время не означает для нас простой терминологической замены слова
«наказание» словами «мер социальной зашиты». В этом отказе
выражается разрыв советского уголовного права со старыми,
проникнутыми юридическим фетишизмом уголовно-правовыми
построениями»135.
По мнению И. С. Ноя,. «Положительное значение отказа от термина
«наказание» в те годы состояло в том, что коренное изменение характера
наказания в советском праве, таким образом, делалось более доступным для
понимания широких кругов общественности молодой Советской Республики»136.
Идея мер социальной защиты, с точки зрения И. С. Ноя, свидетельствовала о
том, что авторы законодательных актов молодого Советского государства
хотели перейти от оценки деяния к оценке личности преступника, выдвинуть на
первый план индивидуализацию мер борьбы с преступниками в интересах
достижения социального предупреждения137.
Цели наказания и мер социальной защиты были закреплены в ст. 8 УК РСФСР.
В качестве таковых устанавливались: а) общее предупреждение новых нарушений
как со стороны нарушителя, так и со стороны других неустойчивых элементов
общества; б) приспособление нарушителя к условиям общежития путем
исправительно-трудового воздействия; в) лишение преступника возможности
совершения дальнейших преступлений
В Основных началах уголовного законодательства СССР и союзных республик
1924 г.143 законодатель отказался от термина «наказание». В соответствии со
ст. 4 Основных начал меры социальной защиты применялись с целью: а)
предупреждения преступлений; б) лишения общественно опасных элементов
возможности совершать новые преступления; в) исправительно-трудового
воздействия на осужденных. Особо подчеркивалось, что «задач возмездия и
кары уголовное законодательство Союза ССР и союзных республик себе не
ставит. Все меры социальной защиты должны быть целесообразны и не должны
иметь целью причинение физического страдания и унижение человеческого
достоинства». Как явствует из текста статьи, приоритет отдавался цели
общего предупреждения преступлений.
В законе указывались и меры, посредством которых должны быть достигнуты
провозглашенные цели:
1) судебно-исправительного характера. Они применялись к лицам,
действовавшим виновно;
2) медицинского характера. Данные меры подлежали применению в отношении
лиц, «совершивших преступления в состоянии хронической душевной болезни,
или временного расстройства душевной деятельности, или в таком болезненном
состоянии, когда не могли отдавать отчета в своих действиях или руководить
ими, а равно в отношении тех, которые хотя и действовали в состоянии
душевного равновесия, но к моменту вынесения приговора заболели душевной
болезнью» (ст. 7). В этом случае, конечно, речь должна была идти не о
совершении преступления, как указано в статье, а об общественно опасном
деянии невменяемого лица;
3) медико-педагогического характера. Их надлежало применять лишь к
малолетним; к несовершеннолетним эти меры применялись в томслучае, когда
соответствующими органами признавалось невозможным применение мер
социальной защиты судебно-исправительного характера.
Здесь впервые законодатель ввел понятие «исправление» преступника, но не
в качестве целей наказания, а как результат воздействия мер социальной
защиты
В УК РСФСР 1926 г. была дана иная, чем прежде, иерархия целей
наказания145. На первый план выдвигалась цель «предупреждения новых
преступлений со стороны лиц, совершивших их», то есть специальной
превенции. Затем указывалось на применение мер социальной защиты в иных
целях: «воздействия на других неустойчивых членов общества и приспособления
совершивших преступные действия к условиям общежития государства
трудящихся» (ст. 9).
Следует признать верным утверждение А. А. Пионтковского о том, что
соотношение общего и частного предупреждения, иерархия целей наказания
зависят от конкретной социально-политической обстановки, а развитие
советской уголовной политики будет идти по пути выдвижения на первый план
специальной, но не общей превенции.
Одна из важнейших задач наказания по УК РСФСР 1926 г. состояла в
осуществлении такого воздействия на лицо, совершившее преступление, которое
предупредило бы совершение им нового деянияИ наконец, если в отношении
врагов социалистического государства, как полагал законодатель, неизменной
целью оставалась беспощадная кара, то в отношении неустойчивых трудящихся,
нарушивших социалистический правопорядок, большое значение приобретала
воспитательная работа, в частности, приспособление — путем наказания —
совершившего преступление к условиям социалистического общежития.
На сессии Верховного Совета СССР в 1957 г. отмечалось: «Наказание у нас
имеет целью перевоспитание преступника, а не возмездие, а система наказания
должна строится с таким расчетом, чтобы вернуть наказуемого в общество
полноценным во всех отношениях. Поэтому важно внести такие изменения в
уголовное законодательство, которые бы усилили воспитательную роль
наказания», "ступая через два года на сессии Верховного Совета СССР, Ф.
Горкин так характеризовал стоящие перед наказанием задачи: «Применение
наказаний в социалистическом обществе преследует цель исправления и
перевоспитания преступников. других государственных деятелей никто из них
не видел целью (или одной из целей) наказания кару153.
