Будущее цивилизации: поиск новых ценностей и стратегий
деятельности
Философский анализ будущего цивилизации предполагает в первую очередь
выявление тех смыслов универсалий культуры, которые образуют генотип
современного цивилизационного развития.
Два последних столетия человеческой истории определяли прогресс
техногенной цивилизации, которая активно завоевывала себе все новые
социальные пространства. Этот тип цивилизационного развития сформировался в
европейском регионе как мутация традиционных обществ.
Его часто называют западной цивилизацией. Но учитывая, что он реализуется
в различных вариациях как на Западе, так и на Востоке, я использую для его
обозначения понятие «техногенной цивилизации», поскольку ее важнейшим
признаком является ускоренный научно-технический прогресс.
Технические, а затем научно-технические революции делают ее чрезвычайно
динамичным обществом, вызывая часто на протяжении жизни одного-двух
поколений радикальное изменение социальных связей и форм человеческого
общения. Для этой цивилизации характерно наличие в культуре ярко
выраженного слоя инноваций, которые постоянно взламывают и перестраивают
культурную традицию.
Но наряду с техногенной цивилизацией существует другой, более древний тип
цивилизационного развития — традиционные общества. Они характеризуются
медленными изменениями в сфере производства, консервацией культурных
традиций, воспроизведением часто на протяжении многих столетий сложившихся
социальных структур и образа жизни.
Древний Египет, Китай, Индия, государство Майя, древний славянский мир,
мусульманский Восток эпохи средневековья — образцы этих древних
цивилизаций. Традиционные общества можно обнаружить и в XX столетии, к ним
относятся некоторые страны третьего мира, только вступающие на путь
индустриального развития.
Экспансия техногенной цивилизации на остальной мир приводит к ее
постоянному столкновению с традиционными обществами. Некоторые из них были
просто-напросто поглощены техногенной цивилизацией. Другие, испытав на себе
прививки западной технологии и культуры, тем не менее, сохраняли многие
традиционные черты, превратившись в своего рода гибридные образования.
Отмечу, что многие особенности истории России определены ее постоянными
догоняющими модернизациями при сохранении ряда черт традиционного общества.
Глубинные ценности техногенной культуры складывались исторически. Их
предпосылками были достижения культуры античности и европейского
средневековья.
Античный полис породил множество цивилизационных изобретений, но
важнейшим из них было становление научной рациональности и теоретической
науки и опыт демократической регуляции социальных отношений. Эти уникальные
открытия стали предпосылкой будущего нового типа цивилизационного
прогресса.
Второй его важнейшей предпосылкой была культура европейского
средневековья, с его особым пониманием человека как созданного по образу и
подобию Бога, с культом человека-бога (Христа), с трактовкой человеческого
разума как малой копии божественного разума и поэтому способного уяснить
тайну творения, понять божественный промысел, реализованный в мире.
Грандиозный синтез достижений античности с христианской традицией,
осуществленный в эпоху Ренессанса, сформировал основы глубинных ценностей
техногенной цивилизации. Они были затем развиты в эпоху Реформации и
Просвещения и определили систему ценностных приоритетов техногенной
культуры.
Человек понимался здесь как активное существо, которое находится в
деятельном отношении к миру. Деятельность человека должна быть направлена
вовне, на преобразование и переделку внешнего мира, в первую очередь
природы, которую человек должен подчинить своей власти.
Идея преобразования мира и подчинения человеком природы была доминантой в
культуре техногенной цивилизации на всех этапах ее истории, вплоть до
нашего времени. Если угодно, эта идея была важнейшей составляющей того
«генетического кода», который определял само существование и эволюцию
техногенных обществ.
Что же касается традиционных обществ, то здесь деятельностное отношение к
миру понималось и оценивалось с принципиально иных позиций.
Принципу преобразующего деяния, сформулированному в европейской культуре
в эпоху Ренессанса и Просвещения, можно противопоставить в качестве
альтернативного принцип древнекитайской культуры «у-вэй», требующий
невмешательства в протекание природного процесса. Для традиционных
земледельческих культур подобные принципы играли важную регулирующую роль.
Они ориентировали на приспособление к внешним природным условиям, от
которых во многом зависят результаты земледельческого труда. В китайской
культуре хорошо известна притча, высмеивающая человека, который потерял
терпение и проявлял недовольство тем, что злаки растут медленно, и, желая
ускорить их рост, стал тянуть их за верхушку и в конце концов выдернул их
из грядки[4].
