Каждый, кто много работает, знает, как желанен отдых - награда за труды
праведные. Вот и Савва Тимофеевич Морозов – человек, о котором пойдет речь
в этом реферате, в редкие минуты отдыха бывал благодушен и откровенен.
Незадолго до своей нелепой кончины, уехав из первопрестольной на несколько
дней, он, очутившись в местах, не тронутых и не разграбленных еще
человеком, сидя у костра, разоткровенничался: "А у меня нет биографии,-
сказал он, грустно усмехнувшись Я ведь не человек, я - фирма. Меня надо
преподавать в университете по кафедре политической экономии... Да вы не
смейтесь, я серьезно... Дед сеял, а отец мой, Тимофей Саввич, жатву
собирал".
Родоначальники.
Дед С. Т. Морозова - "Савва сын Васильев" - родился крепостным. Уже в
конце XVIII в. этот предприимчивый крестьянин открыл первую мастерскую в
селе Зуеве, Богородского уезда (Владимирская губ.), выпускавшую шелковые
кружева и ленты. Работал сам на единственном станке и сам же пешком ходил в
Москву продавать товар. Позднее стал производить суконные и
хлопчатобумажные изделия. Последствия войны 1812 г. и разорения Москвы
способствовали расширению морозовского дела. Увеличивались и доходы. В 1820
г. С. В. Морозов за огромные по тем временам деньги (17 тыс. руб.) получил
"вольную" от дворян Рюминых и был зачислен в купцы первой гильдии. В 1842
г. Морозовы получили потомственное почетное гражданство. В то время
родоначальник клана уже владел домом в Москве стоимостью в 12 тыс. рублей
серебром.
Крупнейшей и "коренной" морозовской фирмой была Никольская мануфактура
в Покровском уезде (Владимирская губ.). Делами здесь до середины 40-х гг.
XIX в. заправлял сам "Савва Первый", а затем его младший сын Тимофей (1823-
1889), при котором фабрика была целиком переоснащена оборудованием,
ввезенным из Англии. В предпринимательской среде Тимофей Саввич пользовался
авторитетом, о чем говорит избрание его сначала гласным Московской
городской думы, а в 1868 г. и председателем Московского биржевого комитета;
Тимофей Морозов входил в кружок крупных предпринимателей, считалось, что он
пользуется расположением всесильного министра финансов М. Х. Рейтерна.
С установлением железнодорожного сообщения с окраинами империи Морозовы
открыли торговые конторы, магазины розничной и оптовой торговли во всех
крупных городах России, а также в Иране, Монголии и Китае. Прекрасный
ассортимент, дешевизна и добротность тканей обеспечивала на них постоянный
спрос самых разнообразных слоев населения: дорогие бархаты и вельвет,
дешевые нарядные ситцы содинаковым успехом раскупались в Москве,
Петербурге, Ташкенте, Омске, Иркутске, Харькове, Одессе, Варшаве, Харбине,
Тяньцзине и других городах. Высочайшее качество тканей – молескина и
карузета, трико и камлота, ситца и сарпинки, а также многих других сортов –
создало со временем такой обширный и постоянный круг покупателей, что даже
годы кризисов отражались на Морозовских предприятиях лишь в слабой степени.
Желая защитить себя от импортного сырья, предприимчивые фабриканты
позаботились о создании своей собственной хлопковой базы, скупив в средней
Азии земельные участки, заведя там хлопковые плантации и наладив
переработку хлопчатника.
Хотя Т. С. Морозов не получил систематического образования (учился дома), он был грамотный человек и прекрасно понимал значение образования, часто жертвовал различные, иногда довольно крупные, суммы на Московский университет и другие учебные заведения.
Именно на Никольской мануфактуре произошла известная "Морозовская стачка" (январь 1885 г., около 8 тыс. бастующих) - первое в России организованное выступление пролетариата. Судебный процесс над зачинщиками вылился, по сути дела, в суд над порядками, установленными хозяином, и тогда, чтобы спасти репутацию фирм, потребовалось очень много изменить в фабричных порядках: были резко сокращены штрафы, несколько повышена заработная плата, введены «наградные». После всех переживаний капиталист тяжело заболел и все дела на фабрике передал родственникам. Умер он в октябре 1889 г., отказав по завещанию несколько сотен тысяч рублей на благотворительные цели, в том числе 100 тыс. руб. для призрения душевнобольных в Москве.
