представляют монархию, знать, т. е. аристократию, горожан и рыцарей -
демократию". Так политическая практика тюдоровской Англии подводилась под
положения популярной в эпоху Возрождения теории "смешанного правления".
Бэкон считал английское законодательство, касавшееся взаимоотношений
государя и народа, "лучшим, справедливейшим в мире". "Суверенитет и
свободы парламента, - отмечал он в парламентской речи 1610 г., - суть два
основных элемента этого государства, которые, хотя один из них более
активен, а другой более пассивен, не перечеркивают и не уничтожают, а
усиливают и поддерживают друг друга".
Исходным теоретическим импульсом бэконовской концепции государственной
власти стала гуманистическая идея могущественного и просвещенного
правителя как гаранта поддержания здоровья в политическом теле, каким
представлялось Бэкону государство. Переведенная на язык политических
трактатов, эта идея превращалась в идею сотрудничества королевской власти
с советом. "Хотя все короли именуются земными богами, - замечал Бэкон, -
они бренны, как и люди; они могут быть детьми, стариками, больными,
рассеянными". Государи не могут видеть все своими глазами, слышать все
своими ушами и, следовательно, должны прибегать к содействию совета.
Как и все в учении Бэкона, эта идея наделена кровью и плотью
исторической реальности, она лишена абстрактного философствования. Бэкон
рассуждал о сильном государстве и сильном правителе, имея в виду не какое-
то отвлеченное государство, а свою страну - Англию своего времени. В
философских трактатах, литературных весе, парламентских речах и письмах
королю с разной степенью конкретности, но всегда речь идет о судьбах
английского государства, так же как в трудах Макиавелли - о судьбе его
Италии.
Идея сильной власти - сквозная во всей социологической концепции
Бэкона. Все, что противоречит этой идее, что способно угрожать
государственному могуществу, вызывает его резко негативное отношение,
будь то сепаратизм феодальной знати, народные восстания или религиозные
распри. И напротив, силы, способные, по его мнению, это могущество
упрочить (а именно такой силой считал он парламент), находят в его лице
решительного сторонника.
Вступая в должность лорда-канцлера, Бэкон произнес традиционную речь,
в которой не -ограничился обычным в таких случаях изложением задач своей
деятельности на этом посту, но и выразил надежду, что при всей занятости
служебными делами ему удастся сохранить "некоторую долю свободы для
занятий искусствами и науками", и, как всегда, добавил, что именно к этим
занятиям он от природы питал наибольшую склонность.
Но Бэкона тревожило, вероятно, и другое... Еще в 1612 г. в опыте "О
высокой должности" он писал: "Возвышение - трудное дело: от одних тягот
люди приходят к еще большим... к чести приходят через бесчестье; на
высоком месте легко поскользнуться, а путь назад - не что иное, как
падение или, по меньшей мере, закат, являющий собой грустное зрелище". За
восемь десятилетий до Бэкона Томас Мор, вступая в должность лорда-
канцлера, сказал почти те же самые слова: "Я считаю это кресло местом,
полным опасностей и трудов и далеко не таким почетным. Чем выше
положение, тем глубже падение... Если бы не милость короля, я считал бы
свое место столь же приятным, сколь Дамоклу был приятен меч, висевший над
его головой" .
Осенью 1620 г. Бэкон опубликовал свой главный философский труд "Новый
Органон", содержащий учение о методе как основе философии и всякого
научного знания.
Публикация "Нового Органона" сама по себе являлась научным подвигом
мыслителя, завершением многолетней, титанической работы. Окончательному
тексту предшествовало, по меньшей мере, 12 вариантов .
"Новый Органон" вышел из печати за несколько месяцев до
шестидесятилетия Бэкона, которое он отметил в кругу друзей и высшей знати
королевства. Юбилей отмечался 22 января 1621 г. Торжества были пышными.
Король пожаловал юбиляру титул виконта Сент-Олбанского. Поэт-лауреат Бен
Джонсон посвятил новому виконту несколько напыщенные, но не лишенные
искреннего чувства стихи.
Весной 1622 г. выходит в свет "Историей Генриха VII". В духе
ренессансной традиции, рассматривавшей (иногда даже излишне прямолинейно)
историю как наставницу жизни, Бэкон обращался к прошлому, надеясь найти в
нем подтверждение своим политическим идеалам, извлечь из него уроки для
настоящего и будущего.
Работу Бэкона над "Историей Генриха VII" трудно представить вне той
интеллектуальной атмосферы, которая сложилась в английском обществе в
конце XVI - начале XVII в.
Политический характер "Истории Генриха VII", который подчеркивал сам
Бэкон, давший латинскому изданию подзаголовок "Труд воистину
политический", сближает английского автора с представителями итальянской
гуманистической историографии. Особенно большое влияние на Бэкона оказали
Макиавелли и Гвиччардини.
