Оставалось мало времени, надо было торопиться...
Деникин считал, что «никогда еще, вероятно, военная мысль не работала так интенсивно, как в годы после японской войны. О необходимости реорганизации армии говорили, писали, кричали. Усилилась потребность в самообразовании, значительно возрос интерес к военной печати».
В армии и во флоте образовались полуофициальные кружки. Они состояли из
энергичных и образованных молодых офицеров, целью которых было воссоздание
разбитого в японскую войну флота и возрождение армии. За членами этих
кружков, основанных в Петербурге, установилось шутливое прозвище
«младотурки». Их деятельность нашла поддержку и в Военном и в Морском
министерствах, а также в Государственной думе, вернее сказать, в ее
комиссии по государственной обороне.
Деникин, служивший тогда в провинции, прямого участия в кружках не
принимал, но искренне сочувствовал их деятельности. Обменом мнений, опытом,
приобретенным в японской войне, своими статьями в военной печати он
всячески старался содействовать их успеху.
Начиная, с 1906 года были проведены реформы по омоложению и улучшению
командного состава, повышению его образовательного ценза. Все старшие
начальники должны были пройти проверку военных знаний. Это выразилось в
принудительном увольнении многих и в добровольном уходе тех, кто боялся
проявить свое невежество. «В течение 1906—1907 годов было уволено и
заменено от 50 до 80 процентов начальников, от командира полка до
командующего войсками округа». Это подсчеты Деникина.
В короткий срок между концом японской войны и началом мирового конфликта в
1914 году не удалось, конечно, обновить весь командный состав армии и
флота. Сохранились устаревшие кадры среди старшего генералитета. Но молодое
русское офицерство накануне первой мировой войны находилось на высоком
уровне. Это признали во время войны и союзные с Россией державы, и
советские военные писатели, не слишком щедрые на похвалу, когда дело
касалось офицеров старой армии.
Что касается Деникина, то он считал, что горечь поражения в войне с Японией
и сознание своей ужасной военной отсталости толкнули русскую армию на
чрезвычайно интенсивную и плодотворную реорганизацию. «Можно сказать с
уверенностью,— писал генерал Деникин,— что, не будь тяжелого маньчжурского
урока, Россия была бы раздавлена впервые же месяцы первой мировой войны».
В Саратове, как и в Варшаве, служба оставляла Деникину достаточно времени
для размышлений. Он пытался проанализировать причины многих важных
политических процессов. Однако ни Деникин, ни кто другой не могли
предвидеть все причины, ошибки и случайности, которые несколько лет спустя
привели Россию к катастрофе. Даже Ленин в те годы думал, что окончит свой
век политическим эмигрантом, так и не дождавшись настоящей революции.
В июне 1910 года полковника Деникина назначили командиром 17-го пехотного
Архангелогородского полка, расположенного в Житомире и входившего в
Киевский военный округ.
К тому времени служба в Саратове настолько ему приелась, что он с радостью
принял новое назначение. Да и Архангелогородский полк, основанный Петром
Великим, имел прекрасную боевую историю, включая переход с Суворовым через
Альпы у Сент-Готарда.
С увлечением отдался Деникин работе по воспитанию полка, учитывая свой опыт
в русско-японской войне.
Отбросив в сторону парады, он уделял главное внимание практическим
занятиям: стрельбе, маневрам, ускоренным переходам, переправам через
полноводные реки, без мостов и понтонов.
С сослуживцами Антон Иванович общался в офицерском собрании. У себя на
квартире сборищ не устраивал и вообще избегал принимать гостей. Его мать и
старая нянька всюду следовали за Деникиным. Обе понимали по-русски, но
говорили лишь по-польски, и все попытки Деникина научить их русскому языку
не увенчались успехом. Поэтому мать стеснялась принимать гостей в роли
хозяйки. Оберегая ее, сын вел замкнутый образ жизни. Бывали у него дома
лишь два-три близких человека. Мать обожала сына, и он с ней всегда был во
всем предупредителен и трогательно заботлив.
