одновременность: время обосновывало пространство. В современном мышлении,
наоборот, в основе историчности вещей и человека обнаруживается разрыв,
который рассеивает и вновь сосредотачивает его в двух полярных точках.
Именно в пространстве этого рассеивания современное мышление получает
возможность мыслить время, «предвещая его самому себе как свершение»,
первоначало или возврат.
Критика «историко-трансцендентальной традиции», трансцендентального
субъекта предпринимаемая Фуко, разворачивается по двум основным линиям, со
стороны оппозиции «внутреннего/внешнего», в историческом анализе «сказанных
вещей» и связанная с нею тема «выражения», а также со стороны
проблематизации «основополагающего субъекта». Традиционному историческому
описанию, пронизанному оппозицией внутреннего и внешнего, где за сказанным
скрывается «тайное и глубинное» Фуко противопоставляет иного рода историю –
археологию, где отыскиваются скорее установления и трансформации, нежели
основания того или иного феномена человеческой культуры. Фуко ставит задачу
построения «антропологии конкретного человека», которая реализуется как
особого рода исторический анализ и критика самих мыслительных и культурных
предпосылок.
Речь уже больше не идет об изначальной сущности человека, но
рассматриваются относительные исторические условия его конституирования,
порождения различными дискурсами и практиками. Лишь в пространстве
свободном от человека (так возникает тема «конца человека», «смерти
человека») философия сможет снова начать мыслить.
Темой тезиса о «смерти человека» является критика
трансцендентального субъекта. Пересматривая привилегии субъекта, Фуко
ставит под вопрос абсолютный и основополагающий характер этого субъекта,
для того чтобы ухватить те точки прикрепления и способы функционирования
их, которые конституируют его. «Короче говоря, речь идет о том, чтобы
отнять у субъекта (или его заместителя) роль некоего изначального и
проанализировать его как переменную и сложную функцию дискурса»[17]. Фуко
говорит о том, что человек должен стереться в пользу форм, свойственных
дискурсам. Это утверждение об «исчезновении человека» позволяет обнаружить
действие функции-субъект. «Смерть человека – это тема, которая позволяет
прояснить тот способ, которым понятие человека функционировало в
знании»[18]. Это утверждение препровождает к анализу функционирования,
чтобы отправляясь от этого, понять каким образом, по каким правилам
сформировалось и функционировало понятие человек.
Анализ функции-субъект, есть анализ условий, при которых возможно
выполнение неким индивидом функции субъекта, внутри которой нечто такое как
человек может существовать, появляться в порядке дискурсов. Функция
«человек», таким образом характерна для способа существования и обращения
вполне определенных дискурсов внутри того или иного общества. Для разных
дискурсов, в разные времена и для разных форм цивилизаций отправления ее
приобретают различный вид и осуществляются различными образами. Функция эта
определяется сериями сложных и специфических операций, вернее сериями
технологий.
Субъект всего лишь определенный функциональный принцип, посредством
которого в культуре осуществляется процесс ограничения, исключения и
выбора. Субъект – идеологическая фигура, маркирующая способ
распространения смысла, который есть лишь своего рода поверхностный эффект.
Глава 2. «Техники себя»
От темы «смерти человека» как некоего археологического и
эпистемологического факта Фуко переходит к разработке темы «технологии
себя», практик идентичности.
Производство субъективности осуществляется двумя видами техник. С
одной стороны, это техники подчинения, реализующиеся в институтах
рассматривающих человека в качестве объекта знания и подчинения. Другой вид
техник Фуко называет техниками себя, которые определяются историей
взаимоотношений истины и субъекта, историей отношений, которые мысль
связывают с истиной. Техники себя – это ансамбль практик, реализуя которые
субъект конституирует себя в качестве такового.
Фуко анализирует «игры истины», через которые бытие исторически
конституирует себя как опыт. Мысль – это действенное отношение,
обнаруживающее внутри различных возможных форм опыта игру истинного и
ложного и, следовательно, конституирующее человеческое бытие в качестве
субъекта познания; дающее основание для принятия правила или отказа от него
и, таким образом, обусловливающее человеческие бытие в качестве социального
и юридического субъекта; то, что устанавливает отношение с самим собой и
другими, определяя человеческое бытие в качестве этического субъекта.
История проблемы субъективности – это «изучение тех форм, через которые
человек обнаруживает себя, себя изобретает, забывает или отрицает в своей
участи живого и смертного существа».
История субъективности в западной традиции начинается с философского
принципа «заботы о себе». Забота о себе, как специфическая практика, не
только обеспечивает доступ к философской жизни в полном и точном значении
этого слова. Фуко говорит, «что принцип, согласно которому необходимо
проявлять заботу о самом себе, вообще является основой рационального
поведения в любой форме активной жизни, стремящейся отвечать принципу
духовной рациональности»[19]. В своей книги «Забота о себе» и в части
лекций, опубликованных под названием «Герменевтика субъекта», Фуко
выстраивает некий концепт античной заботы о себе, некую идеальную историю
создаваемую генеалогической машиной.
