сделаны более 20 лет назад.
Опыт показал, что ставшее традиционным в нашей философской
литературе, начиная с 30-х годов, сведения теории отражения и теории
познания (и соответственно дихотомическое понимание человеческой
деятельности как единство практики и познания) не способно объяснить
реальные процессы функционирования и развития культуры, ибо оставляет в
тени мотивационную сферу человеческой активности. Если у животных мотивация
поведения обусловлена биологическими потребностями организма и популяции,
то у человека — и в филогенезе, и в онтогенезе — формируются новые
потребности, не биофизиологические, а социокультурные, которые становятся
главным регулятором человеческого поведения. Они не только “возвышаются”
(В.И.Ленин) над витальными потребностями, но подчас просто подавляет эти
последние более важными для личности стимулами поведения: становятся
возможными такие его формы, как, например, самоистязание религиозного
фанатика, желание поделиться с товарищем последним куском хлеба под
влиянием нравственного чувства, принесение в жертву собственной жизни во
имя политического идеала, предпочтение красоты удобству как признание
превосходства эстетической потребности над утилитарной и т.д.
Уже отсюда видно, что целевые программы деятельности человека не
порождаются автоматически теми знаниями, которыми он располагает. Знания
эти определяют скорее средства, способы, пути достижения цели, нежели сами
эти цели, которые как “модели потребного будущего” (Н.А.Бернштейн)
диктуются именно тем, что человеку потребно, к чему он стремится, то есть
выработанными им ценностями. В этом свете весьма примечательно, что
В.И.Ленин не сводил практику к критерию истины, как это обычно трактуется в
гносеологии, но указывал на ее двойное — гносеологическое и аксиологическое
— значение: практика выступает по мысли В.И.Ленина, “и как критерий истины,
и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку”.
Таким образом, отражение действительности человеческой психикой
осуществляется двояко: как ее познания, то есть отражение объективных
связей и отношений, независимых от познающего субъекта, и как ее ценностное
осмысление (то есть отражение — отчасти осознаваемое, отчасти переживаемое,
но не осознаваемое) значения объективного мира для человека как субъекта.
Разумеется, ценностное сознание тесно связано с процессами и продуктами
познавательной деятельности человека и само постоянно становится предметом
познания, но по природе своей оно есть все же нечто радикально отличное от
познания, ибо фиксирует отношение “объект — субъект”, а не “объект —
объект”.
Следовательно, ценность неправомерна отождествлять с сознанием чего-
то для чего-то или даже для кого-то, ибо она есть только и именно значение
для субъекта, она есть субъективированность объекта, его обращенность к
данному субъекту. Потому-то имеющие ценность для одного субъекта (личности,
класса, социума) может не иметь таковой или же быть “антиценностью” для
другого субъекта (личности, класса, социума).
История культуры достаточно убедительно показала невозможность “проверить
алгеброй гармонию”, и хотя подобные попытки продолжают предприниматься и в
наши дни, они обречены на неудачу: красота, изящество, гармония сути формы
эстетической ценности, которая, как и любая другая ценность, не имея
материально-вещественного характера, не подлежит измерению. Измерить можно
лишь параметры носителя эстетической ценности.
Если всякая ценность, в том числе эстетическая, есть нечто
принципиально иное, чем полезность, пригодность, приятность, таким образом
эстетическая оценка инструмента (прибора, машины) не может вытекать из
определения его технико-технологических, конструктивных и эргономических
качеств, ибо они характеризуют отношение вещи к человеку как оператору, то
есть как однородному с ней объекту, тогда как красота данной вещи
характеризует ее отношение к человеку как содержащему ее субъекту. Значит
эстетическая оценка покоится на иных основаниях, чем оценка эргономическая,
конструктивно-техническая или экономическая.
Отнесения к ценности есть социально-психологическая и идеологическая
процедура, тогда как оценка правильности решения математической задачи или
эффективности конструкции машины не имеет не социально-психологического, не
идеологического смысла. Ценностная оценка осуществляется субъектом, исходя
из своих потребностей, установок, идеалов. Что делает эту оценку в отличие
от оценки научной исторически изменчивой, классово-детерминированной,
культурно-опосредованной.
Для понимания принципиального развития ценностей и познавательных
оценок чрезвычайно важно различие их субъектов. Нравственным субъектом
является коллективизированный индивид, который предстает как эстетический
субъект и художественный субъект: ведь художественная оценка выносится на
основании переживания личностью произведения искусства, нравственная оценка
— на основании специфического переживания (угрызения совести, чувства
долга, отвращения к подлости).
Иным является субъект политической формы ценностного сознания: это уже не
личность, большая социальная группа — сословие, класс, нация, политическая
партия. Если же мы обратимся к такой модельности субъекта, как конкретный
социум, то есть определенный общественный организм, то окажется, что его
ценностное отношение выражается в юридической форме, поскольку именно
правовые нормы констатируют реальное бытие и историческую устойчивость
каждой организованной социальной системы.
