"образование".
В 1874 г. Ницше задумал серию памфлетов. Из примерно 20-24 задуманных
удалось написать только четыре эссе под общим заглавием "Несвоевременные
размышления": "Давид Штраус, исповедник и писатель" , "О пользе и вреде
истории для жизни" (1874), "Шопенгауэр как воспитатель" (1874) и "Рихард
Вагнер в Байрейте" (1875-1876).
В этих размышлениях Ницше выступил страстным защитником немецкой
культуры, бичевавшим филистерство и победоносное опьянение после создания
империи. Сомнение Ницше, родится ли из победы Германии и ее политического
объединения блестящая культура, звучало раздражающим диссонансом на фоне
бравурного грохота литавр, возвещавших эру расцвета культуры, как произошло
это с древними греками после окончания персидских войн во времена Перикла.
В статье "Господин Фридрих Ницше и немецкая культура" лейпцигская газета
объявила его "врагом Империи и агентом Интернационала". Поистине, трудно
представить что-либо более комичное, нежели последнее обвинение, но после
этого в Германии стали замалчивать Ницше.
Тем более, что как раз в то время, когда немецкая историческая наука
становилась образцом в Европе и переживала период подъема, Ницше резко
выступил против преклонения перед историей как слепой силой фактов. В
прошлом он видел лишь бремя, отягощавшее память, не дававшее жить в
настоящем. А между тем прошлого нужно ровно столько, сколько требуется для
свершения настоящего. В этом Ницше явно шел по стопам Гёте, сказавшего
однажды: "Лучшее, что мы имеем от истории, - возбуждаемый ею энтузиазм"
Ницше различал три рода истории - монументальный, антикварный и
критический. История первого рода, по его мнению, черпает из прошлого
примеры великого и возвышенного. Она учит, что если великое уже
существовало в прошлом хотя бы однажды, то оно может повториться и еще
когда-нибудь. Поэтому монументальная история служит источником
человеческого мужества и вдохновения, источником великих побуждений.
Опасность же ее Ницше видел в том, что при таком подходе забвению предаются
целые эпохи, образующие как бы серый однообразный поток, среди которого
вершинами возносятся отдельные разукрашенные факты.
Антикварная история охраняет и почитает все прошлое, ибо оно освящено
традициями. Она по своей природе консервативна и отвергает все, что не
преклоняется перед прошлым, отметает все новое и устремленное в будущее.
Когда современность перестает одухотворять историю, антикварный род
вырождается в слепую страсть к собиранию все большего и большего числа
фактов, погребающих под собой настоящее.
Поэтому Ницше выше других ставил критическую историю, которая
привлекает прошлое на суд и выносит ему приговор от имени самой жизни как
темной и влекущей за собой силы. Но он сразу предупреждал, что критическая
история очень опасна, поскольку мы продукт прежних поколений, их страстей,
ошибок и даже преступлений. И оторваться от всего этого невозможно.
Все виды истории имеют свое несомненное право на существование. В
зависимости от обстоятельств, целей и потребностей всякий человек и всякий
народ нуждаются в известном знакомстве с каждым из этих видов. Важно лишь
то, чтобы история не заменяла собою жизнь, чтобы прошлое не затмевало
настоящего и будущего. Поэтому слабых людей история подавляет, вынести ее
могут только сильные личности. В этом Ницше видел как пользу, так и вред
истории для жизни.
Современную культуру Ницше отвергал потому, что она, с его точки
зрения, не сознает своего назначения вырабатывать гениев. Низкие
меркантильные интересы, холодный научный рационализм, стремление
государства руководить культурой - все это ведет ее к упадку и кризису.
Между тем путь к истинной культуре, определяемой Ницше как "единство
художественного стиля во всех проявлениях жизни народа" , лежит через
выработку в нас и вне нас философа, художника и святого, идеальное
сочетание которых Ницше находил в Шопенгауэре и Вагнере.
Панегирик Вагнеру в четвертом "Несвоевременном" - это и отречение от
него, и прощание с ним, лебединая песня "вагнерщины и героического
германизма". Разрыв этот открывал перспективу абсолютного одиночества, ибо,
по словам самого Ницше, "у меня не было никого, кроме Рихарда Вагнера". В
сферу пересмотра втягивается и Шопенгауэр
Наступил короткий период позитивистского перерождения Ницше, прилежание
ремесленника стало выше природной одаренности, наука - выше искусства,
целью культуры стало уже не сотворение художественного гения, а познание
истины.
Период этот совпал со столь резким ухудшением здоровья, что Ницше в
октябре 1876 г. получил годичный отпуск для лечения и отдыха, во время
которого он урывками работал над новой книгой, составленной в форме
афоризмов, ставшей обычной для его последующих сочинений. Дело здесь в
оригинальном образе мышления Ницше, чуждом традиционной систематики,
свободном и музыкальном. Он не фиксирует строго очерченную мысль, а скорее,
нюансирует все, что приходит на ум, предлагает не жесткую формулу, а
широкое поле для осторожного обдумывания всего предполагаемого. По словам
принстонского профессора В. Кауфмана, "в одном и том же разделе Ницше
нередко занят этикой, эстетикой, философией истории, теорией ценностей,
психологией и, быть может, еще полудюжиной других областей, Поэтому усилия
издателей Ницше систематизировать его записи должны были потерпеть неудачу
"
Новое философское мировоззрение и разрыв с прошлым
В мае 1878 г. была опубликована новая книга Ницше "Человечество,
слишком человеческое" с подзаголовком "Книга для свободных умов". В ней
автор публично и без особых церемоний порвал с прошлым и его ценностями:
эллинством, христианством, Шопенгауэром, Вагнером.
