наказуемой.
Кроме указанных условий законности необходимой обороны, Артикулы
требовали соответствия средств обороны средствам нападения.
Это означало, что если нападение имело место с оружием, то разрешалось
обороняться с оружием, а если нападение совершалось без оружия, то и
обороняться надлежало без оружия.
Воинские Артикулы обязывали лицо, подвергшееся нападению, прежде чем
прибегнуть к необходимой обороне, тщательно взвесить и продумать характер
оборонительных действий. В случае превышения пределов необходимости, лицо
подлежало суровому наказанию.
Такое требование, конечно очень ограничивало обороняющегося и фактически
ставило его в гораздо худшее положение, чем нападающего.
Убийство же при превышении пределов необходимой обороны наказывалось как
обычное умышленное убийство.
Воинский Устав Петра I не только исключал право обороны подчиненного
против начальника, но и устанавливал смертную казнь для подчиненного,
применившего или обнажившего оружие против своего начальника.
Большой интерес для нас представляют взгляды на необходимую оборону
выдающегося русского мыслителя – материалиста XVIII века А. Н. Радищева.
При рассмотрении института необходимой обороны А.Н. Радищев высказывал
открыто революционные взгляды. Он - " поднимал вопрос о необходимой обороне
до вопроса о праве на восстание, революцию против притеснителей "[17]
Призывая народ к уничтожению крепостной системы, Радищев указывал на то,
что помещики свои богатства создавали путем беззастенчивого грабежа
крепостных.
Подобные действия помещиков должны строго караться по закону. Таким
образом, Радищев подходил к пониманию преступления с классовых позиций
крепостных крестьян. Он требует сурового наказания эксплуататоров –
помещиков и оправдывает расправы крестьян над феодалами крепостниками.
Законодательство XVIII века в России по вопросу о необходимой обороне не
было столь распространенным и обстоятельным как по Уложению 1649 года.
Как указывает Н. С. Таганцев, проект уголовного уложения Елизаветинской
комиссии 1754 года, хотя и посвящал " нужному оборонению ", т.е.
необходимой обороне, специальную главу, однако он " механически воспринял
постановления Уложения 1649 года и Воинского Устава ".[18]
Кони приводит один случай из практики, который оказал определенное
влияние и на законодательство того времени. Камердинер Великого князя Петра
Федоровича Степан Карпович, был ограблен в Москве среди белого дня у
Арбатских ворот дворовыми людьми князя Шаховского. По этому делу было
проведено следствие, и затем последовал в 1749 году указ " О прекращении в
Москве своеволий, чинимых дворовыми людьми ". В нем, в частности,
говорилось о том, что всякий должен подавать помощь человеку, который
подвергается нападению.[19]
При Екатерине Второй в 1782 году был издан " Устав Благочиния, или
полицейский ". В нем также говорилось об оказании помощи человеку,
находящемуся в опасности.
Проект 1813 года уже отнес необходимую оборону к обстоятельствам,
устраняющим вменение в вину. Необходимая оборона по этому проекту
допускалась в защиту жизни, чести и имущества как своего, так и других лиц
особенно ближних.
В дальнейшем вопросу о необходимой обороне много внимания было уделено в
Своде законов 1832 года. Все основные положения о праве необходимой обороны
содержатся в XV томе Свода законов, посвященном уголовным законам. Однако,
как указывает Кони, такие постановления находятся также вVI, VIII, IX, XI,
XII, XIV томах Свода законов.[20]
В томе VI, посвященом таможенным учреждениям, предусматривались
узаконения о пограничной страже, в которых содержались и постановления о
необходимой обороне. Так, в ст.375 говорилось, что пограничная стража, не
ожидая нападения с превосходящей силой, имела право производить выстрелы в
скопище, желающих переправится через границу. Если же нападение происходило
с намерением только нанести побои, то ст. 378 допускала возможность
применения пограничниками холодного и огнестрельного оружия и совершенное
ими при этом убийство или причинение вреда, не влекло за собою наказание
при условии, что пограничники не были зачинщиками драки.
В томе XV, посвященном уголовному законодательству, вопросы необходимой
обороны рассматривались как в общей части, так и в особенной.[21]
В общей части необходимой обороне были посвящены ст. ст. 133 и 134.
Статья 133 указывала, что оборона признается законною в случаях, когда
она равнозначна нападению, когда она совершается своевременно, т. е. в
момент опасности. Применять оружие разрешалось только при вооруженном
нападении. Прибегать к оружию против насилия, совершаемого без оружия,
можно было только тогда, когда нападающий был сильнее и когда нападение
совершалось наедине и при том с опасностью для жизни.
Нарушением правил законной обороны признавалось убийство нападающего
тогда, когда он сам обратился уже в бегство. В этой же статье указывалось
на то, что лицо, подвергшееся нападению, должно уступать противнику,
сколько может позволить собственная его безопасность, и стараться не
причинять ему вреда.