Общую картину оценочных суждений можно представить в графике, на
котором на одном краю кривой находятся индивидуальные неценностные оценки
физиологического типа (“приятно”, “удобно”), связанные с анатомо-
физиологическими особенностями индивида, а на другом краю — безличные,
общечеловеческие оценки познавательного и технического рода (“правильно”,
“полезно”, “рационально”, “экономно” и т.п.), между этими полюсами
располагаются основные ценностные оценки. На ряду с демонстрационным данный
график имеет и эвристическое значение: он помогает обнаружить целый ряд
закономерностей оценочной деятельности:
в разных типах оценки спектрально меняется соотношение эмоционального и
рационального начал — от чисто эмоционального содержания оценки “приятно”
до чисто рационального характера оценок “правильно” и “полезно”;
столь же закономерно меняется соотношение ценностного и нормативного, то
есть переживаемого личностью и отчужденного от личности ввиде некоего
абстрактно-формализованного принципа — от ощущения “это мне приятно” до
отвлеченного “такова истина” или “так должно быть”;
соответственно меняется соотношение качественных и количественных
“измерителей” — от неизмеряемого физиологического удовольствия до
математически строгого определения точности решения задач или работы машины
от эстетических оценок (допускающих лишь сравнения “больше-меньше”) и
оценкам юридическим (точно измеряющим меру вины длительностью заключения);
наконец, в этом же направлении меняется соотношение общедоступности и
профессиональности оценочной деятельности — от возможности каждого судить о
том, что ему приятно и удобно, до исключительного права специалистов
оценивать решения научных и технических проблем.
Что же касается спектра ценностных оценок, но тут мы видим не только
движение от общедоступности эстетических оценок до специализированных
оценок, например, религиозных (их выносит священник, глава церкви, собора,
синода), но и специфический характер самой профессиональной оценочной
деятельности, что не позволяет отождествлять — хотя это нередко делается —
такие ее формы, как экспертиза, судейство, критика, отлучение, приговор.
Из всего этого следует, что оценка продуктов дизайна должна быть
комплектной, соединяющей частные оценки, их технико-технологических,
экономических, эргономических, эстетических качеств.
Проблемы гуманизации и общества и личности.
Проблема системной организованности нравственности.
В современно этической литературе ценностное содержание
социалистической нравственности представлена крайне хаотично. Это
обстоятельство вызывает большие затруднения в этическом просвещении и
мешает теоретическому исследованию.
Попытки выявления системности морали в советской этике.
Первые в советской этике попытки решения этой проблемы осуществлялись
путем построения логической цельной системы основных категорий этике.
Однако все они оказались неудачными.
Позднее более широкий подход осуществить Л.М.Архангельский, разделив
все категории на структурные и сущностные, предварительно сформулировав
важный методологический принцип — категории этики должны отражать
объективную логику функционирования морали. Л.М.Архангельский выделил три
группы в составе сущностных категорий на основе выполняемых ими функций:
общие критерии моральной оценки выражают категории добра и зла, блага,
справедливости;
отношение человека к его коренным интересам отражают понятия смысла жизни и
счастья;
требования и мотивы выбора линии поведения и поступка представлены
категориями долга, совести, ответственности, чести и достоинства.
Весьма плодотворным является сформулированный О. Г. Дробницким
методологический принцип: система категорий этики не может быть ни чем
иным, кроме как отражением “действительной структуры морали как целостного
общественного образования, обладающего множествам сторон и моментов”. На
этой основе им была предложена общая структура морали, включающая в себя
понятие морали деятельности, нравственных отношений и морального сознания.
Для всех этих попыток характерно то, что использование ограничивается
сферой понятийного анализа и не выходит к реальному функционированию
морали.
В концепции А.И.Титоренко конкретно-исторического изучения реального
функционирования морали в обществе. Им разработана модель исторических
структур нравственного сознания, положение об историческом развитии морали
как качественной смене этих структур. Нормативно-ценностное содержание
морали фиксируется в специальных показателях: ценностная ориентация,
устремленность сознания, общий трафарет моральной оценки, исходная
нравственная позиция личности, контрольно-психологические механизмы
самосознания, своеобразный состав и конфигурация взаимосвязи структурных
элементов.
История попыток систематизации, упорядочивания ценностного содержания
морали показывает постепенное движение к идее системного подхода.
При попытке реализации этой идеи необходимо иметь ввиде общие
требования системного подхода и их преломления применительно к целям
этического исследования.
Предметом рассмотрения служит открытая, развивающаяся система, и именно
таковой является мораль, поэтому построение адекватной объекту
теоретической модели возможно только при условии единства системно-
