23 марта была устроена первая засада, в которую попал армейский патруль. Результаты этого первого боя с войсками таковы: у противника 7 убитых, 18 человек партизаны взяли в плен, в том числе двух офицеров — майора и капитана; кроме того, партизаны захватили 16 винтовок с 2000 патронов, 3 миномета с 64 минами, 2 базуки, 3 автомата с 2 дисками к каждому, 30-миллиметровый пулемет с 2 лентами. В руках партизан оказался также план операций, согласно которому армия должна продвигаться по обе стороны реки Ньянкауасу и затем сомкнуть клещи вокруг партизанского лагеря.
25 марта состоялось собрание бойцов, на котором было решено именовать отряд Армией национального освобождения Боливии, а также распространить сводку. 27 марта эфир заполнили сообщения о сражении с партизанами в районе реки Ньянкауасу. Правительство, пытаясь “спасти лицо”, заверяло, что партизаны потеряли в бою “на одного убитого больше”, что они расстреливали раненых солдат, что солдаты взяли в плен четырех партизан, из коих двое иностранцы. Из правительственных реляций следовало, что властям хорошо известен состав отряда — дезертиры и пленный немало рассказали полиции. 1 марта 1967 г. правительственные войска перешли к наступательным действиям: подвергли пустое ранчо минометному обстрелу и бомбардировке с воздуха, а затем захватили его.
Подводя итоги за март, Че писал: “Месяц изобиловал событиями. Можно набросать следующую панораму. Сейчас проходит этап консолидации и самоочищения партизанского отряда, которое проводится беспощадно. Состав отряда растет медленно за счет некоторых бойцов, прибывших с Кубы, которые выглядят неплохо, и за счет людей Гевары, моральный уровень которых очень низок (два дезертира, один сдавшийся в плен и выболтавший все, что знал; три труса, два слабака). Сейчас начался этап борьбы, характерный точно нанесенным нами ударом, вызвавшим сенсацию, но сопровождавшийся и до и после грубыми ошибками... Начался этап контрнаступления противника, которое до сих пор характеризуется: а) тенденцией к занятию ключевых пунктов, что должно изолировать нас; б) пропагандистской компанией, которая ведется в национальных рамках и в международных масштабах; в) отсутствием до сих пор боевой активности армии; г) мобилизацией против нас крестьян. Ясно, что нам придется сниматься с места раньше, нежели я рассчитывал, и уйти отсюда, оставив группу, над которой будет постоянно нависать угроза. Кроме того, возможно, еще четыре человека предадут. Положение не очень хорошее”.
Че крайне тяготило пребывание Дебре и аргентинца Бустоса в отряде. Ни тот, ни другой в партизаны не годились, к тому же не скрывали своего желания покинуть отряд. Однако обеспечить им безопасный выход было нелегко.
Вскоре, 10 апреля, произошли еще два столкновения с правительственными
войсками, закончившиеся победой партизан. Как и в первый раз, две войсковые
колонны попали в партизанские засады. Результаты первого боя: 3 солдата
убиты, 6 взяты в плен, включая унтер-офицера — командира колонны. Во втором
бою потери противника составили: 7 убитых, 24 пленных. Итого за два боя —
10 убитых, 30 пленных, среди них майор Рубен Санчес. Победы были омрачены
гибелью кубинца Рубио (капитана Хесуса Суареса Гайоля). Пленных и на этот
раз отпустили.
Отряд продолжал оставаться в районе реки Ньянкауасу, не отрываясь от
своих тайников. Несколько человек из бойцов отряда и гостей заболели (среди
них Таня и Мойсес). В этих условиях Че принимает решение покинуть зону,
оставив здесь на несколько дней лишь часть бойцов под командованием
Хоакина, всего 13 человек, в их числе 4 лишенных партизанского звания
боливийцев, а также больных Алехандро и Таню. Че был вынужден пойти на этот
шаг, чтобы дать возможность выбраться Дебре и Бустосу.
