всякого объективного научного опыта также в современной физике». Может
показаться, что здесь Гейзенберг противоречит сам себе и опрокидывает все
свои предыдущие построения.
В самом деле, почему Гейзенберг считает, что классическая физика с ее
положением об объективности физических процессов и признанием причинности
сохраняет значение «предпосылки научного знания» и в современной атомной
физике, в которой, по его мнению, уже нет больше объективных явлений и
отвергнут детерминизм? Потому, подчеркивает он, что результаты и процессы
измерения можно выразить только посредством описания приемов измерения,
рассматриваемых именно как объективные процессы, протекающие в пространстве
и времени и подчиняющиеся принципу причинности; в противном случае,
указывает сам же Гейзенберг, нельзя было бы связать разные измерения друг с
другом.
Таким образом, Гейзенбергу приходится впустить обратно изгнанный принцип
причинности, ибо, оказывается, «мы не можем также на основании результатов
измерений делать заключения о свойствах наблюдаемых объектов, если принцип
причинности не гарантирует однозначной взаимосвязи между ними». Иными
словами, без принципа причинности невозможна никакая наука ! «Подобным же
образом, - пишет Гейзенберг, - во всех дискуссиях, касающихся экспериментов
в атомной физике, без колебаний можно было бы говорить об объективности
процессов в пространстве и времени» (1,с.38).
Но идеалист остается идеалистом. И Гейзенберг тут же снова отказывается
от принципа причинности и от объективности вообще. Он «уточняет» дело
небольшой оговоркой, согласно которой объективные процессы оказываются
совершающимися в пространстве и времени нашего восприятия. Круг замкнулся:
физические процессы снова оказались запертыми в рамки человеческих
восприятий, то есть перестали быть объективными.
Однако это чудо совершается, конечно, только в воображении «физических»
идеалистов, считающих, что сознание творит материальный мир. На самом же
деле мир остался таким, каким он был, то есть материальным, существующим
вне и независимо от сознания, от наблюдателя и его измерительных процедур,
и в нем господствует объективная детерминированность явлений, познаваемая
нами все лучше и лучше. И квантовая механика дает блестящие свидетельства
этого: познание современной атомной физикой причинных связей и сущности
явлений достигло более высокой ступени, стало доступно сознательное
управление атомными процессами, о возможности которого прежняя физика не
имела даже представления. Соответственно своему ошибочному взгляду на
соотношение материалистической философии и новой физики Гейзенберг считает,
что «на основе открытий современной фзики наша позиция относительно понятий
«бог», «человеческая душа», «жизнь» должна отличаться от позиций
естествознания 19 века». Если в старой системе понятий особенно трудно было
найти место религии, то ныне дело обстоит ,якобы, по-другому, утверждает
Гейзенберг.
Критик И.В.Кузнецов замечает (5,с.41), что подход к обоснованию этого
тезиса у Гейзенберга носит своеобразный характер. Всякое понимание, по
мнению Гейзенберга, покоится в конце концов на обыденном языке, несмотря на
неточность его понятий, ибо только в этом случае «мы уверены в том, что
оторвались от реальности». Эти объясняется, почему, по Гейзенбергу,
квантовая физика не может обойтись без классических понятий; последние
представляют уточненные понятия повседненвного опыта, а соотношение
неопределенностей только устанавливает границы для непротиворечивого их
применения.
С другой стороны, общая тенденция человеческого мышления вела, отмечает
Гейзенберг, к возрастающей вере в точные рациональные понятия, и эта
тенденция связывалась со скепсисом относительно неточных понятий обыденного
языка. Современная физика, продолжает он, усилила этот скепсис и вместе с
тем выступила против переоценки научных понятий и наконец против самого
скепсиса, В качестве подтверждения того, что самая точная наука не может
не пользоваться неточными понятиями (то есть такими, которые не
определяются при помощи системы аксиом и дефиниций, образующей логическое
основание науки), Гейзенберг указывает на понятие бесконечности в
математике, которое ведет к противоречиям и без которого, однако,
практически невозможно построить важнейшие разделы этой науки.
Эти соображения Гейзенберга заслуживают серьезного внимания.
Диалектическое противоречие между так называемыми точными понятиями и
понятиями неточными (которые непосредственно связаны с данными опыта)
представляет собой один из источников развития науки. Гейзенберг ставит
вопрос по сути дела именно таким образом, но он не разбирает и не в
состоянии разобрать его, что возможно лишь на основе материалистической
диалектики.
Приведенные высказывания Гейзенберга тесно переплетены, однако, с его же
рассуждениями совсем другого рода, отрицающими научное познание. Как
утверждает Гейзенберг, понятия религии, например «бог» или «душа»,
относятся к «естественному языку» (то есть они «не очень точно определены»)
и, следовательно, никогда «не порывают с реальностью». Значит, подчеркивает
он, наша позиция «на основе открытий современной физики... должна
отличаться от позиции естествознания Х1Х века» в -отношении понятий «бог»,
«душа» и т. п. (3,с.170–171).
