Однако с такой позицией далеко не все согласны. В частности, В.И. Ткаченко считает, что выделение в уголовном законе специальной статьи (ст.27 УК), применимой лишь к сложным составным преступлениям, которых по его подсчетам в Уголовном кодексе Российской Федерации всего двенадцать, вряд ли верно в принципе, так как все институты Общей части УК должны иметь общий, а не выборочный характер. «Отказ от выделения в особую группу сложных составов преступлений по признаку наличия двух последствий и вины за каждое из них и возвращение к оценке таких деяний по правилам ч.2 ст. 17 УК устранит противоречия между Общей и Особенной частями УК».
По мнению Г.В. Назаренко, законодательная формула «такое преступление признается совершенным умышленно» имеет оценочный характер и содержит в себе элементы объективного вменения, так как не учитывает неосторожный характер причинения опасных последствий [24].
Исходя из того, что форма вины характеризует определенную связь сознания и воли лица с объективными признаками преступления, В.А. Ширяев приходит к выводу, «что «раздвоенная» форма вины как явление, характеризующее объективную способность умышленного деяния влечь неосторожные последствия, представляет собой форму психического отношения к преступлению в целом. Более тяжкое последствие не образует нового преступления, а укладывается в границы основного, усложняя при этом как объективную, так и субъективную его стороны. Если же более тяжкое последствие находится за рамками состава умышленного преступления, то квалификация производится по правилам идеальной совокупности преступлений» [52].
Как уже было отмечено в предыдущих главах, под виной следует понимать сознательно-волевое или должное (презюмируемое государством) отношение лица к совершаемому им нарушению уголовно-правового запрета. Если в качестве критерия деления на формы взять наличие либо отсутствие волевого сознания лица в момент совершения им преступления, то становится очевидным, что виновное отношение может быть либо сознательным (лицо сознает и предвидит возможность причинения вреда охраняемым законом интересам), либо презюмируемым государством (когда лицо не предвидело, но должно и могло предвидеть возможность наступления неблагоприятных последствий). Никакой третьей формы вины из приведенного определения не вытекает.
Поэтому совершенно прав законодатель, назвав те нарушения уголовно-правовых запретов, где наблюдается умышленное отношение к деянию и неосторожное к последствиям либо умышленное отношение к непосредственным и неосторожное к производным последствиям, преступлениями с двумя формами вины (ст.27 УК). Не вызывает возражений и признание таких преступлений в целом умышленными, так как это имеет важное значение для установления рецидива преступлений, правильного назначения наказаний, определения режима их отбывания, применения амнистий и влечет другие правовые последствия, связанные с реализацией уголовной ответственности.
3.5 Невиновное причинение вреда
Анализ виновного вменения в уголовном праве будет неполным без детального рассмотрения тех ситуаций, когда совершенное деяние, содержащее признаки какого-либо состава преступления, в силу отсутствия вины субъекта не признается преступлением и, соответственно, не может влечь уголовной ответственности лица, его совершившего. В судебной практике такого рода ситуации обычно именуются несчастным случаем, а в теории уголовного права казусом или случаем без вины.
Вопросам невиновного причинения вреда охраняемым уголовным законом правам и интересам в разное время уделялось и продолжает уделяться достаточно большое внимание со стороны отечественных и зарубежных ученых-правоведов, так как от их правильного решения и четкой законодательной регламентации в конечном итоге зависят пределы виновного вменения.
По мнению Б.С. Утевского, под случаем следует понимать «такое отношение лица к своим действиям и их последствиям, при котором лицо это не должно было или хотя и должно было, но не могло предвидеть наступления противоправных последствий своих действий» [48].
М.Д. Шаргородский писал: «Случайность имеет место тогда, когда действие, совершенное лицом, не могло вызвать хотя бы и желательный ему результат и когда результат наступил, хотя и в итоге действий данного лица и находится с ними в причинной связи, но для наступления этого результата необходимо было, кроме действия субъекта, присоединение еще и других причин, которые не возникали из его действий» [51].
Большинство ученых отводят случаю особое место среди обстоятельств, исключающих вину и уголовную ответственность лица за совершенное им деяние. Так, по мнению П.С. Дагеля и Д.П. Котова, другие обстоятельства, к которым они относят ошибку субъекта, исполнение обязательного приказа и неправомерное поведение потерпевшего, «исключают вину именно тогда, когда создают ситуацию субъективного случая» [11].
Что касается нормативного закрепления, то первые упоминания о невиновном причинении вреда встречаются еще в Пространной редакции Русской правды. Так, в соответствии со ст. 26 («Не терпя ли противу тому ударить мечем, то вины ему в томь нетуть») невиновным признавался тот, кто ударит мечем в ответ на оскорбление. В качестве законодательной дефиниции невиновное причинение вреда появилось в Соборном уложении 1649 г. Например, в случае с поджогами имущества кодекс различает казус («ненарочное дело»), неосторожность («небрежение») и умысел («нарочное дело»). В Артикуле воинском 1715 г. при описании случайного убийства, за которое не предусмотрено наказание, законодатель использует следующую формулу: «весьма неумышленное и ненарочное убивство, у котораго никакой вины не находится». Невиновное причинение вреда получило достаточно детальную регламентацию в Уголовном уложении 1903 г. Так, согласно ст.ст. 42 и 43 «не вменяется в вину преступное деяние, коего учинивший не мог предвидеть или предотвратить. Неведение обстоятельства, коим обусловливается преступность деяния или которое усиливает ответственность, устраняет вменение в вину самого деяния или усиливающего ответственность обстоятельства».
