Так, папский посланник, требуя от властей Венеции выдачи Бруно римской
инквизиции, - а это требование было серьезным посягательством на
независимость республики, - подчеркивал, что Бруно - это "заведомый
ересиарх", судить которого следует в Риме, под надзором папы. В свою
очередь прокуратор республики Контарини настаивал на том, что Бруно
необходимо оставить в Венеции. В докладе Совету мудрых Венеции Контарини
отмечал, что Бруно "совершил тягчайшие преступления в том, что касается
ереси, но это - один из самых выдающихся и редчайших гениев, каких только
можно себе представить, и обладает необычайными познаниями, и создал
замечательное учение" [там же, с. 374]. (Выделено мной. - Ю. М.)
Вряд ли, конечно, прокуратор стал бы беспокоиться из-за простого
святотатца, а ссылка на "замечательное учение" Бруно заставляет нас
вспомнить, что и в доносах на него, и в письме Шоппе нечестивость Бруно
связывалась с идеей множественности миров, о которых столь часто любил
рассуждать философ. Кроме того, известно, что решающую роль в выявлении
ересей Бруно сыграл многолетний анализ инквизиторами его трудов, начало
которому положил своеобразный донос. В декабре 1593 г., когда Бруно уже
несколько месяцев находился в тюрьме римской инквизиции, следователи
получили книгу Бруно "Изгнание торжествующего зверя" с множеством
комментариев на полях. (Автор "подарка" остался неизвестным.) Эта книга,
представлявшая собой аллегорическую пародию на христианскую церковь, не
была философским трактатом, однако она заставила римских инквизиторов
обратить внимание на те сочинения, в которых Бруно развивал свое учение.
В "Кратком изложении" мы находим большой раздел, посвященный допросам
Бруно по поводу множественности миров, вечности мира, движения Земли и
других философских вопросов, содержащихся в его книгах
То, что материалы этих допросов были включены в "Краткое изложение" и
при этом выделены в специальный раздел, дает, на мой взгляд, серьезное
основание полагать, что как минимум одним из восьми неназванных еретических
положений, приведших к осуждению Бруно, было положение, касающееся его
философского учения.
Причем видно, что на допросах, касающихся философских проблем, Бруно
уже не ерничает, не выкручивается, а излагает взгляды, адекватные тем,
которые он развивал в своих трудах. Однако, судя по всему, его ответы не
удовлетворяют следователей. Так, следователь в Риме неоднократно
возвращается к ответам Бруно, включая изложение его учения о
множественности миров, данное на допросе еще в Венеции. Новые ответы либо
остаются без комментариев со стороны следователя, либо сопровождаются
примечаниями типа: "На XIV допросе, по существу, отвечал в том же роде
относительно множества миров и сказал, что существуют бесконечные миры в
бесконечном пустом пространстве, и приводил доказательства". Или:
"Относительно этого ответа (о множественности миров. - Ю.М.) опрошен на
XVII допросе, но не ответил утвердительно, ибо вернулся к тем же
показаниям" [5, с. 374].
И все же попытки утверждать, что Бруно сожгли за идею множественности
миров и бесконечности Вселенной, за коперниканство или за другие
философские воззрения, наталкиваются на очень серьезные возражения. Так, А.
Ф. Лосев вполне резонно указывал, что многое в учении Бруно было созвучно
взглядам его предшественников и последователей: Николая Кузанского, Фичино,
Коперника, Галилея, Кеплера и других, но инквизиция почему-то отправила на
костер только Бруно. Анализируя причины этой селективности, Лосев писал,
что роковую роль в судьбе Бруно сыграло то, что он развивал очень
последовательную, без каких-либо оглядок на "христианскую совесть" версию
пантеизма - философско-религиозного учения, как бы растворяющего Бога в
природе, отождествляющего Бога с миром. Это было характерно для языческого
неоплатонизма античных философов и вело к фактическому отрицанию Творца
мира как надмировой абсолютной личности, а значит, к антихристианству и
антицерковности. Вот за этот языческий неоплатонизм, писал Лосев, Бруно и
пострадал.
Следует подчеркнуть, что выявление в учении Бруно неоплатонизма (пусть
даже языческого) или пантеизма еще не объясняет ни антихристианство Бруно,
ни того, почему именно он был сожжен
Пантеизм Бруно к тому же далеко не бесспорен. Л. П. Карсавин,
например, писал, что многочисленные попытки истолковать систему Бруно в
пантеистическом смысле наталкиваются на совершенно определенные заявления
философа о надмирности Бога.
Сам Лосев отмечал, что во времена Бруно неоплатонизм был весьма
распространен даже среди церковных деятелей. Однако люди, развивавшие эту
философию, каялись затем в своих нехристианских чувствах, причем "каялись
безо всякого принуждения, в глубине своей собственной духовной жизни и
перед своей собственной совестью. Совсем другое дело - Джордано Бруно,
который был антихристианским неоплатоником и антицерковником в последней
глубине своего духа и совести" [там же, с. 471].
