Что же в этой реальной российской действительности предлагает Л.М. Карапетян? По существу – не считать Татарстан субъектом РФ, ибо он имеет несколько отличный статус. Он заключает, что "при такой асимметрии будут установлены не федеративные, а конфедеративные или иные отношения" (с. 63). Еще ранее им прямо утверждалось, что в данном случае "речь может идти не об асимметричности федерации, а об установлении Республикой Татарстан с Российской Федерацией совершенно иного типа отношений – конфедеративных"[10]. Но хорошо известно, что Татарстан никогда не ставил и не ставит вопроса о выходе из РФ и установлении с ней качественно иных, конфедеративных отношений. И если статус нынешнего Татарстана не укладывается в принятую кем-то концептуальную схему федерализма, то что же тогда делать: вычеркнуть его из состава РФ? Не правильнее ли отбросить эту схему и подумать о новой, учитывающей реальный опыт новейшего федерализма.
На самом деле в современной России речь идет и должна идти не о переходе к конфедерализму, но о становлении нового, сравнительно более плюралистического и более децентрализованного, действительно демократического федерализма в интересах как субъектов, так и федерации в целом. В январе 1996 г. на первом заседании Совета Федерации нового созыва Президент России подчеркивал, что "разнообразие регионов – это прочный фундамент единства России"[11]. А в июне 1996 г. в Казани он же констатировал: "Вы взяли суверенитета столько, сколько надо для процветания Татарстана и укрепления России"[12]. Буквально через несколько дней после этого Президент Татарстана М. Шаймиев отмечал: "Нам говорили: вы разваливаете Россию. Но жизнь показала и показывает обратное. Мы не разваливаем, напротив, показываем путь, по которому надо идти, реформируя страну. Не зря такое внимание сейчас в связи с чеченским кризисом уделяется модели урегулирования отношений Татарстана с Россией»[13] И это совершенно правильная методологическая позиция. Старая политика, по которой укреплять единство и целостность СССР считалось возможным только на основе все большей концентрации прав и полномочий в центре а не решая вопроса назревшее расширение прав союзных республик и автономий, привела к той сверхцентрализации, которая явилась одной из главных причин роста национализма и сепаратизма, а в конечном счете привела к резкому обострению национального вопроса и к развалу СССР.
И сегодня, когда уже заключено около трех десятков таких договоров, не так уж редко продолжают раздаваться громкие голоса против даже самого факта их заключения. Особенно наглядно это проявилось и на "круглом столе" по вопросам федерализма в Совете Федерации, состоявшемся в июне 1996 г. Показательно, что один из видных участников этой дискуссии – депутат поставил даже вопрос так: "Останется ли Россия, когда Центр заключит договор с 89-м субьектом федерации?". К сожалению, такая позиция не встретила серьезных возражений, несмотря на то, что уже имелся двухлетний положительный опыт заключения и реализации таких договоров, а также на то, что этот опыт совершенно иначе оценивается Президентом РФ.
Спору нет, надо стремиться к тому, чтобы рассматриваемые договоры принципиально соответствовали Конституции РФ, а имеющиеся несоответствия устранялись или сглаживались. Но, вопервых, нельзя не учитывать, что несоответствие несоответствию рознь; а во-вторых, вряд ли нуж-
но каждый раз "поднимать панику" при обнаружении любых расхождений, предрекая из-за этого неминуемый развал России. Известно, например, что в Федеративном договоре речь недвусмысленно идет о суверенитете республик РФ, как и в их конституциях, а в Конституции РФ такой прямой констатации нет. С абстрактноформальной точки зрения – это явное несоответствие, расхождение указанных текстов. А на наш взгляд, проявляемая толерантность в этом вопросе только на пользу делу. Нельзя не учитывать, что идет сложный и трудный процесс поиска оптимальных путей, форм и механизмов обновленного федерализма, который не может не сопровождаться возникновением, определенным обострением и постепенным разрешением различного рода расхождений, противоречий т.п. Важно в этих условиях проявлять сдержанность и не драматизировать ситуацию.
