набор базовых организационных свойств… Разум буквально подобен жизни»1.
Согласно этому утверждению, направляющим принципом биологической науки о
мышлении будет то, что мышление может быть объяснено с использованием тех
же фундаментальных концепций и принципов, что и описание других
биологических феноменов. Биологическая наука о мышлении буквально является
наукой о жизни.
Отметим четыре положения, касающихся строгой непрерывности:
1. Строгая непрерывность влечет за собой, – но не проистекает из – более
слабых форм непрерывности, согласно которой для того, чтобы некоторая
сущность имела разум она должна быть живой, хотя для того чтобы быть
живой наличие разума не является необходимым. Данная форма непрерывности
сама по себе недостаточна для действительно биологической науки о
мышлении, так как она не дает гарантии, что кто-либо должен обращаться к
принципам построения живого объекта для того, чтобы понять процесс
мышления.
2. Из строгой непрерывности не следует, что жизнь и мышление есть одно и то
же. Они находятся в непрерывной последовательности, но не эквивалентны.
3. В контексте биологической науки о мышлении, строгая непрерывность
предполагает методологию изучения «снизу-вверх». Сначала исследователь
проводит поиск удовлетворительного объяснения некоторого простого не
мыслящего проявления жизни (Для основания подходящей теоретической
концепции). Затем производится его противопоставление более сложной
мыслящей сущности.
4. Строгая непрерывность, в первую очередь, беспокоит тех, кто жаждал
действительно обобщенной науки о мышлении. Конечно, может оказаться, что
сходный набор структурных свойств выражен не только в жизни и разуме
натуральных земных природных существ, но и в их неземных копиях (если
данных феномен существует), а также во всех формах искусственной жизни и
искусственной ментальности, которая возможно способна существовать (если
кто-либо считает, что артефакты могут буквально быть живыми и иметь
разум). Если повернуть рассмотрение в эту сторону, то идея о обобщенной
науке о мышлении будет спасена. Однако, ничто в идее строгой
непрерывности не гарантирует такой результат.
Очевидно, что положение о том, что биологическая наука о мышлении
может быть построена вокруг OAI выходит за рамки разумного сомнения. Но как
же теперь поступать с искусственной жизнью? Ранее предполагалось, что
искусственная жизнь может быть охарактеризована как попытка использования
искусственной среды для исследования феномена жизни. Это продвигает нас в
правильном направлении. Уже был отмечен тот факт, что объяснение
интеллекта, разума и мышления стоит на повестке дна в области изучения
искусственной жизни. Это показывает, что канонический взгляд с точки зрения
изучения искусственной жизни предполагает рассмотрение данных феноменов как
исключительно связанных с (и являющихся подмножеством) живых систем,
которые заключают в себе, в целом, то, что делают живые системы, согласно
слабой форме непрерывности, определенной ранее. Конечно, данное принятие
слабой формы непрерывности не обязывает рассматривающих искусственную жизнь
принимать ведущий принцип биологической науки о мышлении, тезис о строгой
непрерывности. Тем не менее, хотя строгая непрерывность не является строго
обязательной в характере искусственной жизни, исследователи, работающие в
области искусственной жизни и смежных областях, часто покупаются на эту
идею. Например, выдвигается аргумент, что модели искусственной жизни
обеспечат объяснение неожиданных проявлений составляющих основу жизни и
разума. Также предполагается, что подрыв обычного иммунологического
распознавания свой-чужой будет иметь последствия в области таких
высокоуровневых явлений как самосознание и индивидуализм. Решающим фактом
является то, что характер искусственной жизни не только допускает строгую
непрерывность, но и активно поощряет ее. Несмотря на этот факт,
искусственная жизнь является действительным OAI.
На данной стадии возникает необходимость прояснить взаимоотношения,
существующие между искусственной жизнью и биологической наукой о мышлении.
Объяснение живых систем, предлагаемое в рамках искусственной жизни обычно
формулируется в рамках теоретического словаря, поддерживающего набор
различных научных концепций (таких как самоорганизация, автономия, реакция
на внешние проявления и т.п.). Если бы подобные концепции обеспечивались
биологической наукой о мышлении с ее теоретическим словарем, тогда
искусственная жизнь смогла бы стать таким же интеллектуальным базисом для
науки о мышлении, каким ортодоксальный искусственный интеллект является для
ортодоксальной науки о мышлении.
