Лейбница), — точно так же, моделируя новый тип динамики (нелинейные
самоорганизационные процессы в хаотических аструктурных средах) и
вырабатывая понятийный аппарат для описания подобных динамик, философия
постмодернизма также оперирует идеальными объектами (типа "номадического
распределения сингулярностей", "ризоморфных сред" и т.п. — наибольшей мерой
конкретности в этом контексте обладают такие постмодернистские концепты,
как "письмо" и "текст", поскольку применительно к текстологической версии
постмодернистской философии возможность использования терминологического
тезауруса пост-соссюрианской лингвистики, что делает ситуацию более
прозрачной). Соответственно тому обстоятельству, что искомая терминология
находится в процессе своего становления, философия постмодернизма
демонстрирует целый спектр параллельных понятийных рядов, предназначенных
для описания выходящего за рамки прежней исследовательской традиции
объекта: текстологический ряд, номадологический, шизоаналитический и др.
Кроме того, в силу не окончательной разработанности категориального
аппарата философской аналитики нелинейных процессов, для постмодернизма
характерно использование мифологических образов (типа "тантрического яйца"
в концепции "тела без органов") и тяготение к метафорике. Однако отсутствие
единой терминологии не выступает для постмодернистской рефлексии аргументом
в пользу невозможности констатировать парадигмальное единство
постмодернизма в философской его проекции (С.Сулеймен). В проблемном поле
постмодернизма особое место занимает проблема его соотношения с такими
культурными феноменами, как классика и модернизм. Программно дистанцируясь
от классических презумпций философствования, постмодернизм, вместе с тем,
конституирует особый (и, быть может, единственно возможный) способ
презентированности содержания культурной традиции в духовном пространстве
современности, понятой как "постмодерн"). В общем контексте
постмодернистского переоткрытия времени, констатировавшего тотальное
попадание любого наличного состояния культуры под "власть прошлого", равно
как и в частно-текстологическом контексте постмодернистской концепции
интертекстуальности, согласно которой продукт творчества может быть
интерпретирован не в качестве оригинального произведения, но как
конструкция цитат, можно говорить о том, что постмодернизм задает новый
горизонт представленности в современной культуре идей и текстов
классической традиции. В этом отношении постмодернизм есть, собственно,
способ бытия классики в современную эпоху. Подобная интерпретация проблемы
Классика — Постмодерн, отнюдь не являясь ни общепринятой, ни доминирующей,
тем не менее, обнаруживает себя в постмодернистской рефлексии: от
рассмотрения Ч.Дженксом архитектурного постмодернизма в качестве "нового
классицизма" до стратегии "возврата утраченных значений", предложенной
М.Готтдинером в контексте современной постмодернистской программы
"воскрешения субъекта". В отношении проблемы Модерн — Постмодерн среди
предлагаемых современной постмодернистской рефлексией моделей ее решения
отчетливо конституируются крайние варианты: от видения постмодернизма как
продукта эволюции и углубления презумпций модернизма (А.Гидденс, X.Летен,
С.Сулеймен) до интерпретации его в качестве отказа от нереализованных
интенций модерна (Хабермас); от доминирующей тенденции противопоставления
постмодернизма модернизму (Р.Кунофф, Г.Кюнг, А.Хорнунг, Г.Хоффман и др.
(собственно, по Г.Кюнгу, "постмодерн — это структурирующее проблему
"поисковое понятие", предназначенное для анализа того, что отличает нашу
эпоху от эпохи модерна") до понимания постмодернизма в качестве продукта
"реинтерпретации" модернизма (А.Б.Зелигмен). В постмодернистской рефлексии
оформляется также интерпретация постмодернизма как феномена, являющегося
проявлением любой радикальной смены культурных парадигм (Д.Лодж, Эко); в
этом отношении постмодернизм рассматривается как своего рода этап в
эволюции культуры: "у каждой эпохи есть свой постмодернизм" (Эко).