Абсолютизация же момента равноправного статуса субъектов Федерации, унификация их, отказ от учета существенного своеобразия республик и иных субъектов Федерации способны не ослабить, а усилить дезинтеграцию, центробежные, сепаратистские тенденции. Глубоко ошиба- ются те, кто считает, что СССР развалился из-за того, что в нем имелись разностатусные национально-государственные образования. Повторим еще раз: именно унификация и сверхцентрализация, отсутствие гибкости и действительного плюрализма в национальной политике, среди прочего, погубили СССР. Даже на этапе активного обсуждения проекта союзного договора в 1990-1991 гг. с огромным трудом пробивала себе дорогу идея многообразия федеративных связей в рамках обновленного СССР.
Гибкий, плюралистический подход, отказ от унификации, как показывает опыт, способны и сегодня сыграть немаловажную роль в интенсификации интеграционных процессов в СНГ. Совершенно очевидно, что здесь имеет место разная степень объективной готовности и субъективного желания идти по пути дальнейшей экономической и политической интеграции. В этих условиях практическое применение принципа многообразия форм и разновременности темпов усиления взаимодействия между субъектами СНГ представляет собой действительно демократический путь уважения воли народов как тех стран, которые на свободной и добровольной основе уже сегодня готовы идти на более тесное сближение, так и тех стран, которые по тем или иным причинам к этому пока еще не готовы. Договор между РФ и Беларусью о по сути конфедеративном союзе, как и предшествовавшее ему объединение четырех стран СНГ, – конкретное проявление практической реализации указанного принципа.
В этой связи обратимся к сложнейшей и острейшей проблеме статуса~ечни вРФ. Совершенно очевидно, что после того, что здесь произошло, особенно за два года военных действий, статус, похожий на статус Татарстана, который, возможно, и мог удовлетворить Дудаева три-четыре года назад, теперь уже вряд ли может оказаться приемлемым для чеченского народа и его руководителей. Отказ от признания за народом Чечни права на самоопределение, т.е. на свободный выбор государственных форм своего существования и развития, означал бы абсолютно неприемлемый путь конфронтации. Где же выход? На наш взгляд, он состоит в том, чтобы путем переговоров и соглашений обеспечить нахождение такой формы межгосударственной связи Чечни с РФ, которая в данных конкретных условиях обеспечивала бы на ближайшее пятилетие (до окончательного решения на основе референдума вопроса о статусе Чечни в 2001 г,), с одной стороны, максимальную самостоятельность, суверенитет Чечни, с другой – не означала бы полного ее отделения от РФ. Такого решения, которое, по-видимому, могло бы удовлетворить обе стороны на компромиссной основе, возможно было бы добиться на путях установления либо конфедеративных отношений между нами, либо посредст- вом придания Чечне статуса "ассоциированного члена" РФ. Это позволило бы Чечне получить значительную помощь от РФ в залечивании ран войны, в восстановлении и развитии экономики и культуры, а в дальнейшем судьбы взаимоотношений между РФ и Чечней все более стали бы зависеть от социально-экономических факторов и рациональности политики с обеих сторон. Конечно, это компромиссный, половинчатый, временный вариант, ибо Чечня при нем как бы выходит из РФ и в то же время остается в ней. Но это вынужденный и одновременно реальный вариант, вытекающий из существующего на сегодня положения вещей. Он, понятно, опять-таки не укладывается в идеальную схему федерализма и может означать известный отход от буквального содержания Конституции РФ, где подобный статус не предусмотрен, но такова сегодняшняя реальность. Ведь и Конституция не могла предусмотреть такой особый, исключительный, чрезвычайный случай, требующий неординарного и нестандартного подхода и решения возникшего вопроса.
