Поэтому Бонапарту с Талейраном не составило большого труда добиться согласия директоров, и 5 марта 1798 года они его получили. Организация похода легла на плечи генерала, а дипломатическая подготовка - на министра.
Талейран рассчитывал в этом походе на поддержку местного населения и турецкий флот, чтобы совместно нанести удары и по англичанам, и по русским.
Надо сказать, предложения эти были небеспочвенны. Турки многие годы боролись с Россией за влияние в черноморском регионе и на балканские народы. Также Турция не оставляла надежды захватить полуостров Крым.
Но расчеты французов оказались неверными. «Восточная экспедиция»
Бонапарта потерпела крах. Экспансия Франции создавала стремительную угрозу для самого существования Оттоманской империи. Страх Порты оказался сильнее вековых противоречий с Россией. Заключение договора укрепило международные позиции Англии, всей антифранцузской коалиции.[131]
Из выше сказанного можно сделать вывод: первый период для деятельности Талейрана на посту главы дипломатической службы оказался неудачным практически на всех направлениях внешней политики Директории.
Он допустил множество просчетов, но сумел сохранить влияние на международные отношения в Европе. Потерпев ряд дипломатических поражений, князь Перигор стал более осторожно и взвешенно вести внешнюю политику в последующем.
Еще при Директории Талейран внес ряд перемен в организацию министерства иностранных дел. Между прочим, он восстановил институт консулов. До революции консулы французской монархии (чаще всего выходцы из дворян, чуждые интересам торговли) не всегда должным образом защищали интересы французских купцов, например, на Востоке они лишь следили за мелочной регламентацией торговли; поэтому уже в первые годы революции французское купечество настойчиво добивалось замены их своими выборными уполномоченными. Во время якобинской диктатуры на первом плане стояли политические вопросы. Консульства были подчинены политическим отделам министерства; функции их смешивались с деятельностью политических агентов республики. Талейран восстановил консульское бюро в министерстве. Главной задачей консулов стали защита торговых интересов французских торговцев и сбор коммерческой информации. После переворота 18 брюмера консулы стали именоваться "комиссарами по коммерческим сношениям", так как название
"консул" приобрело другой, политический смысл. Талейран восстановил и реорганизовал при консульском бюро школу молодых переводчиков, подготовлявшую драгоманов для восточных посольств и консульств Франции.
Ученики, которых было около двух десятков, набирались из детей французских семейств, живших на Востоке. Талейран широко использовал в министерстве прежних чиновников. Дипломатическим агентам была запрещена частная переписка по политическим вопросам. Количество политических отделов было сведено к двум, как было до 1789 года.[132]
После переворота 18 брюмера, установившего Директорию, Наполеон установил режим военной диктатуры. Все дипломатические дела перешли в руки первого консула и его министра.
Придя к власти, Наполеон стремился, прежде всего, наладить дружественные отношения с Австрией и Англией. И даже по этому поводу разослал письма, в которых говорилось о скорейшем желании примирения.[133] Первоначально Наполеон не хотел и слышать ни о каком общем деле, общем соглашении с Россией. Французский министр иностранных дел напротив выразил желание войти в соглашение с Россией. Талейран призывал Колычева составить общий план против Германии и Австрии.[134]
Возобновление франко–русских отношений произошло благодаря активной пропаганде необходимости союза с Россией Талейрана. Он объяснял свою позицию так: «При Консульстве Франция воевала практически со всеми основными государствами Европы, кроме России»[135]. Основной соперницей в
Европе и колониальных землях у Франции была Англия. Традиционно велась дипломатическая война двух государств. «Странная война «льва и кита».
Франция не имела флота, чтобы поразить Англию на море. Британия не имела армии, чтобы одолеть Францию на суше. Один на один они оставались недосягаемыми друг для друга. Следовательно, борьба между двумя западными державами с неизбежностью становилась борьбой за континентальных союзников».[136]
Временные союзы с некоторыми европейскими государствами не оказывали значительного действия на ход международных событий, оказывались быстротечными и сгорали в огне очередного военного конфликта.
Необходимость сближения с Российской империей оставалась жизненно важной.
Первый консул рассчитывал с помощью России создать антианглийский союз, который втянул бы государства не только Европы, но и Америки. В этом случае открылись бы перспективы вытеснения Англии из Азии, в частности,
Индии. Бонапарт предлагал разделить Турцию между Францией и Россией, мотивируя это тем, что Оттоманской империи осталось существовать недолго, и, если Павел I направляет свои взгляды в ту сторону, их «интересы становятся общими».[137]
В Петербурге после 18 брюмера начался пересмотр внешнеполитической концепции.
Момент для русско-французского сближения был выбран удачно. В начале
1800 года Павел I выдворил австрийское посольство из Петербурга. Бонапарт в это время готовился к нанесению решающего удара по австрийцам и в коротких письмах Талейрану доказывал всю важность нахождения путей взаимодействия с Россией. Министр понимал значение этой акции. Им была выдвинута новая тактика достижения поставленной задачи: действовать не через посредников в Берлине и Копенгагене, так как это дело продвигается чрезвычайно медленно, а через прямые переговоры. Бонапарт энергично поддерживал Талейрана.[138]
Первый ход этой дипломатической игры был чрезвычайно эффективным. В июле 1800 года графу Никите Петровичу Панину (вице-канцлер) было направлено послание, в котором изящно и ненавязчиво восхвалялись русские войска, и обещалось возвращение на родину всех пленных русских солдат с почестями и новым оружием.
