласно которой для наличия соучастия в преступлении достаточно
того, что подстрекатель к пособник знают о преступной деятельности
исполнителя, и вовсе не обязательно, чтобы исполнитель знал об их
деятельности.
К сожалению, эта концепция периодически появляется в учебниках по
Общей части уголовного права (учебники 1988 и 1994 годов). Эта концепция
имела определенные основания в уголовном законодательстве до 1958 года.
Однако в Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик,
принятых в 1958 году. и в изданных вслед за ними Уголовных кодексах союзных
республик, а также в ныне действующем уголовном законодательстве она не
имеет достаточного основания.
В законодательном определении понятия соучастия как умышленного
совместною участия двух и более лиц в совершении преступления термин
«умышленное» вовсе не случайно помещен на первом месте. Это означает, что
он имеет вполне определенное отношение к каждому из последующих терминов
этой формулы закона, в том числе и к указанному в законе минимуму
соучастников, состоящих из двух лиц. Отсюда с очевидностью следует, что
предписание закона об умышленной совместности участия в преступлении в
равной мере относится к каждому из них, в том числе и к исполнителю
преступления, ибо он по прямому указанию закона (ст. 33 УК) тоже является
соучастником преступления. Это. в свою очередь, должно означать только
одно: в каком бы сочетании с другими соучастниками ни выступал исполнитель
(с организатором, подстрекателем, пособником или с другим исполнителем-
соисполнителем), для него остается единое и непреложное требование закона,
чтобы он действовал так же умышленно совместно, как и иные соучастники.
Поэтому признаки взаимной осведомленности и согласованности в очерченном
выше смысле не могут не быть на стороне исполнителя преступления.
Характерно, что при изложении приведенной концепции ее сторонники
пользуются либо надранными примерами, либо вообще их не приводят. Это
вполне естественно, ибо судебно-следственная практика исходит и основана на
действующем уголовном законе, которому эта концепция не соответствует.
Другое дело, что ситуации, на которых основываются сторонники
концепции «минимальной» субъективной связи, конечно, не всегда и во всем
безразличны для уголовного закона, однако даже значительное их сходство в
отдельных случаях с соучастием в преступлении не должно служить основанием
для их отождествления. Квалификация таких случаев, как соучастие в
преступлении, свидетельствовала бы о возрождении аналогии уголовного
закона, о переносе специальных положений закона об ответственности за
соучастие в преступлении на деятельность, специально и прямо им не
предусмотренную. Становится поэтому очевидно, что усилия сторонников
рассматриваемой концепции должны быть нацелены не на отождествление случаев
с соучастием в преступлении, на которых они основываются, а на создание
в законе специальной нормы, предусматривающей ответственность в таких
случаях (вне рамок института соучастия).
Наряду с виновным отношением соучастников преступления к содеянному на
стороне каждого из них могут присутствовать определенные мотив и цель. При
этом необходимо иметь в виду, что мотивы и цели у соучастников преступления
могут и не совпадать.
2. Виды соучастников преступления
Правильное представление о каждом из видов соучастников — исполнителе
(соисполнителе), подстрекателе, пособнике и организаторе имеет большое
значение. Если выяснение обязательных признаков соучастия в преступлении
служит его отграничению от иных, смежных с ним форм преступной
деятельности, то правильное представление о каждом из названных видов
соучастников, о присущих им особенностях позволяет избежать их смешения и