В заключение остановимся еще на одном важном и дискуссионном вопросе – о принципиальной совместимости или несовместимости асимметрии и равноправия. Лишь на первый взгляд они кажутся несовместимыми. На самом же деле при более внимательном и глубоком рассмотрении они оказываются вполне совместимыми, но при одном непременном условии – равноправие здесь (как и везде) не должно пониматься в абсолютном смысле, т.е. как полное равенство прав и обя-
занностей субъектов Федерации в любое время и
повсеместно, во всех отношениях и т.д., исключающее любые, даже частные, проявления неравноправия.
Для ясного понимания такого подхода к решению данной проблемы рассмотрим два примера. Известно, что в любом демократическом государстве все граждане имеют равные права и обязанности, т.е. обладают гражданским равноправием. Но, во-первых, и здесь есть исключения, поскольку определенные лица могут быть по суду ограничены или лишены определенных гражданских прав; а во-вторых, и это главное, гражданское равноправие, как известно, вовсе не означает, что все люди данной конкретной страны, выполняя разные общественные функции, имея различный социальный статус и играя неодинаковые социально-политические роли, и во всех других отношениях равноправны. Президент, министр, руководитель предприятия или учреждения, простой служащий или рабочий, пенсионер далеко не равноправны во многих отношениях, но это не мешает им всем быть равноправными гражданами, иными словами, гражданское равноправие не только не исключает, но и предполагает функциональное и статусное неравенство и вытекающее из него неравноправие. Другой пример. Все нации и их языки равноправны. Но тем не менее одни из этих языков наделяются статусом государственных, выполняющих особые общественные функции в РФ в целом и в ее субъектах (русский язык как общефедеральный государственный язык и соответствующие национальные языки как государственные языки субъектов РФ). Но поскольку такое выделение осуществляется в рамках общего принципа национального равноправия всех языков, это не нарушает общего принципа национального равноправия.
С этих же принципиальных позиций должна решаться проблема равноправия субъектов в асимметричной РФ. Субъекты РФ согласно Конституции РФ все равноправны в своих отношениях с федеральным центром и между собой. Вместе с тем отдельные субъекты РФ могут иметь и дополнительные права и обязанности, в частности в связи с тем, что на них возлагаются особые, специфические функции. Разве может, например, Москва как равноправный субъект РФ успешно выполнять важные столичные функции, не имея на это дополнительных прав? Или республики, которые выполняют не только общие для всех субъектов РФ функции, но и специфически национальные функции – разве могут успешно реализовать их, не имея соответствующих дополнительных прав и полномочий? И такие дополнительные права и полномочия отдельные субъекты имеют возможность получить в результате заключения указанных договоров с РФ. Таким образом и обеспечивается "единство в многообразии", соблюдается принципиальное равноправие на основе самоограничения своих прав той или иной стороной в каждом конкретном случае. Это – не отрицание конституционного равноправия субъектов РФ, а специфический путь его реализации в отношениях РФ с каждым отдельным ее субъектом.
Л.М. Карапетян неправомерно смешивает различные, хотя и взаимосвязанные понятия – "равноправие народов (этносов)" и "равноправие различных форм национальной государственности". Он полагает, что создание и сохранение многообразных и разностатусных форм национальной государственности при всех условиях и всегда ведет к национальному равноправию. Он прямо, кате- горично и безоговорочно заявляет: "Без равноправия субъектов федерации не может быть равноправия народов" (с. 61). Но это верно лишь в условиях, когда неравноправный статус субъектов Федерации насильственно навязан ее народам вопреки их воле. Почему, спрашивается, мы должны считать проявлением неравноправия народов асимметричность федерации, если она возникла и существует в результате свободного и суверенного самоопределения народов и добровольного избрания ими различных государственных форм своего существования и развития? И в РФ асимметрия федерации и неравноправие в определенных отношениях ее субъектов не только не исключают равноправия народов, но прямо предполагают его. Точно так же, как избрание теми или иными народами несуверенных форм своей национальной государственности вовсе не означает их отказа от национального и народного суверенитетов, а самоограничение республиками-субъектами федерации своего суверенитета не означает его утрату .