Во-первых, epimeleia это некое фундаментальное отношение. Отношение к
самому себе, к другим, ко всему на свете. Во-вторых, это своего рода форма
внимания, взгляда. Это переключения взгляда на самого себя, наблюдение за
тем, что происходит внутри твоей мысли. В-третьих, это определенный образ
действий, осуществляемый субъектом по отношению к самому себе, а именно,
действии, которым он проявляет заботу о самом себе, изменят, очищает,
преобразует и преображает себя. Для достижения этого результата овладеть
большим количеством специфических техник себя. И, в-четвертых, понятие
epimeleia содержит свод законов, определяющих способ существования
субъекта, его отношение к окружающему, определенные формы рефлексии.
«Забота о себе – это и уход за телом, и режим, помогающий поддерживать
здоровье, и постоянные физические упражнения, и по возможности умеренное
удовлетворение своих потребностей. Здесь и размышления, и чтение, и
составление выписок из книг или записей бесед, к которым стоит
возвращаться, и припоминание истин, хорошо известных, но требующих
глубокого осмысления».[20] Вплоть до того момента, когда познание, и лишь
оно одно, стало единственным способом постижением истины, философский
вопрос «Как постичь истину?» соотносился с практикой духовности, когда
постижение истины невозможно без овладения навыками трансформации,
преображения себя, изменения бытия.
Начиная с Платона «забота о себе» понимается, как техника позволяющая
индивиду производить некую трансформацию себя, изменение своего бытия для
того, чтобы постичь истину, достичь совершенства, счастья и чистоты. Забота
о себе с точки зрения Платона предполагает серию обязательств в отношении
истины. «Субъект как таковой обрел способность постигать истину». Нужно
обнаруживать истину, быть озаренным истиной, говорить истину. Забота о себе
– это, прежде всего, забота о своей душе, позволяющая выявлять субъект в
его неизменности. «Душа требует заботы не только на нынешнее время, которое
мы называем жизнью, но на все времена. И если кто не заботиться о своей
душе мы будем считать это грозной опасностью»[21]
Забота Сократа в разговоре с Алкивиадом состоит в том, чтобы выявить в
речевой (и любой другой деятельности) субъект этой деятельности. Проявляя
заботу о себе нужно познать себя, обнаружив божественный по природе
неизменный элемент души, который есть принцип знания и познания. Цель
заботы о себе самореализация. Не-субъекту нужно придать статус субъекта,
определяющийся полнотой его отношений к своему «Я» к тому, что неизменно.
Самопознание позволяет овладеть мудростью, то есть умением отличить
истинное от ложного. «Благодаря упражнениям воздержания и господства роль
самопознания возрастает: потребность испытывать себя, проверить,
проконтролировать с помощью целого ряда конкретных упражнений превращает
вопрос об истинности – истинности того, что ты есть, что делаешь и что
способен сделать – в центральный момент становления морального
субъекта».[22]
Душа обретает способность знать, как следует себя вести и, таким
образом, становится способной управлять. «Самое же важное и прекрасное –
это разуметь как управлять государством и домом, и называется это умение
рассудительностью и справедливостью».[23] Практика управления сознанием
превращается в социальную практику управления другими. Этот принцип
самореализации, заботы о себе конституирует особый тип отношений между
индивидами, режим формирования, развития и установления для человека
отношения к самому себе и взаимоотношений с другими. «Следовательно, можно
говорить о диаграмме власти, простирающейся через точные знания: обеспечить
управление самим собой, осуществлять управление собственным домом,
участвовать в управление полисом – вот три практики одного и того же
типа».[24]
В I и II в.в. н. э. происходит, как показывает Фуко, разрыв между
заботой о себе и заботой о других, которая перестает быть конечной целью и
показателем, позволяющим оценить заботу о себе. «Происходит абсолютизация
«Я» как объекта заботы и превращение этого «Я» в самоцель, посредством
самого «Я» в практике, именуемой «заботой о себе».
Изменение режима и способов производства субъекта, произошедшие в
христианстве, Фуко воспроизводит, показывая как трансформируется в истории
мысли понятие epistrophe.
У Платона понятие epistrophe состоит из четырех элементов:
> отвернуться от…(внешних признаков);
> обратиться к самому себе, осознав свое невежество;
> осуществить акт воспоминания;
> вернуться к своей онтологической родине (родине основ, истины и
бытия.)
В I –II в. стоики модифицировали понятие epistrophe придав ему значение
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