Никольская мануфактура с 1873 г. действовала как паевое предприятие
(основной капитал 5 млн. руб.), но вплоть до ее национализации в 1918 г.
оставалась в руках морозовской семьи. Высшим органом предприятия считалось
собрание пайщиков, где решения принимались большинством голосов, при этом
хозяин, а затем его жена - Мария Федоровна, владея более чем 90% паев,
сохраняли полный контроль над ходом дел. Но рамки приличия соблюдались: во
главе мануфактуры стояло правление (в него 7 директоров), избираемое общим
собранием пайщиков. Из числа директоров выбирался в свою очередь директор-
распорядитель. Каждый акционер имел право присутствовать на собраниях,
однако решения по делам фирмы могли принимать лишь те, кто владел не менее
10 паями ( 10 паев давали 1 голос, 25 – 2 голоса,. 7о паев –3, 75 – 4, 100
паев –5голосов)5.
В 1848 г. Тимофей Саввич женился на Марии Федоровне Симоновой, дочери
богатого московского купца, фабриканта Ф. И. Симонова, происходившего из
казанских татар, принявших православие (отсюда и "отпечаток Азии" на облике
представителей этой ветви морозовского рода). У Тимофея Саввича было четыре
дочери и четверо сыновей; Савва, родившийся 3 февраля 1862 г., и стал
наиболее известным представителем клана Морозовых. Морозовы жили в своем
особняке в Большом Трехсвятительском переулке, перекупленном у известного
откупщика В. А. Кокорева. Здесь прошли детские и юношеские годы Саввы.
Двухэтажный дом с мезонином, окруженный обширным садом с беседками и
цветниками, насчитывал 20 комнат; были здесь своя молельная и зимняя
оранжерея.
Детство и студенчество Саввы.
Как и многие другие семьи текстильных фабрикантов, Морозовы были
старообрядцы. В таких семьях по традиции критически относились к
существовавшим порядкам. У старообрядцев детей воспитывали по древнему
уставу благочиния - в строгости, беспрекословном послушании, в духе
религиозного аскетизма. Однако и новое неумолимо вторгалось в жизнь. В
морозовской семье уже были гувернантки и гувернеры, детей обучали светским
манерам, музыке, иностранным языкам. Вместе с тем применялись веками
испытанные "формы воспитания" и, как вспоминал Савва, "за плохие успехи в
английском языке драли". В 14 лет старшего сына определяют в 4-ю гимназию.
Имена Саввы и его младшего брата Сергея Морозовых значатся среди
выпускников 1881 года. Одновременно с ними некоторое время здесь учился К.
С. Станиславский, который курса не окончил, но оставил описание строгих
порядков в этой гимназии. Однако еще в гимназии, вспоминал Савва, "я
научился курить и не веровать в бога". Из этого признания следует, что у
этого потомственного купца неприятие семейных и корпоративных традиций
проявилось довольно рано.
В 1881 г. Савва поступил на естественное отделение физико- математического факультета Московского университета. В студенческие годы его интересы не ограничиваются естественными науками; увлеченно изучал он политэкономию и философию. В 1885 г. Савва был выпущен из университета со званием "действительного студента", которое присваивалось тем, кто окончил курс, сдал все экзамены, но не защитил диплома, не собираясь делать служебную карьеру; в таком случае имели значение сами знания, а не формальные данные7.
Женитьба на Зинаиде Григорьевне.
Студентом Московского университета Савва влюбился в жену своего
двоюродного племянника С. В. Морозова - Зинаиду (Зиновию) Григорьевну (1867-
1947 гг.). В России развод не одобрялся ни светской, ни церковной властью.
