В те времена для крестьянства это было то, же что и сейчас социальная гарантия: каждый крестьянский юноша, как бы ни сложилась ею судьба, мог рассчитывать на свою долю в земельном наделе родной деревни. Циркуляр МВД, изданный всего лишь через месяц после указа 9 ноября 1906 г., наносил еще один, очень точно рассчитанный удар по общине.
Местные власти широко использовали циркуляр 9 декабря 1906 г., и
дело вскоре дошло до Сената. 5 декабря 1907 г., департамент Сената
поставил правительству на вид, что указ 9 ноября "был издан с целью
облегчения отдельным крестьянам выхода из общины, а не лишения сельского
общества фактической возможности производить общие переделы мирской земли".
МВД вынуждено было отступить, и в том же месяце на места была отправлена
телеграмма об отмене циркуляра. Многие члены Государственного совета,
внимавшие Столыпину, были осведомлены, что в течение целого года действовал
циркуляр, позднее признанный незаконным.
Но самое удивительное было то, что в той же речи Столыпин поддержал предложение объявить перешедшими к подворному владению общины, длительное время не совершавшие общих переделов. Он лишь уточнил: пусть таковыми считаются те общины, которые не переделялись после наделения их землей по реформе 1861 г. Эта норма была закреплена в законе 14 июня 1910 г., заменившем собою указ 9 ноября 1906 г., и впоследствии стала для многих общин источником новых насилий. Например, решили о переходе всем "миром" к многопольным севооборотам - но местная власть это дело быстренько сворачивает. Они пытаются заменить свои измельчившиеся и запутавшиеся полосы на широкие - ну и здесь управа найдется. А был и такой случай: когда казенные землемеры разделили два селения, имевшие общий надел. После этого власти, признав оба селения подворными, запрещают им общий передел, и мужикам приходится пахать на нелепых клочках и обрывках полос, образовавшихся после разделения.
Многообразное и неустанное, законное и незаконное давление центральных и местных властей на общину с целью выталкивания из нее крестьян началось сразу же после указа 9 ноября 1906 г. Столыпин, отрицавший такое давление, выглядит в невыгодном свете. Возможно, он что- то не знал или недостаточно трезво представлял политику собственного министерства. Но не надо забывать, что главнейшая обязанность руководителя такого ранга - не подписывать бумаги, а подбирать кадры. Каковы люди - таковы и бумаги. Столыпин не освежил МВД. Гурко был удален, но "дух Гурко" в министерстве остался. На словах как бы отдавая дань прежним своим взглядам, Столыпин и сам вскоре стал проникаться этим духом. Институты сильнее людей. Хотя, если уж показывать Столыпина, как человека делающего все возможное на благо родины, только кадры подбирающего плохо, надо отметить то, что после Столыпина, в 1912-1914 гг., давление на общину еще более усилилось.
Третьеиюньский государственный переворот коренным образом изменил
обстановку в стране. Крестьянам пришлось оставить мечты о скорой
"прирезке" помещичьей земли. Темпы реализации указа 9 ноября 1906 г. резко
возросли. В 1908 г. по сравнению с 1907 г. число укрепившихся домохозяев
увеличилось в 10 раз и превысило полмиллиона. В 1909 г. был достигнут
рекордный показатель - 579,4 тыс. укрепившихся. Представители
правительства, в том числе и Столыпин, всячески крутили этими цифрами в
законодательных собраниях и в беседах с репортерами, дабы показать, что
указ то работает. Но с 1910 г. темпы укрепления стали снижаться.
Искусственные меры, введенные в закон 14 июня 1910 г., не выправили кривую.
Только после выхода закона 29 мая 1911 г. "О землеустройстве" численность выделяющихся из общины крестьян стабилизировалась. Однако вновь
приблизиться к наивысшим показателям 1908-1909 гг. так и не удалось.
За эти годы в некоторых южных губерниях, общинное землевладение было почти совсем ликвидировано. В других губерниях, оно, утратило первенствующее положение. Но в губерниях северных, северо-восточных, юго- восточных, а отчасти и в центрально-промышленных, реформа лишь слегка затронула толщу общинного крестьянства.
