Деникин выступил наиболее твердо и категорически, обвиняя временное правительство в слабости, развале армии, потакании солдатским комитетам, требуя восстановить дисциплину, покончить с военными бунтами. Он бросил прямой вызов Керенскому, призвал поднять втоптанные в грязь знамена и поклониться им.
Керенский, следуя своей обычной тактике лавирования, не поднял
брошенной перчатки. Он отступил и уступил. В ночь на 19 июля он назначил
Корнилова Верховным, сместив Брусилова. Корнилов занял высший военный
пост в России, оставив должность главнокомандующего юго-западным фронтом,
где он пробыл 12 дней. На смену Корнилову на Юго-Западный фронт пришел не
кто иной, как Деникин.
Уступками Керенский не заслужил благоволения генералов. Алексеев телеграфировал Деникину - уже на Юго-Западный фронт о том, что он готов действовать, ибо "главный болтун России" по-прежнему ничего не делает.
Заговор назрел. Нужен был лидер - популярный, твердый,
непререкаемый. И, разумеется, придерживающийся соответствующих
взглядов. Деникин сжато до предела сформулировал задачу: "страна искала
имя".
Имя было найдено. Л.Г. Корнилов был готов к выполнению своей, исторической
миссии.
Деникин, с любовью и преданностью относясь к Корнилову, достаточно
трезво оценивал подготовку мятежа, видел ее слабости и трудности. Он
писал, что появление в Ставке разных лиц "внесло элемент некоторого
авантюризма и несерьезности. Корниловский мятеж постигла неудача.
Деникин не был на острие копья в решающие дни мятежа. Ни он вел конные
полки на Петроград, заплатив жизнью за неудачу. Но он является одним
из столпов, краеугольных камней всего сооружения. Он обеспечивал одну из базовых позиций мятежа - Юго-Западный фронт. Крах мятежа стал переломным
моментом в жизни честолюбивого генерала. Переломным в смысле формальным
- преуспевающий военачальник, главнокомандующий крупнейшим из пяти фронтов
державы, превратился в арестованного мятежника.
Психологический перелом выплеснулся в дошедшей до предела
ненависти к солдатской массе. Ожесточение было абоюдным. Деникина
арестовали и посадили в тюрьму в Бердичеве, где находился штаб фронта, а
затем в тюрьму в Быховце, где под стражей находился Корнилов. Здесь,
Деникин в компании единомышленников, думает, о совершившемся не
раскаиваясь, а готовясь к продолжению борьбы. Он открыто, с гордостью
говорит о том, что намечалось "единоличная диктатура". Горечь,
озлобление, проступают в каждой фразе, много раз мелькают выражения
"разогнать советы", "трусливая толпа". Делаются попытки проанализировать причины неудачи. Родилась идея: уходить на Дон.
Бежав, из Быхова на Дон, переодетый, в образе неведомого поляка, Деникин
принял активное участие в организации Добровольческой армии. В Ростове
он наблюдает за окружающими и его ненависть к распоясавшейся черни
растет. Он истерически кричал: "Проклятые!" Ведь я молился на солдата... А
теперь вот, если бы мог, собственными руками задушил!..". Деникин был
назначен главнокомандующим добровольческой дивизии, что позволило ему
через некоторое время стать одной из ведущих, а затем и ведущей фигурой
белогвардейского лагеря. Тем временем усложнилось положение советской
власти на Дону. Двигаясь с Кубани к Дону, Деникин составил первое
политическое обращение. С ненавистью, критикуя "народных комиссаров" он
отмечал, что "Будущих форм государственного строя руководители армии
(генералы Корнилов, Алексеев) не предрешали, ставя их в зависимость от
воли Всероссийского Учредительного Собрания, созванного по водворении в
стране правового порядка".
Общая цель: борьба до смерти за "целость разоренной, урезанной,
униженной России", "за право свободно жить и дышать в стране, где
народоправство должно сменить власть черни". В июне 1918 года начался
второй кубанский поход. Изменились масштабы и характер деятельности
Деникина. Он вспоминает: "Раньше я вел армию, теперь я командовал ею".