Началась Первая мировая война. Наступление в Восточную Пруссию закончилось
для русских катастрофой под Танненбергом. Но слово было сдержано, и русская
жертва спасла французскую армию от разгрома. Немцы перебросили два
армейских корпуса на русский фронт, и это дало возможность французам
одержать победу на Марне.
Опрокинув планы и первоначальные расчеты стратегов всех воюющих стран,
масштаб первой мировой войны быстро унес надежду на скорое её окончание. Из
маневренной она превратилась в позиционную, и окопы вдоль линий различных
фронтов растянулись на много тысяч километров. Стало очевидным, что,
растягиваясь во времени, война потребует таких усилий индустриального
производства, на которые Россия того времени была неспособна.
То, что происходило на русском фронте в 1915 году, отразилось на жизни и
психологии всей страны. К концу 1914 года русская армия начала испытывать
острый недостаток артиллерийских снарядов, ружей и патронов. Запасы, наивно
рассчитанные на краткую войну, были израсходованы, а производство внутри
страны не могло удовлетворить огромные требования фронта.
И, тем не менее, в начале 1915 года воинский дух русской армии был еще на
высоком уровне. В марте 1915 года пал Перемышль, и русские захватили там 9
генералов, 2500 офицеров, 120000 солдат, 900 орудий и громадное количество
других военных трофеев. Победа была велика, но большой расход
артиллерийских снарядов при осаде Перемышля приблизил надвигавшийся кризис.
И тут германское командование, хорошо осведомленное о нуждах русской армии,
к лету 1915 года решило сделать попытку вывести Россию из строя. Центр
немецких военных действий был перенесен с запада на восток. Уже в мае
германская армия генерала Макензена была переброшена на помощь австрийцам
против русского Юго-Западного фронта. Борьба с технически превосходящим
противником была не под силу. Вскоре началось «великое отступление 1915
года», чтобы путем уступки территории спасти русскую армию от окружения и
разгрома. К концу лета неприятельские войска заняли всю русскую Польшу,
Литву, Белоруссию и часть Волыни. Потери немцев были ничтожны, русские же
потери за это лето — грандиозны.
В самом начале 1916 года мать генерала Деникина, Елизавета Федоровна,
тяжело заболела воспалением легких, осложнившимся плевритом. От болезни
своей больше не оправилась. Жизнь ее медленно угасала. Восемь месяцев она
лежала, не вставая, с постели, часто бывала в беспамятстве и скончалась в
октябре 1916 года семидесяти трех лет от роду. Ее длительная болезнь и
смерть стали большим горем для сына. Он был далеко от нее, на фронте, и
только дважды до ее смерти, по телеграфному вызову врача, приезжал к ней и
неотлучно проводил свой печальный отпуск у кровати умирающей. Осенью, когда
снова по вызову врача он приехал к своей «старушке», она была уже мертва...
С ее уходом из жизни рвалась последняя связь с детством и юностью, хотя
тяжелыми и убогими, но близкими и дорогими по воспоминаниям. Жила Елизавета
Федоровна в Киеве в квартире сына на Большой Житомирской улице, 40. Он
нанял эту квартиру весной 1914 года, перевез туда свою мать из Житомира,
где командовал полком. Натерпевшись в свое время вдоволь горя и нужды, она
провела свои последние годы в покое и уюте. Перспектива смерти матери
пугала сына полным одиночеством. Да и возраст его — сорокатрехлетнего
мужчины — казался непреодолимым препятствием для женитьбы и новой жизни.
Впереди маячило беспросветное одиночество.
Была у него, правда, еще одна привязанность в жизни, но о ней Антон
Иванович боялся тогда даже мечтать. Это была Ася Чиж. Из ребенка маленькая
Ася превратилась в очаровательную женщину, Ксению Васильевну. Окончив
незадолго до войны институт благородных девиц в Варшаве, она училась в
Петрограде на курсах профессора Платонова. Она чувствовала себя так же
одиноко, как Антон Иванович. Он знал ее с момента рождения, видел ее
ребенком, затем подростком, навещал в институте, стыдил за пальцы,
вымазанные чернилами. Он наблюдал, как она постепенно превращается в
привлекательную девицу, и... решил просить ее руки.