Вместе с тем принцип «у-вэй» выступал особым способом включения индивида
в социальные структуры, которые традиционно воспроизводились на протяжении
жизни ряда поколений. Он выражал установку на адаптацию к сложившейся
социальной среде, исключал стремление к ее целенаправленному
преобразованию, требовал самоконтроля и самодисциплины индивида,
включающегося в ту или иную корпоративную структуру.
Ценности техногенной культуры задают принципиально иной вектор
человеческой активности. Преобразующая деятельность рассматривается здесь
как главное предназначение человека. Причем деятельностно активный идеал
отношения человека к природе распространяется и на сферу социальных
отношений, рассматриваемых в качестве особых социальных объектов, которые
может и должен целенаправленно преобразовывать человек.
С пониманием деятельности тесно связан второй аспект ценностных и
мировоззренческих ориентаций, который характерен для культуры техногенного
мира — понимание природы как упорядоченного, закономерно устроенного поля,
в котором разумное существо, познающее законы природы, способно осуществить
свою власть над внешними процессами и объектами, поставить их под свой
контроль. При этом неявно предполагалось, что природа — неисчерпаемая
кладовая ресурсов, из которой человек может черпать бесконечно. Надо только
изобрести какую-то хитрость, чтобы искусственно изменить природный процесс
и поставить его на службу человеку, и тогда укрощенная природа будет
удовлетворять человеческие потребности во все расширяющихся масштабах.
В качестве третьего важнейшего компонента в системе ценностных
приоритетов техногенной цивилизации можно выделить идеал автономии
личности. Деятельность и активность человека рассматривается как реализация
творческих возможностей свободной личности. Коллективный субъект
деятельности с позиций этого идеала должен предстать в качестве результата
соглашения суверенных личностей.
В традиционных культурах ценность индивида и личных свобод либо вообще не
выдвигалась, либо уходила на второй и третий план в иерархии ценностей.
Личность в традиционных обществах реализовывалась только через
принадлежность к некоторой корпорации и чаще всего жестко закреплялась в
той или иной социальной общности.
Человек, не включенный в корпорацию, утрачивал качества личности. Причем
ему представлялось совсем немного возможностей свободно изменить свою
корпоративную связь. Подчиняясь традициям и социальным обстоятельствам, он
зачастую уже с рождения был закреплен за определенным местом в кастово-
сословной системе, ему предстояло усвоить определенный тип профессиональных
навыков, продолжая эстафету традиций.
Что же касается техногенной цивилизации, то в ней доминируют иные идеалы
— возможность индивида включиться в самые различные социальные общности и
корпорации. Человек становится суверенной личностью именно благодаря тому,
что он жестко не привязан к той или иной конкретной социальной структуре,
не сращен с ней, а может и способен гибко строить свои отношения с другими
людьми, погружаясь в различные социальные общности, а часто в разные
культурные традиции. В качестве четвертого важнейшего компонента культурной
матрицы техногенных обществ отмечу особое понимание власти и силы к
господству над природными и социальными обстоятельствами.
Пафос преобразования мира порождал особое отношение к идеям господства
силы и власти. В традиционных культурах они понимались прежде всего как
непосредственная власть одного человека над другим. В патриархальных
обществах и азиатских деспотиях власть и господство распространялись не
только на подданных государя, но и осуществлялись мужчиной, главой семьи
над женой и детьми, которыми он владел так же; как царь или император
телами и душами своих подданных.
Традиционные культуры не знали автономии личности и идеи прав человека.
Как писал А. И. Герцен об обществах древнего Востока, человек здесь «не
понимал своего достоинства: оттого он был или в прахе валяющийся раб или
необузданный деспот»[5].
В техногенном мире также можно обнаружить немало ситуаций, в которых
господство осуществляется как сила непосредственного принуждения одного
человека над другим. Однако отношения личной зависимости перестают здесь
доминировать и подчиняются новым социальным связям, которые К. Маркс назвал
отношениями вещной зависимости. Их сущность определена всеобщим обменом
результатами деятельности, приобретающими форму товара.
Власть и господство в этой системе отношений предполагает владение и
присвоение товаров (вещей, человеческих способностей, информации как
товарных ценностей, имеющих денежный эквивалент).
В результате в культуре техногенной цивилизации происходит своеобразное
смещение акцентов в понимании предметов господства силы и власти — от
человека к произведенной им вещи. В свою очередь эти новые смыслы легко
соединялись с идеалом деятельностно-преобразующего предназначения человека.
Сама преобразующая деятельность расценивается как процесс, обеспечивающий
власть человека над предметом, господство над внешними обстоятельствами,
которые человек призван подчинить себе.
Пятой важной составляющей в интересующей нас системе .ценностей
техногенной цивилизации является особая ценность научной рациональности,
научно-технического взгляда на мир, ибо научно-техническое отношение к миру
