мере активизм Фихте был, несомненно, следствием его темперамента, но он
имел и социальную обусловленность, которая определяла главное: конкретную
направленность фихтевских практических устремлений. В основе своей это
практическая устремленность демократически настроенного выходца из народных
низов, который с восторгом видит, как соседний народ революционным путем
освобождается от многовекового социального гнета, и который считает этот
пример вдохновляющим для всех народов. Фихте прямо утверждал значимость
французской революции «для всего человечества», квалифицируя ее как
«богатейшую иллюстрацию на тему права и достоинство человека» Щит. по: 71.
23, 24, 118, 119).
Находясь во Франции, Фихте, возможно, принял бы в развертывавшейся
там революции непосредственное участие как ее активный деятель (отметим,
что одно время Фихте подумывал о переходе во французское гражданство). Но
на родине, вне которой и в отрыве от своего народа Фихте, в сущности, не
мыслил жизнь, он оказался в состоянии действовать только как теоретик,
осознающий, впрочем, что теоретическая деятельность при определенной ее
направленности и в определенных условиях может иметь великую практическую
значимость. ' Фихте был убежден, что французская революция является
следствием идей Руссо и ... Канта (в этом он явно ошибался, но ошибка
примечательна как выражений стремления придашь такую же революционную
действенность немецкой философской мысли). Само обращение Фихте к
кантовской философии было, в сущности, обусловлено как осознанием им
запросов социальной практики, так и осознанием невозможности в тогдашних
условиях осуществлять практическое-революционное преобразование немецкой
действительности. «Так как я не мог изменить того, что вне меня, — сообщал
Фихте в начале 90-х годов одному из своих корреспондентов,— то я решился
изменить то, что во мне. Я набросился на философию и именно, само собой
разумеется, на кантовскую». В ней Фихте усмотрел соответствовавшее его
умонастроению обоснование возможности для человека действовать как
свободный субъект даже в мире, где все представляется необходимым и на
феноменальном уровне действительно таково. По убеждению Фихте, кантовская
философия «доказала» то, что прежде казалось недоказуемым, а именно
«понятие свободы». «Прямо непостижимо,—с воодушевлением восклицал Фихте, —
какое уважение к человечеству, какую силу дает нам эта система!» (61. 1.
XXXIV). Так Фихте воспринимал, прежде всего, этическую концепцию Канта,
учившую о возможности и необходимости для человека действовать нравственно
в согласии исключительно с априорным долгом, проявляя свою не подвластность
давлению эмпирических данностей. Следует заметить, что, переходя на позиции
кантовской философии, Фихте расставался со своим былым увлечением
спинозизмом, материалистическо-метафизический детерминизм которого
ориентировал на созерцательное отношение к действительности. В полемике с
такой созерцательностью Фихте писал о назначении философски мыслящего
человека: «Не знание само по себе, но деяние, сообразное своему знанию,
есть 'твое назначение... Не для праздного самосозерцания и размышления над
самим собой и не для самоуслаждения своими благочестивыми чувствами, нет,
для деятельности существуешь ты; твое действование и только оно одно
определяет твою ценность». В первую очередь Фихте считал это назначение
человека императивом для самого себя: «Веемое мышление должно иметь
отношение к моей деятельности; оно должно признать себя средством, хотя и
отдаленным, для этой цели...» (62. 72,79).
На протяжении всей своей философской деятельности Фихте выступал с
работами социально-исторического и этического характера, в которых
излагалась, как он сам это определял — практическая философия. В них прямо
определялись цели и задачи практического действия людей в мире, в обществе.
Однако в условиях нараставшего выявления и усиливавшейся критики «справа»
материалистических положений кантовской теоретической философии Фихте
пришел к выводу о необходимости ее существенной переработки с целью
адекватного теоретического обоснования возможности эффективного
практического действования. Полагая, что гений Канта «открывает ему истину
, не показывая ему ее оснований» и что «Кант обладает, вообще говоря,
правильной философией, но только со стороны ее результатов, а не со стороны
ее оснований», Фихте заявлял в одном из писем 1793 года, что «открыл новый
фундамент, из которого очень легко можно развить всю философию целиком» и
что «через пару лет, мне думается, мы будем иметь такую философию, которая
по очевидности будет подобна геометрии» (61. 1 . XXXIV). Фихте начал
реализацию этого замысла уже в 1794 г., на приватных лекциях о
«наукоучении», в которых излагалась его теоретическая философия.
Заметим, что этот замысел складывался у Фихте с учетом той критики,
которая обращала внимание на несогласованности и противоречия в
теоретической философии Канта. Особенно большое впечатление на Фихте
произвели соответствующие замечания Шульце. При этом Фихте учитывал и
конструктивные соображения тех критиков Канта, которые ориентировались на
«усовершенствование» его «трансцендентального идеализма».
