Бременское епископство. Союзник Франции получил единовременно хорошую компенсацию.
Главная часть договора была посвящена урегулированию политического
устройства Империи и Германии, где уже тридцать лет шла война. Для
Мазарини, как когда-то для Ришелье, было очень важно, чтобы желание
императоров объединить, политически и религиозно, Германию с выгодой для
себя провалилось окончательно и бесповоротно. А дела шли вполне успешно. С
одной стороны, все три конфессии впервые были признаны законными, их
положение определялось в каждом городе или государстве желанием князя. С
другой стороны, деление Германии на 360 частей, маленьких, средних и редко
больших, было формально признано, как и теоретически независимость каждой
из них. Все это умаляло мощь и реальную власть императора, ставшего своего
рода духовным лидером, феодалом, владевшим, тем не менее, самыми
обширными и богатыми провинциями, не говоря уж о заграничной
жемчужине в короне Империи — венгерском королевстве (правда, две трети его
оккупировали турки).
Завершение, пусть и наполовину, долгой войны, как и первый заключенный мир, было понято, оценено и признано далеко не всеми подданными юного короля. Они были слишком заняты: одни — трудами и заботами, другие — конфликтами, интригами, ссорами и денежными претензиями. В общем, кого-то целиком поглощала Фронда, кого-то — нищета.[7]
1.3. Мазарини и Фронда.
Фронда проходила под гул антиналоговых волнений, начавшихся задолго до неё и не прекращавшихся вместе с ней.[8]
Надо было оплачивать войну, помогать союзникам, расходы превышали 120
миллионов ливров. В 1647 году расходы достигли 143 миллионов. В 1645 году
правительство нашло достаточно банкиров и подписало 7 откупных договоров
(на 17 миллионов), 82 соглашения (на 47 миллионов) и выпустило не менее 238
займов, гарантировавших не менее 102 миллионов. И все же в 1647 году
банкиры не побоялись оплатить 84% расходов государства.
Мазарини сократил проценты (с 15% до 5%), выплачивавшиеся сторонникам
реформы, арендаторам и финансистам, но этого оказалось недостаточно.
Главное событие произошло 18 июля 1648 года. В тот день совет в составе
шести министров и королевы решил аннулировать все займы, договоры,
вторичные и дополнительные договоры с передачей обязательств, авансы,
предоставленные частным лицам на этот год и на следующие годы. Иначе
говоря, свершилось открытое банкротство, что на время, решало все
финансовые проблемы, а этого и добивался Мазарини. Было объявлено, что
проценты по аннулированным займам будут выплачены позже. Надо сказать, что
приблизительно две трети парламентариев и членов других судов были еще и
финансистами, поручителями финансистов и кредиторами финансистов. И
королевское банкротство серьезно затрагивало всех этих людей, что они
немедленно ощутили.
Тогда же испанская армия, освободившаяся от врагов на севере, вновь
попыталась открыть дорогу на Париж, заняв Ланс. Как раз в тот момент, когда
Конде разбил испанцев, Бруссель и его клика, затеяли тяжбу с откупщиками, с
которыми не состояли в родстве (20—22 июля), что переполнило чашу терпения
финансистов, Мазарини и королевы. Уже 25 июля они кинулись в атаку,
воспользовавшись возвращением в Париж героя и его солдат и великолепным
благодарственным молебном в соборе Парижской Богоматери, который должны
были служить в среду, 26 августа.
Анна Австрийская уехала из Парижа 13 сентября с частью двора и совета,
чтобы побыть на свежем воздухе и обдумать месть парламенту. 20-го к ним
присоединился Конде со своими солдатами. 24 сентября пришлось переехать в
Сен-Жермен. 22 сентября официальная делегация представителей парламента во
главе с Виолем и двумя Потье (Бланменилем и Новионом) прибыла в Рюэль и
потребовала освобождения бывшего министра Шавиньи (сидевшего в тюрьме в
Венсенне), возвращения из ссылки де Шатонёфа, другого бывшего министра, а
также де Гула, близких друзей Мсье. Королева отказала по всем пунктам, тем
более что послы дурно высказывались о Мазарини.