19 апреля партизаны задержали англичанина Георга Роса, выдававшего
себя за журналиста. Рос смахивал на агента ЦРУ, во всяком случае, он уже
успел поработать инструктором “Корпуса мира” в Пуэрто-Рико. Англичанина
отпустили. Вместе с ним, с согласия Че, покинули отряд Дебре и Бустос. День
спустя стало известно, что все трое задержаны боливийскими властями. Их
арест явился серьезным ударом для Че, который записывает в дневнике:
“Дантон и Карлос стали жертвами собственной спешки, почти отчаянного
желания выбраться, а также моего недостаточного сопротивления их планам.
Таким образом, прерывается связь с Кубой (Дантон), а мы потеряли
разработанную нами схему борьбы в Аргентине (Карлос)”.
В мае произошли стычки с войсками, закончившиеся победой партизан.
Всевозраставшее беспокойство вызывало у Че отсутствие каких-либо следов
отряда Хоакина. 16 мая Че получил шифровку из “Манилы”, лишь подтвердившую,
как записал он в дневнике, полную изоляцию, в которой оказались партизаны.
Это могло означать только одно — подпольный аппарат поддержки,
действовавший в Ла-Пасе, оказался парализованным.
В июне отряд Че продолжал действовать все в той же зоне между Санта-
Крусом и Камири, не отрываясь от тайников и все еще надеясь на встречу с
группой Хоакина. 14 июня 1967 г., в день своего рождения, Че записывает в
дневнике: “Мне исполнилось 39 лет, годы неизбежно бегут, невольно
задумаешься над своим партизанским будущим. Но пока я в форме”.
Действительно, Че был тогда в своей “наилучшей” форме. Тело его было
искусано насекомыми, астма вновь душила его, мучил желудок. Но воля
пламенного революционера держала это слабое, уставшее тело на ногах,
подавляя малейшую жалобу, малейшее проявление слабости. Разум его был ясным
и трезвым, доказательством чему служат страницы дневника, где с точностью и
поразительной беспристрастностью он фиксирует плюсы и минусы, действия,
возможности и перспективы борьбы, знамя которой он поднял в Боливии и
которое он все еще думал победоносно пронести по Латинской Америке.
В июле положение отряда ухудшилось. В одной из стычек партизаны потеряли 11 рюкзаков с медикаментами, биноклями и прочим снаряжением, а главное — с магнитофоном, на который записывались шифровки из “Манилы”. Че, с его почти постоянными приступами астмы, остался без крайне необходимых ему лекарств. В резюме за июль Че отмечал: "Продолжают действовать те же отрицательные моменты, что и в прошлом месяце. Невозможность установления контактов с Хоакином и с нашими друзьями, а также потери в личном составе..." Че решает вернуться в старый лагерь, к одному из тайников, где запрятаны противоастматические лекарства и радиостанция. Восемь человек он посылает вперед, а сам с остальными движется за ними. Он все еще надеется встретиться с группой Хоакина или, по крайней мере, узнать что-либо о ее судьбе.
Последние дни команданте
Дневник Че Гевары
7 октября
Мы спокойно отметили 11 месяцев с начала партизанской войны. В 12.30 в
ущелье, где мы расположились лагерем, появилась старуха, пасшая коз. Нам
пришлось задержать ее. Она не сказала ничего определенного о солдатах,
повторяя, что ничего не знает, что давно не была там, правда, сообщила кое-
что о дорогах. Из ее рассказа получается, что мы находимся приблизительно в
6 километрах от Игераса и от Хагуэя и километрах в 12 от Пукара. В 17.30
Инти, Анисето и Паблито ходили к старухе домой. У нее две дочери: одна –
слабоумная, другая – почти карлица. Ребята дали ей 50 песо, взяв с нее
обещание молчать, хотя мало надежды, что она сдержит его, несмотря на все
свои клятвы. Нас 17 человек. Мы отправляемся в путь при слабом лунном
свете, переход был очень утомительным. В том месте ущелья, где стояли
лагерем, мы оставили много следов. Жилья поблизости нет, но везде посадки
картофеля, который поливают водой из речушки. В два часа останавливаемся на
привал, так как дальше идти бесполезно. Чино становится настоящей обузой в
ночных переходах.
Армия передала странное сообщение о том, что в Серрано находится 250
солдат, которые должны остановить продвижение 37 окруженных партизан.
Местом, где мы якобы скрываемся, считается район между реками Асеро и Оро.