Будет очень полезно на некоторое время сконцентрироваться на одном
специфическом спорном вопросе, по которому расходятся ортодоксальная и
биологическая наука о мышлении, а именно выражение соотношения которое
существует между нейробиологическими/биохимическими свойствами живых
организмов с одной стороны и мышлением с другой стороны. (В результате
данный спорный вопрос создает первое направление биологической
нейтральности в ортодоксальной науке о мышлении, как было определено в
предыдущей главе). Различие в этом вопросе может быть объяснено тем фактом,
что два вида науки о мышлении сформированы в радикально различающихся
философских концепциях. В целом биологическая наука о мышлении наиболее
органично ложится в рамки общей аристотелевой концепции, в то же время у
ортодоксальной науки о мышлении наблюдаются картезианские корни.
Любой, кто даже не проявлял особого интереса к философии разума,
знает, что Декарт считал мыслимое и физическое двумя различными, но
взаимодействующими онтологическими реальностями. Однако другой вклад,
сделанный Декартом в изучение разума, менее широко известен. Этим вторым
вкладом является форма психологического обоснования – дуализм обоснования –
который одновременно поддерживает следующие тезисы:
1) для объяснения физического явления, некто нуждается в привлечении
только специфических физических сущностей и состояний и
специфических физических законов;
2) для объяснения психологических явлений, некто нуждается в
привлечении только специфических мыслительных сущностей и
состояний и специфических законов мышления.
Дуализм обоснования прекрасно согласуется с идеей, что мыслительные
события являются предельной формой физических явлений. Для физической
онтологии, предлагаем ли мы физический или психологический стиль
обоснования зависит описания, к которому, с текущими заданными конкретными
целями обоснования, склоняются взятые интересующие нас явления.
Важно то, что Декарт мыслил органическое тело мыслителя как еще один
физический объект в физическом мире. Учитывая дуализм обоснования, данная
идея приводила его к тому, что нейробиологическое/биохимическое обоснование
событий в теле мыслителя неуместно в психологическом обосновании событий в
разуме мыслителя, в том смысле, что психологическое обоснование может быть
проведено в отсутствии любого, сколько бы то ни было детализированного
нейробиологического/биохимического знания о теле мыслящего объекта. Данное
обосновательное отделение разума от физического носителя приводил в
результате к прерывистости в обосновании в данном контексте между жизнью и
разумом. Научное обоснование процессов, которые рассматривались
картезианством как органические, относящиеся к телесной жизни (такие
процессы как пищеварение, размножение и рост) немедленно попадало в область
биологических объяснений, которая толковалась как принижаемая физической
наук. Научное обоснование физических процессов, с другой стороны, нуждается
в изложении на языке, совершенно отличающемся от биологического языка, в
языке специфическом для психологии. Это равнозначно отклонению положений
строгой непрерывности. Другими словами, дуализм обоснования несовместим с
биологической наукой о мышлении.
В настоящее время функционалисты в философии разума придерживаются
взглядов, что определяющее свойство типа ментального состояния является
причинная роль того, что состояние играет в посредничестве между: 1)
сенсорными входами, 2) другими типами ментальных состояний и 3) моторикой
поведения. Строго говоря, функционализм не проводит связей к природе
основы, на которой реализованы ментальные состояния, так как сущность в
некотором частном ментальном состоянии уже является, как уже говорилось,
сущностью в некотором специфическом функциональном состоянии, и совершенно
эквивалентные функциональные состояния могут быть, в принципе, реализованы
биохимически на углеродной основе, в виде кремниевого мозга или в виде
картезианского разума самого по себе. Здесь, в принципе, функционализм
входит составной частью в дуализм субстанций. Данный принципиальный факт
может показаться незначительным, если считать, что функционализм обычно
является рабочей лошадкой теории распознавания, согласно которой любая
сущность данного типа ментального состояния является единственной и сходна
с некоторым физическим состоянием в физической системе. Но, дополнение к
требованиям распознавания не рассматривает нейробиологические и
биохимические детали тела биологического мыслящего объекта относящегося к
процессу психологического обоснования. Согласно функционалистам, процесс
психологического обоснования может проводиться в превосходной изоляции от
этих частных деталей. Подобная позиция уже рассматривалась ранее:
функционализм является формой картезианского дуализма обоснования.
Так как же база дуализма обоснования в функционализме уместна в
понимании ортодоксальной науке о мышлении? Ответом является, что
ортодоксальная наука о мышлении построена на функционализме. В самом деле,
вычислительные состояния (тип состояний к которым прибегают ортодоксальный
искусственный интеллект и ортодоксальная наука о мышлении) прекрасные
примеры функционально определенных состояний. При этом нет никакого
противоречия в том, что одно из классических положений функционализма было
выражено в теории путем использования машины Тьюринга1. Как только
принимается функционалисткие основы ортодоксальной науки о мышлении и
вместе с ней общее картезианское рассмотрение отношений между живым телом и
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