«НАУКОУЧЕНИЕ» КАК ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ
Свое «наукоучение» Фихте вынужден был разрабатывать в условиях
крайней спешки, поскольку был поставлен перед необходимостью немедленно
излагать его перед студентами в лекционном курсе. Если Кант трудился над
«Критикой чистого разума» более десяти лет, прежде чем обнародовал свое
учение о теоретическом разуме, то Фихте, Явившись в Йену лишь с общим
замыслом «наукоучения», располагал для его развертывания в систему
следующих друг за другом и взаимосвязанных положений лишь днями,
отделявшими одну лекцию от другой. По ходу дела Фихте был обязан
предоставлять в распоряжение студентов «конспекты», т. е., в сущности,
резюме своих лекций, и» которых и составились его публикации о новой версии
«трансцендентального идеализма», и которые с неизбежностью оказывались
эскизными, даже «тезисными», что вызывало потребность в их последующей
доработке и довольно серьезной переработке. Это «О понятии наукоучения, или
о так называемой философии» (1794), «Основа общего наукоучения»
(1794),«Очерк особенностей наукоучения по отношению к теоретической
способности» (1795), «Первое введение в наукоучение» (1797), «Второе
введение в наукоучение» (1797), «Опыт нового наукоучения» (1797).В 1800 г.
Фихте опубликовал претендующее на популярность «Ясное, как солнце,
сообщение широкой публике о подлинной сущности новейшей философии». Не
задолго до кончины Фихте намеревался с исчерпывающей обстоятельностью , в
виде всесторонне разработанной и завершенной системы изложить свою
теоретическую философию, которую он счел наконец-то представившейся ему
самому «с полной ясностью» Внезапная смерть не дала возможность Фихте
взяться за реализацию этого намерения, да он едва ли и преуспел бы в этом,
настолько велики были к середине 10-х годов внутренние трудности на пути
задуманного предприятия и настолько привычная «эскизность» стала
существенной чертой фихтевского мышления.
Принципы. Соединительным звеном между практической и теоретической
частями философии Фихте явился принцип свободы. Но если в практической
философии Фихте свобода понималась во многом достаточно реалистически (по
крайней мере, в йенский период), то в его теоретической философии она
подверглась идеалистической мистификации. Фихте пришел к мысли, что с
человеческой свободой несовместимо признание объективного существования
вещей окружающего мира, и потому революционное преобразование социальных
отношений должно быть дополнено философским учением, выявляющим
обусловленность этого существования человеческим сознанием. Свое
субъективно-идеалистическое учение Фихте считал теоретической параллелью
французской революции. «Моя система ,— утверждал он в одном из писем ,— это
первая система свободы; как та нация (французская. — В. К.) освободила
человека от внешних оков ,так и моя система освобождает от вещей самих по
себе» (Цит. по: 7. 125). Более того, Фихте полагал, что именно
«наукоучение» впервые дает необходимое философское обоснование практической
деятельности, реализующей свободу. Такая трактовка практической '
деятельности привела Фихте на позиции идеалистического волюнтаризма,
постепенно ставшего доминирующим в практической философии Фихте и
послужившего теоретическим основанием для элиминаций из нее революционного
содержания (что в основном было, разумеется, обусловлено социальными
причинами). Вначале же идеалистический волюнтаризм был субститутом
революционного действия, возникшим в Германии конца XVIII в. в условиях
невозможности буржуазной революции. В этом смысле к философии Фихте может
быть отнесена Марксова оценка кантовской философии как немецкой теории
французской революции.
Отказ от понимания «вещи-в-себе» как объективной реальности — это
предпосылка и вместе с тем первый шаг на пути преобразования Фихте
кантовского «трансцендентального идеализма» в свое «наукоучение».
Наименование, которое избрал Фихте для своей теоретической философии,
призвано было указать на ее проблемную преемственность по отношению к
кантовской «Критике чистого разума», претендовавшей на выяснение того, как
возможно и что представляет собой научное знание в математике,
естествознании и метафизике. Согласно Фихте, каждая частная наука опирается
на принцип, который в ней самой однако , не обосновывается, и задачу их
обоснования может решить, лишь •философское учение о науке. Этот взгляд
соответствует кантовскому, но Фихте, в отличие от Канта, не входит в
конкретное рассмотрение главных отраслей знания, а ограничивается лишь
самым общим вопросом (имеющим, конечно, фундаментальное значение) — о
соотношении субъекта и объекта. Если автор «Критики чистого разума»
углубляется В рассмотрение теоретических предпосылок математики и основных
положений естествознания, то в теоретической философии Фихте ничего этого
нет и по своему действительному содержанию оно имеет недостаточные
основания для того, чтоб именоваться «учением в науке» (в отличие от
произведения Канта).