Кажется, это сообщение сделано лишь для того, чтобы отвлечь наше внимание.
Прошли 2 километра.
Мариано Родригес и Дариэль Аларкон (Бенигно)
7 октября
Идем по ущелью ночью. Дорога очень тяжелая, мы вконец измотаны. На
нашем состоянии сказывается все: месяцы войны, голод, отсутствие питьевой
воды и одежды, болезни, изолированность, а теперь и сознание того, что мы
находимся под наблюдением “толстогубого радио”. Армия с уверенностью
заявила по радио, что уничтожение нашего отряда – вопрос нескольких часов.
И вот на нашем пути возникает огромная скала, перебраться через которую
можно только с немалым риском для жизни. При виде ее у нас пропало всякое
желание идти дальше. Если говорить точнее, было две скалы, разделенные
примерно полутораметровой расщелиной, через которую надо перепрыгнуть.
Внизу, на ее дне – озеро с ледяной водой. Фернандо смотрит на нас. Но никто
не хочет первым взбираться на скалу. Мы же люди, а не кошки. Люди. Тогда он
говорит, что сам заберется на скалу и перепрыгнет на другую сторону, и,
сказав это, начинает карабкаться вверх. Я смотрел на него и, думал: “Вот
это Фернандо, это Рамон, это Че...” Когда никто не захотел быть первым,
когда не нашлось человека, который смог бы взять эту огромную и опасную
преграду, это сделал Че, первый при любых обстоятельствах, требующих от
человека мужества, отваги, революционной закалки. Мы готовили чай, пока
Фернандо доказывал свою решимость побеждать. И он победил. За ним
последовали остальные. Перепрыгнув через расщелину, некоторые захотели
передохнуть у воды.
8 октября
Несмотря на усталость, мы поднялись в 4 часа утра и отправились в путь.
Для нас, 17 партизан Армии национального освобождения, начинался день
8 октября.
У нас не было еды, а от грязной воды у всех болели животы. Но с нами был Фернандо, и мы поднялись, полные энергии и решимости идти дальше в поисках побед и свободы для Латинской Америки, за которую столько бойцов- интернационалистов пролили свою кровь.
В 6 часов утра мы подошли к месту, где сходились три ущелья. Это на
северо-востоке Боливии. Тогда мы не знали, как они называются. Да и сегодня
известно название только одного из них. Оно навсегда вошло в историю
человечества, потому что здесь дал свой последний бой Эрнесто Гевара де ла
Серна. Это ущелье называется Юро.
Итак, мы двигались по ущелью. Я – впереди отряда, в головном охранении. За мной – Паблито. Раздалась команда остановиться, и я увидел, что 4е подходит к нам.
– Ты можешь идти в разведку?
– Конечно, могу, Фернандо,– отвечаю я.
- Послушай, Бени,– говорит Че,– ты должен провести разведку по всему
фронту и постараться определить расположение противника. Нам надо знать
самое слабое место в их рядах и постараться ночью вырваться из окружения.
Мы должны прорваться любой ценой, сделать это надо ночью, но сначала
необходимо хорошенько изучить расположение их войск и определить наименее
укрепленный участок, на котором мы и будем действовать. Понимаешь?
- Понимаю, Фернандо.
Мы собрались, и он объяснил нашу задачу. В разведку ушли тремя парами.
Мы с Пачо отправились в правое ущелье, Анисето и Дарио – в среднее, а
Урбано и Ньято – в левое.
Че вернулся к оставшейся группе. Их было десять, он – одиннадцатый. На
перекрестке трех ущелий он решил сделать привал. Мы с Пачо прошли метров
пятьсот, как вдруг вдали, на верху склона, увидели очертания человеческой
фигуры. Было еще очень рано. Поэтому сначала, увидев, что какой-то человек
встал и пошел к вершине горы, мы решили, что это крестьянин, направляющийся
в Пукара, ближайшую деревню. Мало-помалу вся гора заполнилась людьми. Мы
плохо различали их в утренних сумерках, но и так было ясно, что все они не
могут быть крестьянами, идущими в Пукара. Это была целая колонна солдат.
Они расположились полукругом на вершине склона. Удачно расположились,
ничего не скажешь. Видно, их командиры знают, что делают.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8