За первым ходом последовал второй - не менее сильный. Второе письмо было адресовано также Панину (англофил, сторонник союза с Англией против
Франции).
Антианглийская направленность французской дипломатии сближала Францию и Россию.
8 октября Ростопчин Ф.В., глава коллегии иностранных дел, сообщил министру внешних сношений и Бонапарту условия установления «дружественных отношений» между Россией и Францией. Условия подписания мирного договора были следующими: передача Мальты ордену Святого Иоанна Иерусалимского, великим магистром которого являлся российский император, возвращение сардинскому королю его владений, неприкосновенность владений короля обеих Сицилий, курфюрста Баварского и герцога
Вюртембергского.[139]
Как в Петербурге, так и в Париже франко-русскому сотрудничеству в это время придавали решающее значение. «Я желаю видеть скорый и неизменный двух могущественных наций в мире», - писал Бонапарт Павлу 21 декабря 1800 года. Он настаивал на подписании мира между Россией и Францией и на распределении границ различных государств. В документах отражается настроение того времени. «События в Европе быстро сменяются одно другим; дела Германии, Италии, Англии требуют самого быстрого союза между Россией и Францией, чтобы решить войну или мир».[140] Слова Талейрана показывают, что русско-французский союз он рассматривал в качестве дипломатического инструмента общеевропейского значения. Бонапарт считал, что в союзе с
Россией он сумеет сокрушить морское и колониальное могущество Англии.
Почва в Петербурге была подготовлена. В 1800 году император расторг союз с Англией и порвал с ней дипломатические отношения. Дошло до того, что Павел I хотел вооруженного конфликта. Он писал Бонапарту: «Нельзя ли предпринять или, по крайней мере, произвести на берегах Англии?»
В январе 1801 года царь приказал атаману Войска Донского выступить с казачьими полками в Оренбург, а затем в Индию, чтобы «поразить неприятеля в сердце». Более 22 тысяч казаков двинулись в путь. Только после смерти
Павла I поход был отменен.
Поддерживая русские инициативы в Азии, первый консул активно действовал в Европе. Он наметил программу совместных действий двух стран в Европе и Африке, в районах, представляющих первостепенный интерес для
России и Франции.
Талейран и Бонапарт рассчитывали использовать союз с Россией для обеспечения Франции господства в Германии, гарантировать ей границы по
Рейну и, наконец, сохранив соперничество Австрии и Пруссии, лишить их политических и военных преимуществ. Павел I рассчитывал, объединившись с французами, распоряжаться немецкой землей.
Итак, франко-русский союз должен был явиться в руках создателей орудием для решения германских дел. Поэтому, в течение последних восьми месяцев царствования Павла I, шли переговоры.[141]
3 марта 1801 года в Париж прибыл российский посланник С.А.
Колычев. Настроен Колычев был против Франции. Через четыре дня он писал царю, что «кажется, что в сближении Франции с Россией ни малейшей нет искренности». В тот же день посланник сообщил: «Я очень сомневаюсь, что мы дождались чего-нибудь хорошего от Франции; повторяю, что она старается поссорить нас со всеми». Через две недели Колычев вновь пишет Павлу I о том, что «союз Франции никому не полезен и ни с кем искренен, быть не может в теперешнем ея состоянии».[142]
Колычев подвергал критике Бонапарта и Талейрана.«Более воин, чем политик, очень посредственный правитель, ничего не понимающий во внешней политике и не слушающий ничьих советов», «честолюбие Бонапарта столь же безмерно, как смутны его политические планы».
Нелестно Колычев отзывался и о Талейране, обвиняя его в стремлении навязывать свои решения, в нарушениях своего слова и т.п. Бонапарт и
Талейран же считали Колычева наглым и глупым. Столь отрицательное отношение между дипломатами не могло положительно сказаться на ходе переговоров.[143]
После убийства Павла I, который крайне негативно относился к происходящим во Франции событиям, с приходом Александра I началась новая эра в русско-французских отношениях.[144]
Уже через несколько дней после его смерти Талейран шлет в Россию предложение о сотрудничестве, об установлении прочного мира на континенте. Далее подразумевалось уничтожение могущества Англии на море и на суше совместными усилиями, а её колонии поделить.
Но молодой российский император ещё не вставал ни на одну из сторон.
Вскоре в российской внешней политике наметились перемены. Россия постепенно начинает сближаться с Англией. Начались англо-российские переговоры. Достигнутые ранее соглашения с Францией утрачивают смысл.
Характерен тот факт, что в течение нескольких месяцев, с апреля по сентябрь 1801 года, граф Панин, противник русско-французского сближения и сторонник сотрудничества с Англией и Австрией, фактически руководил политикой страны. Начались англо-русские переговоры, завершившиеся 17 июня подписанием Петербургской морской конвенции между Россией и Англией.
[145]
Но Александр I не собирался ссориться и с Бонапартом, могущество которого все возрастало. Первые сношения Талейрана с Александром I, начавшиеся вскоре после смерти Павла I, были отмечены полной любезностью и предупредительностью. В это время отношения между Францией и Россией были необычайно дружественными, и в Европе усиленно ходили слухи о предстоящем наступательном и оборонительном союзе французов и русских.
Нормализация отношений между Россией и Англией требовала от Франции быстрого завершения франко-русских переговоров. С ними торопились и в
Петербурге. Завершить дело сближения с Францией должен был новый царский посланник граф Морков. Александр I «поручил графу Моркову дать первому консулу самые положительные заверения в том, что в моём сближении с австрийским и английским дворами нет враждебных целей».[146]
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15