(41. С. 286). Последние месяцы 1918 года принесли Деникину новые успехи в
объединении под его началом антисоветских сил юга России. 26 декабря
1918 года появился
Знаменитый приказ Деникина номер один: "По соглашению с атаманами все
великого войска Донского и Кубанского, сего числа я вступил в
командование всеми сухопутными и морскими силами, действующими на Юге
России".
Разгром Германии тяжело отразился на положении Войска Донского. К концу
ноября 1918 года немецкие войска ушли из Донской области, и их уход обнажил
длинную пограничную полосу, прежде охраняемую германским оружием. Оттуда
теперь грозила хлынуть волна красных частей.
Вскоре Донская армия покатилась назад. На очереди снова встал вопрос о
едином командовании всеми антибольшевистскими силами Юга России и общем
плане действий, исходящем из единого центра. Таким центром мог быть тогда
или Дон, или Добровольческая армия.
Была причина, решавшая выбор в пользу Добровольческой армии: союзные
правительства знали, что генерал Деникин сохранил им верность до конца. На
Донского же атамана Краснова они смотрели как на вчерашнего приспешника
немцев.
Эти переговоры состоялись 26 декабря на станции Торговой. Деникин и Краснов
не встречались с середины мая, со дня их совещания в станице Манычской.
Взаимная антипатия дошла до такой степени, что непосредственная переписка
между ними окончательно оборвалась, и сношения велись через третьих лиц.
Деникин признавал за Красновым несомненный дар администратора и огромную
энергию, которую атаман проявил, создав из ничтожных партизанских отрядов
значительную по тому времени и хорошо вооруженную армию. Но Антона
Ивановича чрезвычайно коробил карьеризм Краснова.
Краснов отдавал отчет в безвыходности своего положения, невероятным
упорством старался выговорить для себя наиболее выгодные условия. Деникина
мучила мысль, провал переговоров мог трагично отразиться на судьбе Донского
фронта, и «одолевало искреннее желание прекратить это постыдное
единоборство какою угодно ценой».
Результатом мучительной встречи было официальное признание генерала
Деникина Главнокомандующим Вооруженными Силами Юга России, звание, которое
он принял после подчинения ему Донской армии.
Деникину и Краснову больше не пришлось встретиться. Судьба, «столкнувшая их
так резко на широкой русской дороге», не сблизила их и за долгие годы жизни
за границей. Во время второй мировой войны политический эмигрант Деникин,
находившийся под бдительным надзором гестапо в оккупированной немцами
Франции, тем не менее, силой слова выступал против Германии, в то время как
политический эмигрант Краснов, сотрудничая с нацистами, помогал им
формировать отряды из донских казаков и жестоко поплатился за свою
коллаборационистскую политику. По условиям договора, заключенного в Ялте
между Рузвельтом, Черчиллем и Сталиным, Краснов (как и многие другие
русские, надевшие немецкую форму и боровшиеся против Советского Союза) был
выдан весной 1945 года британской армией советским представителям в
австрийском городе Лиенц и казнен в Москве в 1947 году.
В начале марта 1919 года Северный фронт Деникина растянулся в длину на
более чем 800 километров. Против 42—45 тысяч белых большевики сосредоточили
пять армий общей численностью около 130—150 тысяч штыков и сабель.
Положение Деникина было чрезвычайно серьезным. Но военное счастье,
сопутствовавшее большевикам на Украине и в Донской области в течение зимы и
ранней весны 1919 года, к маю вдруг изменило.
Кубанская конница Шкуро совершила рейд в тыл противника и, прорвав фронт у
Дебальцево, успешно двигалась на юг к Азовскому морю. Под руководством
Главнокомандующего в конце апреля была проведена сложная операция в
манычском направлении, где 10-я армия красных угрожала тылу и сообщениям
белых войск. Конница генерала Улагая, действуя на правом фланге армии,
разбила степную группу 10-й армии и красную кавалерию под начальством
Думенко. Она захватила в плен шесть советских полков с артиллерией, обозами
и штабами. Наконец, генерал Врангель, поставленный во главе конной группы,
нанес решительное поражение неприятелю в районе Великокняжеской. К началу
мая удалось вырвать инициативу из рук красных.
Кавалерия была| главным козырем Деникина. Троцкий оказался одним из первых,
кто это понял.