Два месяца высшие суды опасались неизбежных финансовых мер, которые могли принять министры и даже военные, потом попробовали атаковать некоторых крупных финансистов, но, не договорившись между собой, не сумели помешать королю взять деньги в долг под 10%.
Тогда же появились немногочисленные памфлеты, открыто нападавшие на
Мазарини. Нельзя сказать, что Мазарини был совершенно равнодушен к тому,
что писали парижские памфлетисты[9]. Мазарини нисколько не беспокоился,
хотя отчетливо понимал: враги смелеют, а трудности не убывают. Но главными
своими врагами первый министр считал отнюдь не простонародье или буржуа,
поэтому всё же его не очень заботило, что думали и говорили эти люди. Что
бы ни происходило, он всегда выискивал тайные козни вельмож и
государственных сановников.[10]
Королева и кардинал были потрясены новостями, пришедшими из Англии, о
суде над королем Карлом I Стюартом, о «чистке» парламента и о реальной
возможности создания «народного» государства. Опасаясь за участь зятя Анны
Австрийской (королева Англии нашла приют в Лувре), обеспокоенные дурным
примером, поданным английским парламентом, Ночью, в праздник Королей,
королевская семья, министр, несколько верных друзей, слуг и солдат тайно
уезжают в Сен-Жермен, где их никто не ждал.
Это означало разрыв с Парижем, с тем, что называли Фрондой.
Уехать из Парижа под защитой Конде означало для Мазарини и королевской семьи разорвать отношения с парламентом и Парижем и продемонстрировать желание отомстить обоим. Замысел был следующим: заставить подчиняться обоих, используя тактику блокады, мешая снабжению парижан по суше и воде. В целом, задуманное почти удалось.
В течение почти трех месяцев Париж жил интригами, волнениями, ссорами и насилием.
В парламенте впервые раздались открытые выступления против Мазарини.
Вспомнили о постановлении 1617г., запрещавшем иностранцам занимать во
Франции пост министра.[11] В парламенте, выкрики подстрекателей поначалу
заглушали голоса благоразумных депутатов. Кардинала объявили возмутителем
общественного спокойствия, врагом короля и его государства, ему давали
неделю на то, чтобы он покинул королевство, в противном случае «всем
подданным короля приказывалось преследовать его», то есть арестовать либо
убить. Это постановление стало известно в Сен-Жермене, и королева приняла
решение: перевести все четыре Высших суда в Мант, Монтаржи и в другие
места.
Все это никак не затрагивало временных хозяев Парижа: Гонди, бунтующих
парламентариев и дворян-фрондеров. Существовала «третья» партия — партия
«примирения», имевшая отношения с Сен-Жерменом, то есть с Мазарини.
Ни юридические аргументы, ни какие бы то ни было претензии противников, ни оскорбления в печати не могли всерьез встревожить кардинала, уверенного, что первопричина заключается в неэффективности одних и страхе и продажности других. Мазарини занимался в основном внешней политикой. Его внимание было приковано к Европе.
Беспокойство на северо-востоке королевства причиняли двое братьев
Латур д'Овернь Буйон и Тюренн. Первый не смог смириться с недавней
передачей Франции Седана, его города и княжества, причем без компенсации —
титула князя. Он с первых дней присоединился к эскадрону генералов Фронды
под теоретическим командованием Конти. Тюренн, командовавший очень сильной
германской армией, колебался, принимая решение о присоединении к брату,
хотя к этому его подталкивали честолюбие, (он желал командовать в Эльзасе).
Тюренн собирался присоединиться со своей армией к фрондерам.
Предупрежденный об этом, Мазарини отреагировал очень быстро: он знал цену
Тюренну и сумел уже 16 января подкупить Эрлаха, командовавшего
вспомогательными немецкими частями. После двадцати встреч с гугенотом
Рювиньи, сторонником Мазарини, и банкиром-снабженцем немецкого
происхождения Гервартом, Тюренн решает предать в начале марта, хотя большая
часть войск покидает его. И все-таки Мазарини отвел опасность: его ловкость
и деньги соблазнили армию Германии.