Бракоразводный процесс был скандалом, как и женитьба на разведенной. Отец
невесты якобы даже заявил, что ему было бы легче видеть дочь в гробу, "чем
такой позор терпеть". Почти вся родня жениха тоже была настроена против
родственницы. Племянник, Сергей Викулович Морозов, был человеком
непутевым, заядлым охотником и игроком, и Мария Федоровна жалости к нему не
испытывала. Но старообрядцы свято чтили свои законы. Морозовы не курили, не
сквернословили, держали слово, ни на кого не повышали голоса, работали с
утра до ночи и не женились на разведенках. К тому же есть вещи, которые
опытная женщина может опознать сразу. У Зинаиды Зиминой был чересчур
тяжелый взгляд и резко очерченный рот: такие умеют себя поставить, ничего
не забывают и не прощают обид. Не сразу родители смирились с браком
старшего сына, и поэтому после окончания университета Савва уехал в Англию.
Он изучает химию в Кембридже, собирается защищать диссертацию. Одновременно
знакомится с организацией текстильного дела на английских фабриках. Болезнь
жены и необходимость возглавить семейное дело заставили вернуться его в
Россию8. С. Т. Морозов становится руководителем Никольской мануфактуры -
правда лишь номинально: большинство паев, а следовательно, и голосов на
собраниях совладельцев принадлежало отцу и матери; после смерти Т. С.
Морозова главным и основным пайщиком товарищества осталась его вдова. Таким
образом, в своей деятельности Савва Тимофеевич всецело зависел от воли
матери, которая оставалась и формально директором-распорядителем, то есть
совмещала должности председателя правления и директора. Ее старший сын, по
сути дела, стал совладельцем-управляющим, но не полноценным хозяином.
Максимального количества паев, принадлежащих Савве Тимофеевичу, не
превышало 985 (его мать представила собранию пайщиков в марте 1890 г. -
3165, в марте 1904 г. - 3580 дивидендных бумаг фирмы).
В обществе циркулировали слухи о баснословных доходах "Саввы Второго",
однако размеры их никогда не документировались. Поступления С. Т. Морозова
состояли из директорского жалованья (10-12 тыс. руб.), наградных
(отчисления из чистой прибыли) и дивиденда (процент дохода с каждого пая).
За 10 лет, с 1895 по 1904 г., он получил 112 тыс. руб. в качестве
директорского содержания, примерно 1 млн. руб. наградных и не менее 1,3
млн. руб. дивиденда, всего около 2,5 млн. руб. Учитывая, что ему
принадлежала еще и городская недвижимость, сдававшаяся в аренду, и
земельные владения вне черты города (имения), что он занимал должности в
других фирмах (много лет был директором высокодоходного Трехгорного
пивоваренного товарищества в Москве), не будет преувеличением определить
его личные доходы в тот период в среднем в размере 250 тыс. руб. в год. В
условиях тогдашней России это было очень много. Горький писал о Савве
Тимофеевиче: "Личные его потребности были весьма скромны, можно даже
сказать, что по отношению к себе он был скуп, дома ходил в стоптанных
туфлях, на улице я его видел в заплатанных ботинках". Он был лишен амбиций,
которые заставляли многих предпринимателей вкладывать большие средства в
произведения искусства и козырять перед другими своими собраниями. К числу
коллекционеров он не принадлежал и, хотя приобретал значительные живописные
работы (в их числе "Голова старушки" Н. А. Касаткина и "Венеция"И. И.
Левитана), сколько-нибудь заметной коллекции не составил. Его
непритязательность в быту отмечалась многими. За этим, на сколько можно
судить, стояла не жадность русского Гобсека, его увлекали другие цели и
интересы. Большие материальные возможности не сделали его счастливым
человеком. "Легко в России богатеть, а жить трудно ",- с горечью заметил он
однажды.
Однако Зинаида Григорьевна придерживалась противоположных взглядов, и
Савва часто потворствовал ей. Умная, но чрезвычайно претенциозная женщина
старалась удовлетворить свое честолюбие путем, наиболее понятным
купеческому миру: немыслимые туалеты, модные и самые дорогие курорты,
собственный выезд, ложа в театре... Не будет ошибкой предположить, что и
построенное в центре Москвы необыкновенное морозовское "палаццо" отразило
ее устремления.