В данном случае Гейзенберг поставил вопрос на голову. Допустим, понятия
«бог» или «душа» относятся к понятиям естественного, или обыденного, языка;
но отсюда совсем не вытекает, что их можно рассматривать в той же
гносеологической плоскости, как и понятие, скажем, «траектории брошенного
камня» или «траектории движущегося тела». Последние понятия отвечают
объективной реальности, они уточняются и разви ваются на основе открытия
новых фактов и их теоре тического обобщения. Этого нельзя сказать о
понятиях «бог» или, скажем, «одушевленность планет», которые относятся к
фантастическим, не отражающим объективной реальности понятиям.
3.Проблема структуры материи.
Вдумаемся в описание Гейзенбергом хода физического познания от Демокрита
и Платона до наших дней. В одной из своих статей Гейзенберг так начинает
это описание: «Вот уже 2.5 тысячи лет философы и естествоиспытатели
обсуждают вопрос о том, что произойдет, если попытаться делить материю все
дальше и дальше» (2,с.170).
М.Э.Омельяновский пишет: «Уже сама формулировка вопроса Гейзенбергом
ясно указывает на исходный пункт его историко-методологического
исследования: во всей истории человеческого познания прослеживается
фундаментальная проблема, имеющая диалектический характер, а именно
проблема структуры материи. Гейзенберг спpаведливо обращает внимание на
непреходящий характер этой проблемы и вместе с тем на неоднозначные
результаты ее решения, которые можнозафиксировать в истории научной и
философской мысли.
Согласно Демокриту, при попытках неограниченно делить материю мы
неизбежно натолкнемся на неделимые далее объекты – атомы. В
противополжность этой концепции Аристотель отстаивал мысль о возможности
неограниченного деления вещества. Материя представлялась непрестанно
делимым континуумом. На протяжении всей истории познания физического мира,
включая и дискуссии по проблемам квантовой физики в ХХ веке, мы наблюдаем
взаимное противостояние и взаимодействие концепций дискретного и
континуального (6,с.10).
Поскольку Гейзенберг в своей книге «Шаги за горизонт» значительное место
уделяет философским идеям Демокрита и Платона, в особенности сравнительной
оценке исторической значимости их концепций, подробнее коснемся воззрений
этих античных мыслителей.
Гейзенберг подчеркивает коренное отличие атомистического учения Демокрита
от атомистического учения Платона. Атомы Демокрита имеют наглядную телесную
форму, атомы Платона – наглядную геометрическую форму. Но и те и другие
составляют основание видимого материального мира в качестве далее неделимых
элементов. Можно сказать, что в данном случае мы имеем дело с двумя
модификациями одной и той же физической концепции. Представление о
радикальном различии и даже противоположности между концепциями Демокрита и
Платона возникает при философском подходе к их учениям. Необходимо, однако,
различать методологический подход в анализе научного знания и собственно
философский подход в такого рода анализе.
Гейзенберг не проводит различия между методологическим и философским
подходами, и в силу этого в его анализе научного знания возникают
неоправданные переносы полученных оценок и результатов с одного подхода на
другой. Указывая на радикальное различие между концепциями Демокрита и
Платона, он, в сущности, имеет в виду их философские учения. Но тем самым
Гейзенберг упускает из виду глубинное сходство их физических теорий,
непосредственно перенося оценки их философских концепций на оценки
принципов физических теорий.
А между тем необходимо учитывать,что методологический анализ имеет дело с
научным знанием, исследует его структуру и принципы его построения, в то
время как философский анализ направлен на значительно более широкую область
исследования. В этой области существенное значение приобрела в свое время
натурфилософия. Она интересуется сущностью мира природы и человеческого
мира, решает задачу поиска той сущностной сферы, которая определяет само
существование объектов исследуемой ею действительности.
В отождествлении двух подходов к научно-познавательным процессам
Гейзенберг следует традиционным воззрениям, в которых методология науки не
выделяется в особую область исследования, оставаясь полностью в системе
философской проблематики. Но именно такое отождествление позволяет
Гейзенбергу настолько развести две атомистические концепции античного мира,
что они предстают как совершенно несовместимые. Методологический подход,
однако, позволяет нам усмотреть, что и Демокрит и Платон решали одну и ту
же научную задачу – задачу построения теоретического знания о структуре
материи. Решая эту задачу, оба они, каждый по-своему, пришли к выводу, что
теория структуры материи может быть построена лишь при условии, если мы
найдем некоторые исходные, далее неделимые элементы.
Известно, что Демокрит говорит об атомах как об эйдосах, или как об
идеях. Идеальные тела Платона, и в особенности правильные треугольники,
являются неделимыми элементами материи, в отношении неделимости совершенно