§ 6. ЦЕЛИ НАКАЗАНИЯ В СОВЕТСКОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ
В законе цели лишь перечислены в ст. 20 Основ. Однако в связи с ее
неудачной формулировкой («наказание не только является карой за совершенное
преступление, но и имеет целью...») учеными они определяются неодинаково.
Исходя из текста статьи, они выделяют: а) исправление и перевоспитание
осужденных; б) предупреждение совершения новых преступлений осужденными; в)
предупреждение совершения новых преступлений другими лицами. При этом
подчеркивается, что каждая из указанных целей носит самостоятельный
характер, имеет свое содержание, но в то же время они взаимосвязаны между
собой.
М. Д. Шаргородский полагал, что целью наказания является только
предупреждение преступлений (общее и специальное). Все же
остальное: принуждение (угроза, устрашение) и убеждение (воспитание) — это
средства, которыми достигается желаемая цель .
Принципиальным является вопрос о признании или отрицании кары как цели
наказания в советском уголовном праве, вызвавший острую дискуссию,
продолжающуюся и поныне. Ему, надо сказать, посвящена обширная литература.
Большинство советских ученых (А. А. Пионтковский157, М. Д. Шаргородский158,
И. С. Ной159 и др.) последовательно выступают против понимания кары как
цели наказания. Другие же (Н. А. Беляев160, И. И. Карпец ), придерживаются
противоположной точки зрения. Некоторые авторы, не вступая в полемику,
связывают кару либо с сущностью наказания (Н. А. Стручков162, 3. А.
Астемиров , А. Е. Наташев164, П. П. Осипов165), либо с принципами наказания
- справедливости и соразмерности наказания содеянному (М. М. Бабаев166).
Под карой как целью наказания Н. А. Беляев, например, понимает причинение
правонарушителю страданий и лишений в качестве возмездия за совершенное
преступление. Наказание выступает как возмездие тогда, когда страдания и
лишения причиняются лицу за совершение деяния с целью удовлетворения
чувства справедливости общества .
Обоснованные, на наш взгляд, возражения привел Н. А. Стручков:
утверждения Н. А. Беляева были бы приемлемы, если бы чувство справедливости
общества удовлетворялось в каждом случае применения наказания168
Установление принципа соответствия строгости наказания тяжести
преступления можно объяснить только тем, считает Н. А. Беляев, что перед
наказанием, кроме цели исправления преступника и предупреждения
преступлений, ставится также цель кары осужденного. Чем более тяжелый ущерб
причиняет или стремится причинить преступник обществу, тем более тяжкими
страданиями и лишениями он должен искупить свою вину перед ним170.
Это утверждение было бы справедливым, если бы такая жесткая зависимость
между деянием и назначаемым наказанием действительно существовала. Санкция
статьи, бесспорно, служит отражением общественной опасности преступления:
чем посягательство опаснее, тем большее наказание предусмотрено. Однако
уголовное право наделено механизмом ее «корректировки» применительно к
конкретному лицу и с учетом многих обстоятельств: наличие относительно
определенных, альтернативных санкций, возможность избрать наказание ниже
низшего предела или иного наказания, чем предусмотрено в законе, а также
конкретных обстоятельств совершения преступления, данных о личности
виновного и т. д. Возмездный характер наказания требовал бы абсолютно
определенных санкций, от которых законодательство по существу отказалось.
Кроме того, существование кары как цели наказания было бы несовместимым с
принципом его индивидуализации. Как правильно заметила Н. С. Лейкина,
«мерилом наказания должно быть и преступление, и личность преступника»171.
Впоследствии Н. А. Беляев несколько изменил свою позицию: «Эта группа
ученых (к которой автор относит и себя. — А. Ч) ...утверждая, что кара
является целью наказания, имела в виду то, что наказание наряду с другой
целями преследует и удовлетворение чувства справедливости советских
граждан. Таким образом, спор сводится к решению вопроса: является ли одной
из целей наказаний удовлетворение чувства справедливости». Таким образом,
автор по существу ставит знак равенства между карой и чувством
справедливости.
Сам автор отвечает на него положительно, исходя из того, что чувство
удовлетворения от причинения страданий человеку, совершившему преступление,
имеется не только на уровне сознания отдельных лиц, но и на уровне
общественной психологии. Важна психологическая сторона наказания, чтобы оно
воспринималось в массовом правосознании как справедливая мера общественного
воздействия это высказывание не делает позицию Н. А. Беляева более
доказательной, так как из него не вытекает, что удовлетворение чувства
справедливости есть цель уголовного наказания.
Приоритет отнесения кары к целям наказания по действующему
законодательству принадлежит И. И. Карпецу, последовательно защищающему это
положение. автор ссылается на судебную практику по делам рецидивистов,