Существовала одна сильная армия — испанская, расквартированная в
Нидерландах. Руководители Фронды не видели ничего плохого в том, чтобы
попытаться завоевать ее расположение. 19 февраля, в день, когда казнили
Карла I: парламент, посмевший 12 февраля, под надуманным предлогом,
запретить войти в зал герольду королевы, решил принять специального
посланника эрцгерцога Леопольда-Вильгельма (побежденного в Лансе и
правившего в Нидерландах), несмотря на резкий протест президента Моле и
некоторых парламентариев. Подобный тайный сговор многим показался
неприемлемым. Мазарини никак не мог согласиться с подобными маневрами,
организованными Гонди, Брусселем, их ближайшим окружением и аристократами-
фрондерами. Благоразумные парламентарии, заседавшие в «центре» парламента,
думали практически так же, что ускоряло ведение переговоров, которые все
это время не прекращались.
Другое событие, в конце концов, заставило «благоразумных» принять решение: казнь, по приказу фанатиков-протестантов, короля Англии Карла I, дяди Людовика.
Казнь Карла I ошеломила Париж и даже фрондеров. Казнь ужаснула
большинство французских парламентариев и Сен-Жермен, что дало противникам
Фронды серьезные аргументы. Мазарини еще нагляднее объяснил регентше, на
что может осмелиться парламент против своего монарха.
Кардинал, хорошо знал Европу, повсюду имел информаторов и шпионов, и давно понял, что представляет собой гражданская война в Англии, поражение короля при Нейсби, «продажа» его парламенту шотландцами и окончательная победа армии Кромвеля над тем, что осталось от парламента в декабре 1648 года. Казнь 9 февраля, предоставила Мазарини некоторую свободу действий и веские аргументы против тех, кто замыслил бы нанести урон монархии.
Самые благоразумные из парламентариев, и те, кто родственными
отношениями или деньгами был связан с финансистами, которых фрондеры
преследовали, грабили и сажали в тюрьму, в открытую начали переговоры с Сен-
Жерменом.
Если не состоявшаяся измена Тюренна давала преимущество Мазарини,
(получил обратно основную часть его войска, немецкую), то прибытие под
Суассон в середине марта эрцгерцога в сопровождении фрондера Нуармутье
подарило надежду парижским переговорщикам. Кроме того, Гонди и Конти,
начали распускать слухи, о прибытии войск из Нормандии и даже с запада, на
помощь Фронде. Но 22 марта стало известно, что войска Дюплесси-Пралена,
поддерживаемые наемниками Эрлаха, быстро теснят испанцев к Нидерландам.
Несмотря на крайние меры коадъютора и Конти, все время надеявшихся на
помощь испанцев, следовало как-то завершать историю. Мир, намеченный в
Рюэле, был заключен 1 апреля в Сен-Жермене и мало-помалу становился
свершившимся фактом.
Высокородных бунтовщиков вознаградили за то, что они соизволили
покориться. Они стали губернаторами провинций или получили огромное
количество золота и серебра. Конти, помимо денежного вознаграждения,
получил право заседать в Высшем совете, что было большой честью, но
продлилось недолго. По возвращении Мазарини пообещал никогда больше не
беспокоить парламент, привлек нескольких новых лиц к участию в финансовых
делах, поклялся, что король не возьмет в долг больше 12 миллионов до конца
1650 года, — это обещание, кардинал не собирался, да и не мог сдержать. В
марте 1649 года в результате предательства верхушки Фронды парижское
восстание было подавлено.[12] 18 августа 1649 года король и двор вернулись
в Париж. Наступало спокойствие. Оно продлилось несколько месяцев.
Начался второй период Фронды, называемый «Фрондой принцев» (16550-
1653).[13] «Фронда принцев» началась после того, как 18 января 1650 г. по
распоряжению королевы были заключены в тюрьму принц Конде, его брат принц
Конти и зять герцог Лонгвиль.[14] Жену, мать и сестру Конде попросили
покинуть Париж. Друзья Конде — Буйон и его брат Тюренн — прочно укрепились.
Брэзе, тесть принца, укрепился в своей мощной крепости в Сомюре. А испанцы
по-прежнему находились на северной границе и в Каталонии, другая ее часть
была занята французами, руководимыми Маршеном из Льежа, Ситуация в
королевстве была неопределенной, шаткой, Мазарини приходилось опасаться и
интриг объединившихся эксфрондеров, и гнева народа.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