Уголовные кодексы РСФСР 1922 г., 1926 г. и 1960 г. не содержали уголовно-правовых норм о казусе как обстоятельстве, исключающем вину и уголовную ответственность причинителя вреда. Лишь Уголовный кодекс Российской Федерации 1996 г. в ст. 28 на новом качественном уровне возродил и конкретизировал положения уголовного законодательства дореволюционной России о невиновном причинении вреда.
По мнению психологов, ч. 1 ст. 28 УК РФ, в которой говорится о признании деяния невиновным: «если лицо, его совершившее, не осознавало и по обстоятельствам дела не могло осознавать общественной опасности своих действий (бездействия) либо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий и по обстоятельствам дела не должно было или не могло их предвидеть», в психологическом комментарии не нуждается. Установление названных в ней обстоятельств есть частный случай констатации отсутствия интеллектуального критерия вменяемости безотносительно к детерминации этой ситуации (обман, неизвестность законодательного запрета в силу нарушений требований о его публикации, введение в заблуждение неправильной маркировкой хранилища или прибора и т.д.) . Данная позиция представляется достаточно спорной, так как под вменяемостью, как уже отмечалось ранее, обычно понимают способность осознавать происходящее и принимать правильные (с точки зрения общества) решения. Применительно же к невиновному причинению вреда следует устанавливать не отсутствие этой способности, а отсутствие обязанности и возможности осознавать происходящее и предвидеть возможность наступления неблагоприятных последствий своих действий.
Согласно ч. 2 ст. 28 УК «деяние признается также совершенным невиновно, если лицо, его совершившее, хотя и предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но не могло предотвратить эти последствия в силу несоответствия своих психофизиологических качеств требованиям экстремальных условий или нервно-психическим перегрузкам». Закрепив данное положение, законодатель ориентировал правоприменителей на психологический анализ отношения лица, нарушившего уголовно-правовой запрет в особых опасных и непрогнозируемых ситуациях (характеризующихся, как правило, крайним дефицитом времени для принятия единственно правильного решения), к тому вреду, который причиняется.
Под экстремальными условиями обычно принято понимать обстоятельства неординарные, чрезвычайные, непривычно трудные и сложные. В психологии к этим условиям относят ситуации, которые предъявляют человеку требования, выходящие за пределы функционального диапазона его приспособительных возможностей. В уголовно-правовом значении к экстремальным условиям следует относить вызываемые факторами природного (стихийные бедствия, экологические катастрофы), биологического (действия животных, эпидемии, эпизоотии) или социального (действия или бездействие как отдельных граждан, так и различных групп) характера ситуации повышенной опасности для жизни и здоровья людей, правопорядка, сохранности материальных и культурных ценностей.
Нервно-психические перегрузки также следует рассматривать в тесной взаимосвязи с дезорганизацией сознания и поведения. Можно выделить три наиболее распространенных состояния, определяющих наличие нервно-психических перегрузок, и характерные для этих состояний признаки. Во-первых, это психологическая дизадаптация, отличительными признаками которой являются потеря контроля над ситуацией, растерянность, заторможенность или, наоборот, хаотичные действия, отсутствие волевых усилий, апатия. Во-вторых, психологический шок, характеризующийся парализацией волевых функций организма, резким сужением внимания, заторможенностью или полным отсутствием адекватных реакций на происходящее. В-третьих, психическое или физическое переутомление, о котором можно судить по ухудшению внимания, мышления, памяти, ослаблению решительности, ухудшению координации движений, выраженной тревожности, проявлению особенностей вегетативно-сосудистой системы организма.
При установлении наличия вышеобозначенных состояний специалист может дать заключение о несоответствии психофизиологических качеств конкретного лица нервно-психическим перегрузкам, что исключает возможность привлечения к уголовной ответственности.
Представляет интерес тот факт, что рассматриваемые состояния и характеризующие их признаки могут развиваться и в результате некоторых психических заболеваний. В таком случае правомерно ставить вопрос о невменяемости лица, нарушившего уголовно-правовой запрет. Для разграничения состояния несоответствия психофизиологических качеств личности требованиям экстремальных условий или нервно-психическим перегрузкам и патологических психических отклонений у конкретного причинителя вреда необходимо проведение комплексной судебной экспертизы. Нельзя согласиться с мнением А.И. Рарога, который утверждает, что вывод о несоответствии психофизиологических качеств как требованиям экстремальных условий, так и нервно-психическим перегрузкам должен опираться на заключение судебно-психологической экспертизы. Характер экспертного исследования в этих случаях должен носить комплексный психолого-психиатрический характер. Принимая во внимание, что в отдельных ситуациях грань между преступлением и невиновным причинением вреда достаточно расплывчата, для всесторонней оценки произошедшего необходимы специальные познания как в области психологии, так и в области психиатрии.
В юридической литературе разновидность невиновного причинения вреда, закрепленная в ч. 1 ст. 28 УК, получила название объективного казуса, который имеет место в тех случаях, когда существуют объективные, не зависящие от воли лица факторы, именуемые законодателем «обстоятельствами дела», в силу которых лицо, причинившее вред, не могло осознавать общественной опасности своего деяния либо не должно было или не могло предвидеть наступления общественно опасных последствий. Соответственно, субъективным казусом предлагается считать те ситуации, когда лицо, причинившее вред, не могло предотвратить общественно опасные последствия, возможность наступления которых оно предвидело в экстремальных условиях либо при нервно-психических перегрузках.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13
