Сходных представлений об объекте преступления придерживались также П.Д. Калмыков[5], Д.А. Дриль[6] и др. Общность их подходов находила свое выражение в том, что, не различая объект и предмет преступления, они связывали характеристику направленности наказуемого деяния с целым, объединяющим в себе одушевленное и неодушевленное, человека с созданными им или принадлежащими ему ценностями, субъекта права с правами субъекта. Конечно, далеко не во всем данные авторы были едины и последовательны. Подтверждением тому служат суждения, например, А.Ф. Кистяковского. "Объектом преступления, - считал он, - может быть, вообще говоря, только человек со всеми правами и учреждениями, которые им как существом общественным создаются. Посему кроме жизни, здоровья, свободы, чести, как более или менее основных объектов преступления, так сказать, созданных природою, таковыми являются также вещи, животные, учреждения, даже известный строй мысли"[7]. Явно вступая в противоречие с общим тезисом, А.Ф. Кистяковский допускал возможность признания объектом преступления имущества и животных по той причине, что они находятся в собственности человека. Аналогичным образом решал вопрос и С.М. Будзинский, хотя и уточнял, что в таком случае предмет преступления - не вещь, а лицо или право этого лица на вещь. Вместе с тем, не соглашаясь с мнением о признании нарушения субъективного права существенным условием всякого преступления, он доказывал: "Если государство имеет право или обязанность наказывать деяния, противные его целям, то нельзя ограничивать его задачей защиты права субъективного. Характеристическая черта преступления состоит скорее в нарушении права в объективном смысле, т. е. закона"[8].
Аналогичным образом рассуждали многие авторы, отдавая предпочтение характеристике объекта преступления в качестве определенного рода блага. Не снимая необходимости правового анализа объекта преступления, используемое ими понятие "благо" охватывало собой нечто нарушаемое, изменяемое, подвергающееся воздействию и т. п. в результате преступления. Однако на рубеже XIX-XX вв. сначала в зарубежной, а затем и отечественной литературе был поставлен вопрос о необходимости разграничения того, что именовалось объектом защиты, с одной стороны, и объектом действия - с другой. Обобщив вкладываемый в эти понятия смысл, А.Н. Круглевский выделил несколько подходов. Согласно первому, "объектом юридической охраны... признается тот предмет, на который посягает отдельное преступление, конкретное воплощение правового блага, то фактическое отношение, изменить которое имело в виду лицо действующее, решаясь на преступление, охраняемое правом состояние, которое повреждается или ставится в опасность преступлением..." Второй состоит в том, что "объектом действия признается предмет, относительно которого учинено преступление или который должен быть создан преступлением для того, чтобы возникло характерное для данного деликта посягательство на предмет юридической охраны (Оппенгейм); предмет фактического воздействия субъекта, действующего в предположении, что он посягает на то или иное конкретное благо (Мокринский), непосредственная цель действий индивида"[9].
Имея в виду приведенную характеристику объекта защиты и объекта действия, можно утверждать, что еще в начале XX в. отечественной уголовно-правовой наукой стала осознаваться необходимость отграничения объекта преступления от того, что позже станут называть предметом преступления и по поводу чего и по сей день в юридической литературе ведутся дискуссии не только относительно характера взаимосвязи объекта и предмета, но и относительно соотношения предмета с используемыми виновным средствами совершения преступления. По-прежнему актуальным остается также уяснение специфики воздействия на объект и предмет преступления, оказываемого деянием, и решение возникающих в этой связи вопросов, касающихся, в частности, соотношения понятий преступного вреда и преступных последствий. Конечно, проводя параллели между эволюцией представлений о взаимосвязи объекта и предмета преступления в дореволюционной и в современной науке, можно обнаружить и некоторого рода особенности (выражающиеся, например, в том, что ныне предпочитают увязывать производимые преступлением изменения как раз с объектом, а не с предметом посягательства). Но это не ставит под сомнение то, что соотношение объекта защиты и объекта действия в рассматриваемой работе интерпретировалось как соотношение не разных видов объектов преступления, а объекта и предмета преступления. Другое дело, как в ней была решена данная проблема. Не будет лишним, прежде всего, заметить, что благу здесь отводилась роль именно объекта, а не предмета преступления. Для начала XX в. ничего специфического в таком толковании объекта не было, как раз наоборот: "Это воззрение, - писал автор, - нашло себе признание и в современной литературе - его придерживаются все ученые, анализирующие составы отдельных преступлений, не занимаясь специально вопросом о существе объекта деликтов. Ввиду того, что криминалистов интересуют только те блага, нарушение которых запрещается (под угрозой наказания) правом, в науке установился обычай называть объекты преступления правовыми благами..."[10]. Руководствуясь вышеуказанными отличительными признаками, какие-то определенные выводы на этот счет сделать довольно сложно[11].
Характер преступления, его общественная опасность определяются прежде всего объектом, на который оно посягает.[12] В зависимости от выбора законодателем тех или иных объектов уголовно-правовой охраны и специфики их защиты можно судить о приоритетных направлениях уголовно-правовой политики государства, о степени важности охраняемых в государстве благ которые, как известно, определяются уровнем развития человеческого общества, состоянием культуры, нравственности морали и т.п.