Бэконовская "История" как бы соединяет черты исторического
исследования и сценической хроники. Сама история представляется Бэкону
гигантской сценой, где разыгрывается грандиозная драма человеческих и
государственных судеб.
В этом труде Бэкон рассматривает проблемы, интересовавшие его как
государственного деятеля и мыслителя: государственная власть,
законодательство, торговля, борьба с мятежами, войны. Степень охвата,
почти невероятная для довольно небольшого сочинения, круг тем и проблем
внутренней и внешней политики - от вопросов престолонаследия до открытия
североамериканского материка - придают "Истории Генриха VII" характер
цельного труда, посвященного истории Англии конца XV - начала XVI в.
В истории Бэкон попытался найти подтверждение своей социально-
политической концепции сильной власти, основанной на сотрудничестве
государя и совета. В правлении Генриха VII Бэкон видел или хотел видеть
если не идеальный, то все же заслуживающий внимания пример. Первый Тюдор
умел, по мнению Бэкона, совместить королевскую прерогативу с правами
парламента .
Трактат "О достоинстве и приумножении наук", содержащий классификацию
всех накопленных человечеством знаний, и "Новый Органон" должны были, по
замыслу Бэкона, составить две первые части "Великого восстановления
наук". В третьей части - "Естественной и экспериментальной истории" - он
собирался дать систематизированное описания явлений и фактов окружающего
мира, которые могли бы послужить основой для построения философской
теории. Эту часть еще предстояло написать. Пока же был завершен лишь
предварительный набросок "Естественной истории", появившийся в одном томе
с "Новым Органоном". Четвертая часть, "Лестница разума", должна была
включать примеры исследований и открытий, сделанных в соответствии с
новым индуктивным методом. В пятую предполагалось включить описание
наблюдений и открытий, сделанных старым умозрительным методом и еще
требовавших дополнительной проверки. Шестая, последняя часть "Великого
восстановления", ради которой, собственно, и создавались все предыдущие,
мыслилась как всеобъемлющее и систематическое изложение знаний,
выработанных на основе индуктивного метода.
Бэконовская классификация наук стала своеобразной энциклопедией, а сам
Бэкон может быть по праву назван в числе первых европейских
энциклопедистов. Эту его роль признавали и французские энциклопедисты
XVIII в. Один из творцов французской "Энциклопедии" Д'Аламбер отмечал:
"Главным образом, мы обязаны канцлеру Бэкону энциклопедическим деревом" .
Провозглашая необходимость опытного знания, которое одно только и
способно содействовать открытию причин и аксиом, Бэкон был весьма далек
от примитивного понимания опыта, от сведения его к голому эмпиризму или
"наивному сенсуализму". Не случайные данные непосредственного восприятия
действительности, а специально организованные, "упорядоченные"
эксперименты способны проложить дорогу "истинному", т. е. объективному
знанию. Бэкон был, пожалуй, первым мыслителем своей эпохи, понявшим,
какую громадную роль призван играть в процессе познания исследовательский
метод. Об индуктивном методе Бэкона написаны сотни страниц. Подробно
проанализированы его непреходящие достоинства и крупные изъяны, одни из
которых объясняются полемическим азартом, другие - уровнем развития
тогдашней науки. Сам Бэкон был далек от того, чтобы считать свой метод
вершиной, после чего дальнейшее восхождение было бы ненужным. "Мы... не
утверждаем, - писал он, - ... что к этому ничего нельзя прибавить:
напротив ... искусство открытия может расти вместе с открытиями". Философ
оставался верен старому девизу: "Истина - дочь времени, а не
авторитета"..
"Трудно указать в истории другой такой пример, - считает академик П.
Л. Капица, - когда философ мог оказать такое большое влияние на ход
развития естественных наук". Основатели первых европейских академий
заявляли, что их деятельность была вдохновлена идеями Бэкона и при
создании академий они опирались на бэконовский проект организации научных
исследований в государственном масштабе, изложенный в его незаконченном
сочинении "Новая Атлантида", над которым он работал в последние годы
жизни.
"Новая Атлантида" повествует о вымышленном острове Бенсалем,
расположенном в Тихом океане и не известном европейцам. Здесь достигнут
невиданный в Европе уровень науки и техники благодаря деятельности
некоего сообщества ученых - Дома Соломона, целью которого "является
познание причин и тайных пружин всех вещей и расширение пределов
человеческой власти до тех пор, пока все не станет для него возможным".
Бенсалемиты умеют получать высокие и сверхвысокие температуры,
прогнозировать погоду, землетрясения и болезни, создавать искусственный
климат, оживлять животных и управлять их развитием, получать
гарантированные урожаи путем (как мы сказали бы сейчас) мелиорации почвы.
У них имеются приборы, напоминающие современные радио, телевидение и
звукозапись, летательные аппараты, подводные лодки и многое другое. В
соответствии с уровнем научно-технических достижений находится и