Около года назад я уже имел возможность высказать свои критические замечания по статье Л.М. Карапетяна, написанной им в соавторстве с Б.С. Эбзеевым, отметив вместе с тем принципиальную правильность концептуальной позиции авторов по ряду важнейших вопросов теории федерализма вообще и российского в частности и в особенности (недопустимость противопоставления территориального и национально-территориального начал в построении федерации и отказа от национально-государственных форм на нынешнем этапе; признание совместимости асимметрии федерации с равноправием ее субъектов и др.)[14].
Тогда наши расхождения представлялись мне хотя и существенными, но сравнительно частными. Ознакомившись теперь с новейшими работами Л.М. Карапетяна, я понял, что эти расхождения значительно шире, глубже и принципиальнее. Это и подвигло меня выступить в дискуссии с позиций строгой критики концепции своего старого товарища и коллеги. Как говорится, ты – друг, но истина дороже.
[1] Профессор МГИМО – Университета МИД РФ, доктор философских наук.
[2] См.: Абдулатипов Р.Г., Болтенкова Л.Ф., Яров Ю.Ф. Федерализм в истории России. Кн. 1 – 3. М., 1992 – ! 993; Федерация в зарубежных странах. М., 1993; Государство, право и межнациональные отношения в странах западной демократии. М., 1993; Федерализм – глобальные и российские измерения. Казань, 1993; Абдулатипов Р.Г., Болтенкова Л.Ф. Опыты федерализма. М., 1994; Разделит ли Россия у часть Союза ССР. М., 1994; Шумейко В.Ф. Российски« реформы и федерализм. М., 1995; Федеративное устройство: реализация Конституции Российской Федерации. М., 1995;Лысенко В. Развитие федеративных отношений и современной России. М., 1995; Абдулатипов Р.Г. Россия на пороге XXI века. Состояние и перспективы федеративного устройства. М., 1996; Карапетян Л.М. Федеративное государство и правовой статус народов. М., 1996; Федерализм. Энциклопедический словарь. М., 1997 и др.
[3] См.: Синюков В.Н. 0 форме федерации в России. 1993, № 5; Чиркин В.Е. Модели современного федерализма: сравнительный анализ. 1994, № 8-9; Ржевский В.А., Киселева А.В. Субъекты Российской Федерации: типология и конституционные основы организации. 1994, № 10; Тернталер П. Проблемы федеративных отношений в Австрии. 1994, № 3; Мухаметшин Ф.К. Проблемы формирования отношений нового типа. 1994, №3; Эбзеев Б. Ч., Карапетян Л.М. Российский федерализм: равноправие субъектов и асимметрия. 1995, № 3; Тадевосян Э.В. Российский федерализм и современный национально-государственный нигилизм. 1996, № 10.
[4] Первый отклик на данную публикацию см.: Чиркин В.Е. «Закрыть Америку!»? – Гос. и право, 1997, М № 2.
[5] Карапетян Л.М. К вопросу о "моделях" федерализма (Критический обзор некоторых публикаций). – Гос. и право, 1996, # 12.
[6] 6 См.: Эбзеев Б.С., Карапетян Л.М. Указ. соч., с. 3.
[7] ~ Эбзеев Б.С., Карапетян Л.М. Указ. соч., с. 9-10.
[8] Чиркин В.Е. Модели современного федерализма: сравнительный анализ. – Гос. и право, 1994, # 8-9, с. 151, 153, 154.
[9] Росс. газ., 1996, 4 июня.
[10] Эбзеев Б.С., Карапетян Л.М. Указ. соч., с. 10.
[11] Этнополис, 1996, М 1, с. 8.
[12] Татарстан, 1996, # 7, с. 7.
[13] Росс. газ., 1996, 13 июня.
[14] См.: Тадевосян Э.В. Российский федерализм и современный национально-государственный нигилизм. – Гос. и право, 1996, # 10, с. 13-14.