Письма генерала Деникина с фронта с описанием окружающей его обстановки,
собственных мыслей и переживаний, к счастью, не потеряны. 96 таких писем,
никогда еще не опубликованных, аккуратно пронумерованных, начиная с 15
октября (ст. ст.) 1915 года до конца августа 1917 ,то есть до момента
ареста генерала Деникина Временным правительством и заключения его в
Бердичевскую тюрьму по обвинению в участии в "мятеже "генерала Корнилова»)
сохранились в семейных бумагах его вдовы, Ксении Васильевны. Приведенные
ниже с ее разрешения выдержки из писем Антона Ивановича освещают духовный
облик замкнутого человека, не любившего пускать посторонних в свой
внутренний мир.
В письмах той, о ком он все больше и больше думал, с кем все чаще и чаще
перетесывался, кто «так близко вошел в его жизнь», Антон Иванович искал
«ответа на вопросы незаданные и думы невысказанные».
«Я не хочу врываться непрошенным в Ваш внутренний мир»,— говорил он ей в
одном из своих писем в марте. Но полупризнания не передавали на бумаге его
чувства, добиться письменного ответа на мучивший его вопрос было
невозможно. Он это отлично сознавал и хотел лишь уловить в ее письмах те
оттенки мыслей, которые дали бы ему мужество письменно просить ее руки.
(28, С. 119)
Потребовалось несколько недель упорных письменных уговоров, чтобы склонить
Ксению Васильевну дать свое согласие стать невестой, а затем связать раз и
навсегда свою жизнь с судьбой генерала Деникина. Но пока этот вопрос
решался, генерал переживал «такое напряженное настроение, как во время боя,
исход которого колеблется».
Потом было решено факта жениховства пока что не оглашать, временно даже
скрыть его от ее родных. Однако к лету 1916 года жениховство от семьи уже
не было секретом. Тогда же решили — по настоянию Антона Ивановича —
венчаться не сразу, а лишь по окончании войны. Нелегко далось ему решение,
но, думая, прежде всего о своей невесте, он считал, что поступить иначе
было бы неблагоразумно.
С конца 1916 года письма генерала Деникина к своей невесте полны надежд на
яркое и радостное будущее. Моментами появляются сомнения, но они быстро
рассеиваются.
«Пробивая себе дорогу в жизни,— писал он ей 24 апреля,— я испытал и
неудачи, разочарования, и успех, большой успех. Одного только не было —
счастья. И как-то даже приучил себя к мысли, что счастье — это нечто
нереальное, призрак. И вот вдали мелькнуло. Если только Бог даст дней.
Надеюсь... Думаю о будущем. Теперь мысли эти связные, систематичные, а
главное, радостней. Теперь я уже желаю скорого окончания войны (прежде об
этом не думал), но, конечно, постольку, поскольку в кратчайший срок можно
разбить до основания австро-германцев. Иначе не представляю себе конца. В
одном только вопросе проявляю недостаточно патриотизма, каюсь: когда думаю
об отдыхе после войны, тянет к лазурному небу и морю Адриатики, к ласкающим
волнам и красочной жизни Венеции, к красотам Вечного города. Когда-то, 10
лет тому назад, я молчаливо и одиноко любовался ими — тогда, когда мой
маленький друг Ася была с бабушкой на Рейне. Вы помните? Вы одобряете мои
планы?» (28, с. 187).
С рассветом 22 мая (4 июня н. ст.) вся линия русского Юго-Западного фронта
взорвалась сильнейшим артиллерийским огнем. Снарядов не жалели. После
артиллерийской подготовки русские части по всему фронту длиной в 350
километров перешли в наступление против австрийцев. Атака была настолько
неожиданна для неприятеля, что, несмотря на сильные укрепления,
воздвигнутые в период зимних месяцев, австрийцы не выдержали. Их
опрокинули, и фронт был прорван. Операция эта была поручена генералу
Брусилову, незадолго до того принявшему пост Главнокомандующего Юго-
Западным фронтом. В состав фронта входили четыре армии. С севера к югу они
шли в следующем порядке: 8-я, 11-я, 7-я и 9-я.