Сказанное Лосевым означает, что для понимания трагической судьбы Бруно
мы должны как минимум попытаться понять, почему у человека, воспитанного в
рамках христианской культуры, отсутствовала "христианская совесть". Ниже я
попытаюсь показать, какую роль в этом сыграла развиваемая философом
концепция множественности миров. При этом, однако, важно учитывать, что
осуждение Бруно вообще нельзя однозначно объяснить какими-либо "измами" или
ересями. Конечно, церковь боролась с ересями, язычеством и тем более
антихристианством (например, со всевозможными сектами "сатанистов"), но
само по себе наличие в учении какого-либо прегрешения, пусть даже очень
серьезного, еще не означало, что автора этого учения следует отправить на
костер. Церковные иерархи нередко закрывали глаза на многие ереси, а папа
Климент VIII, например, приблизил к себе обвинявшегося в атеизме философа
Чезальпино. Тем не менее этот же папа возглавил конгрегацию кардиналов,
осудивших Бруно, хотя справедливости ради следует отметить, что он
неоднократно использовал свой решающий голос для того, чтобы оттянуть
вынесение окончательного приговора, надеясь на раскаяние подсудимого.
Мне кажется, что при анализе процесса Бруно резоннее спросить, не за
что (причины для расправы можно найти всегда), а для чего сожгли философа?
Ведь, в принципе, подсудимого можно было без всякого шума "сгноить" в
тюрьме инквизиции, где он уже просидел несколько лет. Однако церковь почему-
то устроила публичную казнь, не объяснив толком, за что сжигают человека,
точнее, обвинив философа в примитивных кощунствах. Впрочем, может именно в
такой дискредитации мыслителя и состояла основная цель судей? Но это
значит, что основную опасность представлял уже не сам Бруно, а его учение,
которое могло распространиться благодаря тому, что ряд книг философа был
издан. Это учение (а идеи о бесконечности Вселенной и множественности миров
занимали в нем доминирующее место) и требовалось как-то дискредитировать,
продемонстрировав, чтео из себя представляет его автор - "нераскаявшийся,
упорный и непреклонный еретик". Другой вопрос, удалась ли и могла ли вообще
удасться затея судей? Но сейчас нам важнее понять, почему учение Бруно
представляло (и представляло ли) опасность для церкви?
Звездные миры Бруно и Вселенная христианской церкви
Выше я уже писал, что и в доносах на Бруно, и в письме Шоппе
нечестивость философа как-то связывалась с учением о множественности миров.
Однако это учение до Бруно, вообще-то говоря, не считалось еретическим и
даже активно обсуждалось средневековыми теологами, полагавшими, что
создание только одного мира недостойно бесконечного могущества Бога. В
конце XIII в. архиепископ Парижа даже осудил как еретический тезис о
невозможности для Бога создать множество миров. Что же в таком случае так
пугало всех в учении Бруно?
В фундаментальной монографии "Идея множественности миров", само
появление которой во многом обусловлено современными поисками внеземных
форм жизни и разума, автор этого историко-философского исследования В. П.
Визгин пишет, что принципиальным отличием учения Бруно от других концепций
множественности миров было радикальное переосмысление взглядов на наш мир и
его место во Вселенной. Визгин объясняет, что, допуская существование каких-
либо иных миров, мыслители Античности и Средневековья представляли эти миры
как сугубо геоцентрические и даже геоморфные, т. е. для них в каждом из
этих миров сохранялось жесткое противопоставление Земли и Неба, зачастую
представления о плоскостности Земли и т. п. Эти миры - а их могло быть и
бесконечное множество - находились в каких-то абстрактных пространствах и
не имели ничего общего с видимыми нами звездами и планетами, так как
звездное небо считалось неотъемлемой частью нашего мира. Поэтому, например,
допускалось существование миров, на небе которых могли бы быть иные светила
или вообще не быть никаких светил. Однако где и как расположены такие миры,
каждый из которых, как и наш, мыслился конечным, разделенным на небо и
землю, было совершенно не ясно.
В определенной степени такие представления об иных мирах созвучны
идеям современных ученых, предполагающих наличие в каких-то иных измерениях
других вселенных, в которых физические константы и законы могут радикально
отличаться от констант и законов нашей Вселенной. Конечно, эти идеи
достаточно неординарны, но в целом они, например, совершенно не затрагивают
"физикоцентризм" современного научного мировоззрения. По сути, учеными
допускается существование законов природы еще не известного нам типа, но
само, сугубо антропоморфное, понятие "закон" под сомнение при этом не
ставится.
Эта параллель с современными идеями позволяет, как мне кажется, лучше
понять революционность бруновского учения, не только преодолевавшего гео- и
гелиоцентризм, но и делавшего бессмысленным вообще какой-либо
пространственный "центризм", учения, которое, с одной стороны, низводило
Землю до уровня затерянной в бескрайних просторах песчинки, а с другой
стороны, превращало наш замкнутый мир в бесконечную Вселенную, где
привычные звезды уже не просто светила для человека, а миры, подобные
нашему.
"Кристалл небес мне не преграда боле, Рассекши их, подъемлюсь в
бесконечность",
- писал Бруно в одном из своих сонетов.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8