В статье 134 говорилось о том, что необходимая оборона признавалась
законной не только для своей личной защиты, но и для защиты других как при
посягательстве на жизнь и здоровье, так и на целомудрие женщин. Она
допускалась также и для защиты имущества против воров и разбойников, но при
этом оборонявшийся должен был поставить в известность о последствиях
обороны соседей и местное начальство.
В особенной части о необходимой обороне говорилось в ст. ст. 331 и 362.
Статья 31 указывала, что убийство не вменяется в вину, когда часовой,
караульный, патруль или стража убьет нападающего на них. Далее в статье
говорилось о случаях, когда убийство было совершено при обороне от
насильственного нападения, которое угрожало жизни. В статье 362 говорилось
о причинении телесных повреждений и указывалось на то, что это не считалось
преступлением при наличии условий, предусмотренных в статье 331.
Как считает профессор Таганцев, " воззрения Петровского законодательства
не привились к нашему праву. Правда, свод законов попытался было соединить
систему Уложения 1649 года и Воинского Устава несмотря на полную их
противоположность ".
Переходя к изложению Уложения о наказаниях 1845 года, следует указать на
различную оценку и характеристику этого законодательного акта со стороны
отдельных ученых. " Уложение 1845 года, - говорит профессор Таганцев , -
возвратилось в своих весьма подробных постановлениях (ст.101-103) об
обороне к системе нашего старого права ".
Н. В. Рейнгардт, приводя в своей работе указанные слова профессора
Таганцева, делает следующий вывод: " В виду этого наше уложение о
наказаниях относительно необходимой обороны имеет значительное преимущество
перед французским, бельгийским и итальянским, где необходимая оборона
стеснена в довольно узких рамках ".
В противоположность Рейнгардту, А. А. Берлин делает вывод о неразвитости
этого института в русском праве на основании того, что законодательство
смотрит на необходимую оборону не как на правомерное действие, а как на
ненаказуемые виды отдельных преступлений.
Очень серьезной критике, подверг А. Берлин постановления Уложения,
касающиеся превышения обороны. Говоря о том, что Уложение под превышением
обороны понимало " всякий напрасный, сделанный нападающему после уже
отвращения от его грозившей опасности, вред ", он указывал, что такое
понимание превышения совершенно не соответствовало теоретическому взгляду
на понятие превышения обороны. Наука уголовного права, - писал Берлин, -
под превышением обороны понимал вред, нанесенный нападающему лицом,
находившимся в состоянии обороны, но прибегнувшим к мерам, не требуемым
величиной опасности.
Отсюда он делает вывод, что когда нет необходимой обороны, не может быть
и никакого превышения.
" Уложение же, - указывал далее Берлин, - считая превышением вред,
нанесенный после отвращения опасности, смешивает эксцесс с предлогом
необходимой обороны ".
Из содержания статей Уложения 1845 года видно, что с одной стороны, оно
допускало необходимую оборону довольно широко – для защиты жизни, свободы,
собственности и чести женщины. Причем оборона по Уложению допускалась не
только для защиты себя и своих интересов, но и для защиты других лиц и их
интересов. С другой же стороны, Уложение предусматривало целый ряд условий
применения необходимой обороны, которые весьма ограничивали возможность ее
фактического использования. Так, необходимая оборона по Уложению
допускалась только при невозможности прибегнуть к защите местного или
ближайшего начальства. Уложение о наказаниях также возлагало на
обороняющегося ряд обязанностей в случае причинения им того или иного вреда
нападающему – немедленно объявить соседним жителям, а при первой
возможности и ближайшему начальству о всех обстоятельствах и последствиях
своей необходимой обороны .
Дальнейшее развитие в русском уголовном законодательстве институт
необходимой обороны получил в Уголовном Уложении 1903 года, которое уже
более обобщенно сформулировало понятие необходимой обороны.
В статье 45 давалось такое понятие необходимой обороны: " Не почитается
преступным деяние, учиненное при необходимой обороне против незаконного
посягательства на личные или имущественные блага самого защищавшегося от
другого лица. Превышение пределов обороны чрезмерностью или
несвоевременностью защиты наказывается только в случаях, особо законом
указанных ".
Понятие о необходимой обороне в этих и других памятниках того времени
складывались из признания его естественным правом на самозащиту, присущим
человеку, а отсюда его тесное переплетение с саморасправой. Профессор
Таганцев, говоря о том, что история необходимой обороны в русском праве
представляет, особенно в его древнем периоде, значительное сходство с
правом древнегерманским и римским, писал следующее:
Будзинский, говоря о том, что законность необходимой обороны старались
доказать различным образом, писал: "До половины XVIII столетия, основываясь
на священном писании, считали ее обязанностью, возложенной на нас религией,
неисполнение же ее грехом ".
3. Классовый характер института необходимой обороны
Как уже указывалось, появление права вообще и уголовного в частности