«Перевес конницы в первую эпоху борьбы сослужил в руках Деникина большую
службу и дал возможность нанести нам ряд тяжелых ударов... В нашей полевой
маневренной войне кавалерия играла огромную, в некоторых случаях решающую
роль. Кавалерия не может быть импровизирована в короткий срок, она требует
специфического человеческого материала, требует тренированных лошадей и
соответственного командного материала. Командный состав кавалерии состоял
либо из аристократических, по преимуществу дворянских фамилий, либо из
Донской области, с Кубани, из мест прирожденной конницы... В гражданской
войне составить конницу представляло всегда огромные затруднения для
революционного класса. Армии Великой французской революции это далось
нелегко. Тем более у нас. Если возьмете список командиров, которые
перебежали из рядов Красной армии в ряды Белой, то вы найдете там очень
высокий процент кавалеристов...» (28. С 188).
Красная конница в тот период была в зачаточном состоянии, и несомненная
заслуга Троцкого перед делом революции заключалась в том, что, провозгласив
лозунг «Пролетарии на коней», он способствовал созданию мощного
кавалерийского кулака, который под названием Первой Конной армии в
дальнейшем ходе гражданской войны сыграл решающую роль.
Троцкому не могла прийти мысль, что впоследствии среди бесчисленных
обвинений во «вредительстве», выдвинутых против него Сталиным, будет
фигурировать факт, что якобы именно он, Троцкий, умышленно препятствовал
развитию красной кавалерии.
Наступление, длившееся почти шесть месяцев, сделало Деникина главным и
самым опасным врагом советской диктатуры в период гражданской войны. К
началу октября он контролировал территорию в 820 тысяч квадратных
километров, с населением 42 миллиона человек, с линией фронта, шедшей от
Царицына на Волге через Воронеж, Орел, Чернигов и Киев до Одессы. Причем
все перечисленные города были заняты белыми войсками.
К началу общего наступления деникинских войск в мае 1919 года Вооруженные
Силы Юга России состояли из трех армий: Добровольческой, Донской и
Кавказской и из нескольких самостоятельных отрядов. Командующим
Добровольческой армией был назначен генерал Май-Маевский, Донской армией
командовал генерал Сидорин, а Кавказской — генерал Врангель.
Успех деникинских войск вдоль всего фронта развивался с невероятной
быстротой. За первый месяц наступления, опрокидывая противника,
Добровольческая армия продвинулась широким фронтом на 300 с лишним
километров в глубь Украины. 10 июня генералом Кутеповым был взят Белгород.
11 июня добровольческие отряды захватили Харьков. 16 июня конные части
генерала Шкуро ворвались в Екатеринослав и вскоре завладели всем нижним
течением Днепра. Тем временем Кавказская армия генерала Врангеля двигалась
на Царицын. Советская власть называла тогда будущий Сталинград «красным
Верденом» и клялась никогда не сдать его противнику. 17 июня, прорвав
красные укрепления, Кавказская армия ворвалась в Царицын. Победа была
огромная, ибо для советской власти город Царицын имел совершенно
исключительное значение, как экономическое, так и стратегическое. Он был
конечным пунктом железной дороги, шедшей через Северный Кавказ в
Новороссийск. Он соединял Поволжье с Черным морем: захват его лишал
Центральную Россию доступа к нижнему течению Волги и к Каспийскому морю. В
Царицыне находились большие артиллерийские заводы (орудийный и снарядный) и
огромные склады всякого военного имущества.Быстрое и успешное продвижение
белых войск открывало перед генералом Деникиным необычайно большие
перспективы.
Антон Иванович категорически отметал возможность остановиться и закрепить
за собой рубежи. Считал, что всякая задержка может играть на руку
противнику. После захвата Царицына он решил направить свои войска со всех
отдаленных друг от друга пунктов к центру России по линиям, сходившимся в
одной точке — Москве.
В начале августа были заняты Херсон и Николаев; 10 августа захвачена
Одесса; 17 августа — Киев. 7 сентября войска 1-го армейского корпуса,
которым командовал генерал Кутепов, заняли Курск;
17 сентября конница генерала Шкуро закрепилась в Воронеже; 30 сентября
части генерала Кутепова заняли Орел. Радостный перезвон московских
колоколов уже звучал в ушах белого командования.