Одна из версий случившегося усматривает причину поворота в воздействии
на Ницше его "злого демона" - философа и психолога Пауля Рэ (1849 - 1901),
с которым Ницше тесно сдружился, живя в Сорренто.
Несомненно, дружба с Рэ сыграла известную роль в переломе ницшевского
мировоззрения, но Ницше уже до этого знакомства явно охладел к
вагнерианству и метафизике немецкого идеализма. В Пауле Рэ он нашел не
вдохновителя, а единомышленника.
Новый, 1879 г. принес Ницше неимоверные физические страдания: почти
каждодневные приступы болезни, резкое ухудшение зрения. Продолжать
преподавание он был не в силах, и в июне Ницше получит по его прошению
отставку с назначением ежегодной пенсии в 3 тыс. франков. Он уехал из
Базеля в Сильс-Марию, в долину Верхнего Энгадина.
В этом, 1879 году он создал новые книги: "Пестрые мысли и изречения",
"Странник и его тень". А в следующем, 1880 году появилась "Утренняя заря",
где сформулировано одно из краеугольных понятий ницшеанской этики -
"нравственность нравов".
Вначале Ницше проанализировал связь падения нравственности с ростом
свободы человека. Он полагал, что свободный человек "хочет во всем зависеть
от самого себя, а не от какой-либо традиции". Последнюю он считал "высшим
авторитетом, которому повинуются не оттого, что он велит нам полезное, а
оттого, что он вообще велит". А отсюда следовало еще пока не высказанное,
но уже прочерченное отношение к морали как к чему-то относительному, так
как поступок, нарушающий сложившуюся традицию, всегда выглядит
безнравственным, даже и в том случае, если в его основе лежат мотивы, "сами
положившие начало традиции".
Зимой 1881-1882 г. Ницше написал "Веселую науку", выходившую позже
несколькими изданиями с дополнениями.
С этого сочинения началось новое измерение мысли Ницше, невиданное
никогда прежде отношение к тысячелетний европейской истории, культуре и
морали как к личной своей проблеме: "Я вобрал в себя дух Европы - теперь я
хочу нанести контрудар". Но столь интимная сопереживаемость с историей не
могла обернуться ни чем иным, как "отравлением стрелой познания" и
"ясновидением" , а сам Ницше - "полем битвы". Легко пожать плечами при этом
признании, полагая, что оно было высказано человеком, страдающим манией
величия. Труднее признать как непреложную данность поразительнейший дар
Ницше жить в возвышенном мире и не воспринимать это как "нечто фальшивое и
жуткое".
Дюринг высказал мысль, что Вселенную в принципе можно было бы
представить в любой момент в виде комбинации элементарных частиц. Тогда
мировой процесс будет калейдоскопом их различных комбинаций, число которых
имеет предел. А это означает, что после завершения последней комбинации
может вновь складываться первая. Следовательно, мировой процесс - не что
иное, как циклическое повторение однажды уже бывшего. Дюринг как позитивист
отвергал такую гипотезу, считая количество комбинаций уходящим в "дурную
бесконечность" (выражение Гегеля). Однако эта идея глубоко поразила Ницше.
Ницше вслед за Дюрингом исходит из того, что в основе бытия лежит некое
определенное количество квантов силы, понимаемых не физически, а
биологически. Кванты эти, подобно объективациям воли в философии
Шопенгауэра, находятся в постоянной борьбе друг с другом, образуя при этом
отдельные сочетания. А так как число квантов постоянно, то периодически
должны складываться комбинации, уже бывшие когда-то прежде: "Все
становление имеет место только в рамках вечного круговращения и постоянного
количества силы". Таким образом, бытие в том виде, в каком оно существует,
не имеет цели и смысла, оно неумолимо вновь и вновь повторяется, никогда не
переходя в небытие - неизбежный вечный круговорот и вечное возвращение. Но,
следовательно, повторяется и человек, а значит, никакой потусторонней
небесной жизни в природе не существует и каждое мгновение вечно, поскольку
неизбежно возвращается.
Концепция сверхчеловека
Мысль о вечном возвращении настолько глубоко захватила Ницше, что он
создал величественную дифирамбическую поэму "Так говорил Заратустра". Он
писал ее в феврале и в конце июня - начале июля 1883 г. в Рапалло и в
феврале 1884 г. в Сильсе. Через год Ницше создал четвертую часть поэмы,
столь лично-интимную, что вышла она всего в 40 экземплярах за счет автора
для близких друзей.
"Заратустра" занимает исключительное место в творчестве Ницше. Именно с
этой " книги в его умонастроении происходит резкий поворот к самоосознанию
в себе человека-рока. Но вряд ли следует считать, что эта поэма означает
начало третьего, уже собственно "ницшеанского" этапа его творчества, ибо