Объект посягательства во многом определяет юридическую конструкцию конкретного состава преступления, место преступления в Особенной части уголовного законодательства. Объект преступления помогает существенным образом отграничивать одни преступные посягательства от других, при этом смежные составы преступлений, внешне совпадающие например по образу действия, но обладающие неодинаковым социальным содержанием и направленностью, приобретают различную правовую квалификацию Важность такой работы несомненна ибо дает возможность правильно определить наказание в соответствии с содеянным. Вот почему правильное определение объекта преступления имеет важное теоретическое и практическое значение.
При всей значимости указанной проблемы и кажущейся простоты в ее решении, проблема понятия объекта преступления представляется нам сопряженной с большими трудностями. Это связано, главным образом со следующими обстоятельствами[13].
Во-первых с отсутствием единой отвечающей потребностям практики научно обоснованной последовательной концепции объекта преступления в теории уголовного права. Имеющиеся в настоящее время концепции объекта преступления противоречат не только друг другу, но в них обнаруживается различное толкование содержания объекта преступления, соотношения элементов этого понятия
Во-вторых, с идеологизацией в течение длительного времени содержания объекта преступления в нашем государстве. В рамках советской школы отечественной науки уголовного права (начиная приблизительно с 1924 г) без каких-либо доказательств и объяснений общим объектом всех без исключений преступлений признавались общественные отношения, которым непосредственно причинялся вред в результате преступного посягательства Основанная на идеологическом догмате - философии марксизма, теория объекта как общественных отношений признавалась единственно верной. пользовалась правом научной монополии и отвергала прежние достижения в развитии учения об объекте преступного деяния.
УК РФ 1996 г, как и все предыдущее отечественное уголовное законодательство, не содержит определения понятия объекта преступления что делает его (понятие объекта) продуктом науки уголовного права Надо признать, что вопрос об объекте преступления оказался едва ли не самым важным и сложным, не получившим окончательного разрешения по сей день
Как справедливо заметил Г. П. Новоселов "одним из главных аспектов существующей ныне концепции объекта преступления является вопрос о его понятии". Называя объектом преступления то, на что посягает лицо, совершившее преступное деяние, и чему причиняется или может быть причинен вред в результате преступления, отечественные ученые разделились в вопросе о том, что же непосредственно составляет содержание рассматриваемого понятия общественные отношения, человек или определенные социальные блага[14].
В послеоктябрьский период советские криминалисты сформулировали такую концепцию объекта преступления, согласно которой объектом преступления признавались "общественные отношения, поставленные под охрану уголовного закона, путем изменения которых причиняется социальный вред"[15]. При этом под общественными отношениями обычно понимались отношения между людьми в процессе их совместной деятельности или общения, находящиеся под охраной правовых или моральных норм[16].
Указанная концепция получив статус общепризнанной в науке советского уголовного права, во многих случаях действительно была вполне справедлива например при признании объектом преступления отношений собственности при краже, грабеже и других хищениях имущества, однако в силу нерешенности ряда принципиальных проблем, так и не стала универсальной теорией
Надо сказать, что характеристика объекта преступления в самом общем виде содержалась в первых советских уголовных законах В частности, в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР от 12 декабря 1919 г отмечалось, что " советское уголовное право имеет задачей посредством репрессий охранять систему общественных отношений соответствующую интересам трудящихся масс, организовавшихся в господствующий класс в переходный от капитализма к коммунизму период диктатуры пролетариата". Первый советский Уголовный кодекс - УК РСФСР 1922 г. а затем и Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик 1924 г., УК РСФСР 1926 г в своей основе восприняли положения Руководящих начал, относящихся к объекту преступления. Все отличие состояло только в несколько иной редакционной форме.
Таким образом, советское уголовное право с момента его создания, отбросив "в архив истории" ранее действовавшие уголовные законы, а вместе с ними и отечественную науку, подошло к определению тех благ, которые признавались объектом преступления с совершенно иных, "пролетарских", позиций
Объектом преступления была признана отныне система общественных отношений, соответствующая интересам трудящихся масс. Эта установка Руководящих начал в разных редакционных формулировках стала исправно использоваться авторами учебников, монографий, диссертаций, журнальных статей. Причем, даже в солидных монографических исследованиях не содержалось объяснений и доказательств того, почему именно общественные отношения выступают как общим объектом преступлений, так и объектом индивидуально взятого преступления.
Главным аргументом, приводимым в качестве подтверждения достоверности приведенного положения, была ссылка на авторитет Руководящих начал. Приводились также многочисленные, различной степени убедительности, а порой более вековой давности цитаты "классиков" и "основоположников" господствующей в те годы в стране идеологии. Обобщение судебной практики, данных социологических исследований, примеров из реальной жизни по названной проблеме не требовалось, так как она считалась решенной "классиками" в общественной науке.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17
