29 октября 1924 г. были утверждены Основы судоустройства Союза ССР и союзных республик. На судебные органы возлагались следующие задачи: ограждение завоеваний пролетарской революции, рабоче-крестьянской власти и правопорядка, защита интересов и прав трудящихся, укрепление общественно-трудовой дисциплины, правовое воспитание и др.
2. Положение о судоустройстве 1922 г. изменило систему революционных трибуналов. Упразднялись общие революционные трибуналы, сокращалось количество военно-транспортных трибуналов. Сохранялись военные трибуналы фронтов, округов, корпусов и дивизий, военно-транспортные трибуналы в нескольких городах страны.
3. Осуществление предварительного следствия возлагалось на народных следователей, действующих при отдельных судебных учреждениях, следственных участках и отделе прокуратуры Наркомюста. Деятельность народных следователей находилась под контролем органов прокуратуры и губернских судов
13. Кодификация законодательства в период НЭПа
Переход после гражданской войны к мирному хозяйственному строительству активизировал дальнейшую разработку гражданско-правового законодательства, нормирующего основные направления хозяйственной работы. Новый этап развития поставил ряд важнейших правовых пробм, в том числе вопросы о правовых источниках и юридической тех нике.
Первоначальную роль источника права играло революционное правосознание. Поскольку практика и «революционное мировоззрение трудящихся масс» в тот период еще не могли принимать форму определенных законов, а старое законодательство было неприемлемым для нового строя, революционное правосознание оставалось почти единственным источником права. В 1917—1918 гг. принимались новые декреты о суде, в каждом из которых так или иначе интерпретировалось понятие революционного правосознания. Так, в ст. 5 Декрета о суде № 1 (1917 г.) говорилось о «революционной совести» и о «революционном правосознании» как о синонимах. В ст. 36 Декрета о суде № 2 (1918 г.) упоминается уже «социалистическое правосознание», а в ст. 22 Декрета о суде № 3 (1918 г.) — «социалистическая совесть».
Уже на данном этапе делалась попытка разграничить категории «революционная совесть» и «революционное правосознание». Первая означала субъективную способность осознавать и применять революционное правосознание, вторая — объективное содержание права.
Правоведы 20-х гг. придавали важное значение этим декретам, но все же главное место отводили судебному решению как ведущей форме правотворчества. Объяснялось это отчасти тем, что декреты этого периода (1917—1920 гг.) были разрознены и не приведены в систему. На данном этапе «революционное правосознание» составляло стереотип «революционной законности» вообще, которая, в свою очередь, почти совпадала с представлением о «революционной целесообразности». Лишь к концу периода «военного коммунизма» в правовой теории произошла определенная дифференциация этих категорий.
Сама кодификация рассматривалась в этой связи только как этап в осуществлении революционного правосознания (или целесообразности), как способ «лучшего в данных действиях достижения цели». Законодательные нормы не могли покрывать всего многообразия действительности, в каждый отдельный момент точно отражать «опыт хозяйственного строительства». В этой ситуации революционное (или, как чаще начали говорить в 20-е гг., социалистическое) правосознание приобретало новую значение — метода, восполняющего пробелы в законе.
В целом в правовой теории 20-х гг. под революционной законностью стали понимать установленный и определенный государством правопорядок, комплекс правил, что связывалось с необходимостью разработки системы соответствующих норм. Расчет на скорое отмирание права (при социализме) обусловил особое отношение к правовой норме:
«закон отмечает те вехи, по которым определяются границы данного правопорядка, данной системы правовых отношений... Теоретически закон должен дать основной принцип данной системы, а остальное — уже дело пролетарского суда» (П. Стучка).
Ориентация на «революционное правосознание» как на важнейший источник права содержалась в концепциях сторонников психологической теории права (М. Рейснер), в которых отождествлялось собственно право с революционным правосознанием. Аргументам психологистов противопоставлялась социологическая интерпретация права. С этой точки зрения законодательство являлось не чем иным, как плановой политикой. «Мы не говорим о верховенстве законов, но говорим, что части подчинены целому и что в социальном строительстве отдельные его акты увязываются объединяющим их общим планом» (И. Ильинский).
Советские правоведы 20-х гг. столкнулись со значительным противоречием, заложенным в самой правовой системе переходного периода, между «пролетарским судом» и «буржуазным правом». Преемственность юридических форм («буржуазное» — советское право) выражалась, в частности, в том, что праву переходного периода наряду с принципом целесообразности был присущ и принцип «справедливости». Хотя последняя ни разу прямо не упоминалась в ГК РСФСР, но определенно присутствовала в содержании его статей, в ряде случаев даже определяя границы применения закона. Судебная и правоприменительная практика представлялась советским правоведам наиболее эффективным средством противодействия «буржуазным» началам, все еще существующим в праве переходного периода. «Творческая активность судебной практики, точно ограниченная исключительно интересами государства и трудящихся, но вовсе не ограниченная неподвижными рамками закона» — в этом виделось начало коррективов правотворческой деятельности в условиях переходного периода.