Отличительной особенностью классических постмодернистских текстов является
их мета-характер: труды ведущих постмодернистских авторов (т.е. тех, кого
можно было бы отнести к "классикам" постмодернизма, если бы не решительное
отторжение постмодернизмом самой идеи исследовательской традиции как
таковой) отличаются такой особенностью, как интенция к рефлексии, а именно
к экспликации и мета-теоретическому анализу собственных парадигмальных
оснований. В этом отношении такие авторы, как Р.Барт, Бланшо, Бодрийяр,
Дж.Ваттимо, П.Вирилио, В.Вельш, Делез, Джеймисон, Гваттари, Кристева,
Лиотар, Мерло-Понти, Фуко и др., выступают одновременно как классиками, так
и теоретиками постмодернизма, выявляя социокультурные основания и следствия
постмодернистского видения мира. Необходимо отметить и наличие в
современной мета-традиции осмысления феномена постмодернизма отчетливо
очерченной критической ветви (Хабермас, А.Каллиникос и др.). В целом же,
однако, статус постмодернизма в современной культуре может расцениваться не
только как определившийся и значимый, но и как во многом определяющий
тенденции развития современной философии как таковой. Феномен
постмодернизма находится в настоящее время в фокусе философского интереса,
о чем свидетельствует не только большой массив фундаментально-аналитических
работ, посвященных этому феномену, и неуклонный рост их публикации с 1995
по 2000 (авторские исследования таких теоретиков, как Дж.Вард, К.Лемерт,
В.Смарт, 3.Сардар, Д.Харвей, М.Готтдинер, Б.Мак-Хал, Дж.О'Нийл, М.Саруп,
К.Ланкшир, П.Мак-Ларен, А.А.Джироукс, М.Петере и др.; обобщающие труды под
редакцией К.Гелдера, С.Форутона, С.Сима; интегральные сборники
"Postmodernism. ICA Documents" и т.п.), но также и оформляющаяся традиция
популяризации постмодернизма (например, выход в 1997 "A Primer to
Postmodernity" Дж.Натоли; в 1998 — "Postmodernism for Beginning"
К.Аппинганези и Ч.Джерратта). Проблемно-концептуальный поиск философии
постмодернизма реализует себя в русле магистральных направлений развития
современной культуры, ориентируясь на исследование наиболее актуальных
проблем, центрирующих на себе внимание не только гуманитарного, но и
естественнонаучного познания: среди них могут быть названы такие проблемы,
как проблема нелинейности, переосмысление в современной культуре феномена
детерминизма, принципиально новая интерпретация феномена темпоральности и
т.п.
3. Игра в постмодернизме.
Философский стиль Деррида стремится свести воедино игру языка и игру
мысли. Тем самым во многом стирается оппозиция между литературой и
философией, между логическим рассуждением и художественным воображением.
Подобный синтетический стиль - отличительная черта авторов постмодернизма,
людей не просто играющих, но и людей деконструирующих.
Игровые принципы на письме начинаются с азов - с имени автора и
подписи. Подпись - идиома, это нерасчленимый «кусочек» языка, в котором
воплощено минимальное игровое движение «туда-сюда» - росчерк подписи, как
правило, включает в себя элемент зачеркивания, что иллюстрирует любимую
идею Деррида о двойной (скрывающей/открывающей) природе письма. Письмо
пишет и стирает, память помнит и забывает, и в этом двойном движении
осуществляется игра различий. В сборнике «Письмо и различие» есть два эссе,
каждое из которых кончаете» именем воображаемого ребе Derissa и Rida
(Дерисса и Рида): проницательному читателю остается только составить из них
полустертое имя Деррида.
Словесные игры, помимо имен, проникают в ключевые термины Деррида.
Язык выступает как модель, порождающая мысль, задающая первые
комбинации и шифры в игре. Непрерывные каламбуры в деконструктивных
текстах, с одной стороны, вносят элемент забавы и развлечения, напоминают
об игровой природе мышления и языка, а с другой -приучают думать не
отдельными единицами, а пучками отношений, держать в уме целые группы
смыслов.
Язык используется Деррида как средство .нагнетания «обычных» смыслов с
тем, чтобы прорваться в новое - многомерное пространство культуры
постмодерна.
Из-за подобной насыщенности текстов и усложненного языка многие
критики даже ставят ему в укор чрезмерную внимательность к слову, манию
постоянных уточнений, оговорок, что ведет к своеобразному стилевому «тику»
-Деррида нередко «отодвигает» от себя какой-либо термин, заключая его в
кавычки, в его сочинениях на каждом шагу скобки, вводные обороты,
выделенные курсивом словосочетания. Порой в тексте специально сохраняются
черты черновика и конспекта - зачеркнутые слова, замечания на полях,
неоконченные предложения. Столь активное использование всех средств
.выразительности письменной речи наглядно демонстрирует стремление Деррида
увидеть в письме символическую модель мышления.
Однако надо приучиться не только играть, но и вовремя менять игру, а
то и совсем оставить ее, иронизировать над игрой. Стандартное библиотечно-
университетское воспитание ориентирует читателя на поиск единого смысла или
кодирующей системы в тексте, ив тот момент» когда кажется, что она вот-вот
найдена, Деррида делает еще один виток, открывающий новые возможности.
Колебания, сомнения, «достраивания» смыслов, неожиданные ассоциации —
запланированный автором эффект. В этом проявляется важная черта культурного
сознания постмодернизма: текст, будь то философский или литературный,
создается заранее в расчете на завершающую критическую активность, включает
ее в себя как потенциальный контекст. Без нее текст «открыт», незавершен, и
самодовлеющим оказывается само движение мысли, сам процесс игры.
Работа Деррида «Шпоры: стили Ницше» - превосходный пример игре-то
стиля в философии. Текст строится из двух колонок, между двумя колонками
спорадически возникают переклички смысла, ассоциативные связи, работает
машина продуцирования новых метафор и идей. Движение взгляда читателя
согласно такому интеллектуальному «дизайну» - само есть метафора игры.
Вспомним, что челноковое движение «туда-сюда» (в данном случае между
колонками текста) - минимальная проекция игры, ее код и модель. Об этом
писали и И. Хейзинга, и X. Гадамер — цитируем последнего: «Движение,
которое и есть игра, лишено конечной цели; оно обновляется в бесконечных