Разрешение дилеммы «пролетарский суд — буржуазное право» осуществлялось следующим образом: судья должен был, прежде всего, попытаться найти прямой ответ в действующем законе. Если это не удавалось, он обращался к анализу «общих начал», которые можно вывести из существа советского законодательства. Не найдя достаточно определенного ответа и там, судьи вправе был искать решение в последней инстанции — в «общих принципах классовой политики». Такой порядок обусловливал необходимость тщательно регламентировать процедуру судебного разбирательства, поэтому законодатель значительное внимание уделял разработке норм процессуального права.
Уже в 1919 г. Стучка предложил начать кодификацию нового права. Главенствующее место должна была занять Конституция. Далее шло «социальное право», включающее семейное право и право социального обеспечения. Затем должны были располагаться «имущественные права», точнее, нормы, отменяющие и ограничивающие эти права (о национализации земли и производства), а также «допустимость применения пережитков частной собственности переходного времени». Завершат сборник кодифицированные правила о труде, «остатки договорного права» и международное право. Систематизированные таким образом нормы составят «обязательное для всех право», тогда как все дальнейшие узаконения будут представлять собой лишь технические инструкции. Этот первый подход к вопросу о системе права был обусловлен практической необходимостью, связанной с формированием системы советского законодательства.
20-е гг. стали периодом интенсивной кодификационной работы. Были приняты и вступили в действие Гражданский, Уголовный, Земельный, Гражданско-процессуальный, Уголовно-процессуальный кодексы, Кодекс законов о труде, разработаны проекты Хозяйственного, Торгового, Промышленного, Кооперативного, Административного кодексов.
14. Субъекты гражданского права по ГК РСФСР 1922 г.
15. Право собственности по ГК РСФСР 1922 г.
16. Наследственное право по ГК РСФСР 1922 г.
Гражданский кодекс РСФСР был принят четвертой сессией ВЦИК девятого созыва 31 октября 1922 г. Он состоял из четырех разделов: общая часть, вещное право, обязательственное право и наследственное право. Разделы делились на главы, а главы, в свою очередь, — на статьи. Всего ГК РСФСР 1922 г. содержал 435 статей.
В Общей части (ст. 1) ГК закреплялось положение о том, что гражданские права охраняются законом, за исключением случаев, когда они осуществляются в противоречии с их социально-хозяйственным назначением.
Объем гражданской правоспособности не зависел от пола, расы, национальности, вероисповедания и происхождения. Никто не мог быть лишен гражданских прав или ограничен в правах иначе как в случаях и порядке, определенных законом. Правоспособность и дееспособность в полном объеме наступали по достижении 18-летнего возраста.
Закон различал следующие виды собственности: государственная, кооперативная и частная. Предпочтение отдавалось первой. Так, земля, недра, леса, горы, железные дороги, их передвижной состав и летательные аппараты могли находиться только в собственности государства. С отменой частной собственности на землю было ликвидировано и деление имущества на движимое и недвижимое. ГК РСФСР ограничивал объем и размеры права частной собственности (круг объектов, которые могли находиться в частной собственности, установление предельного размера и т. д.).
В ГК были предусмотрены основания возникновения и прекращения обязательств. Кодекс определял порядок, условия и формы заключения договорных обязательств, а также последствия их нарушения. Гражданскому законодательству были известны следующие виды договоров: купли-продажи, мены, дарения, подряда, имущественного найма и др.
ГК регламентировал наследование по закону и по завещанию. В сфере наследственного права необходимо выделить положение об ограничении имущества, передаваемого по наследству, в пределах 10 тыс. золотых рублей. 29 января 1926 г. Постановлением ЦИК и СНК СССР ограничение размера наследования было отменено, однако наследование имущества стало облагаться высоким налогом. Запрещалось завещать имущество лицам, которые не являлись наследниками по закону.
Гражданский кодекс РСФСР 1922 г. с изменениями и дополнениями действовал до 1964 г.
17. Обязательственное право по ГК РСФСР 1922 г.
18.
Семейное
право по «Кодексу законов о браке, семье и опеке
РСФСР» 1926г.
был утвержден ВЦИК 19 ноября 1926 г. и введен в действие с 1 января 1927 г. Кодекс состоял из 4 разделов и 143 статей.
Фактический брак был приравнен к зарегистрированному. Устанавливались следующие условия для признания фактического брака: совместное проживание, ведение общего хозяйства, совместное воспитание детей, выявление супружеских отношений перед третьими лицами в переписке и других документах.
Устанавливался единый минимальный возраст вступающих в брак — 18 лет. В 1928 г. постановлением ВЦИК и СНК местным исполкомам было предоставлено право в исключительных случаях снижать брачный возраст женщины, но не более чем на один год.
Определялись условия регистрации брака: достижение брачного возраста, взаимное согласие брачующихся, отсутствие близкого родства между ними, отсутствие другого зарегистрированного брака и др.
Имущество супругов, нажитое в браке, признавалось совместным (общим). Вступающие в брак имели право оставить добрачные фамилии.
Кодекс предоставил суду право выносить решения об отбирании детей у родителей и передаче их органам опеки и попечительства. Подробно регламентировались права и обязанности опекунов и попечителей. Опека устанавливалась над несовершеннолетними до 14 лет, над слабоумными и душевнобольными. Кодекс возобновлял действие института усыновления.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18