Чересполосно укрепляемая личная крестьянская земельная собственность
весьма отдаленно походила на классическую римскую "священную и
неприкосновенную частную собственность". И дело не только в правовых
ограничениях, налагавшихся на укрепленные наделы (запрещение продавать
лицам некрестьянского сословия, закладывать в частных банках). Сами
крестьяне, выходя из общины, первостепенное значение придавали закреплению
за собой не конкретных полос, а общей их площади. Поэтому они, были не
прочь принять участие в общем переделе, если при этом не уменьшалась
площадь их надела (например, при переходе на "широкие полосы"). Что - бы
власти не вмешались и не расстроили дело, такие переделы иногда
производились тайно. Бывало, что такой же взгляд на укрепляемую землю
усваивало и местное начальство. Министерская ревизия 1911 г. обнаружила в
Орловской губернии многочисленные случаи долевого укрепления. Значит,
укреплялись не определенные полосы, а доля того или иного домохозяина в
мирском землевладении. Да и само правительство в конце концов встало на
такую же точку зрения, присвоив себе по закону 29 мая 1911 г. право
передвигать укрепленные полосы при выделении хуторов или отрубов.
Поэтому массовое укрепление чересполосных земель фактически приводило только к образованию беспередельных общин. К началу столыпинской реформы около трети общин в Европейской России не переделяли землю. Иногда рядом соседствовали две общины - переделяющаяся и беспередельная. Большой разницы в уровне их земледелия никто не отмечал. Только в беспередельной богатые были побогаче, а бедные победнее.
В советской литературе долгое время господствовало представление, будто указ 9 ноября 1906 г. ставил своей задачей отдать общинные земли на разграбление кучке богатых крестьян. В действительности правительство, конечно, не хотело сосредоточения земли в руках немногих мироедов и разорения массы земледельцев, т.к. не имея средств пропитания в деревне, безземельная беднота должна была хлынуть в город, а промышленность, до 1910 г. находившаяся в депрессии, не смогла бы справиться с наплывом рабочей силы в таких масштабах. Массы бездомных и безработных людей грозили новыми социальными потрясениями. Поэтому правительство поспешило сделать дополнение к своему указу, запретив в пределах одного уезда сосредоточивать в одних руках более шести высших душевых наделов, определенных по реформе 1861 г. По разным губерниям это составляло от 12 до 18 дес. Установленный для "крепких хозяев" потолок был весьма низким. Соответствующая норма вошла в закон 14 июня 1910 г.
Для доказательства того, что указ 9 ноября 1906 г. был издан с целью возвысить и укрепить немногочисленную деревенскую верхушку, часто используется речь Столыпина в Думе, где он говорил о том, что правительство сделало "ставку не на убогих и пьяных, а на крепких и сильных".
5 декабря 1908 г., когда была произнесена эта речь, в Думе возник вопрос, признавать ли укрепляемые участки личной или семейной собственностью. Настроение Думы заколебалось под воздействием многочисленных известий о том, что некоторые домохозяева пропивают укрепленные наделы и пускают по миру свои семейства. Но создание семейной собственности вместо общинной не устраивало Столыпина, ибо большая семья напоминала ему общину. На месте разрушенной общины, полагал он, должен быть мелкий собственник. Видя угрозу одному из основных положений своей реформы, Столыпин решил вмешаться в спор.
"Пропивание наделов, - доказывал он в своей речи, - это
исключительно удел "слабых". "Нельзя создавать общий закон ради
исключительно уродливого явления, нельзя убивать этим кредитоспособность
крестьянина, нельзя лишать его веры в свои силы, надежд на лучшее
будущее, нельзя ставить преграды обогащению сильного для того, чтобы
слабые разделили с ним его нищету". (Когда говорились эти слова,
правительство уже само запроектировало такие "преграды" в виде правила о
шести наделах, но Столыпин, видимо, считал главными "преградами" общину
и семейную собственность). Для борьбы с уродливыми явлениями, продолжая
Столыпин говорил, что надо создавать специальные законы, устанавливать
опеку за расточительность, но при выработке общих законов надо "иметь
в виду разумных и сильных, а не пьяных и слабых". Заканчивая эту мысль, он
выразил уверенность, что "таких сильных людей в России большинство".
Из всех этих обстоятельств отнюдь не вытекает, что "разумными и
сильными" Столыпин считал лишь богатых крестьян, а "пьяными и слабыми" -
всех остальных. Любители выпить есть среди всех социальных слоев, и
именно этих людей клеймил в своей речи премьер-трезвенник. Крепкий
работящий собственник, по замыслу Столыпина, должен был формироваться на
основе широких слоев зажиточного и среднего крестьянства. Считалось, что
дух предприимчивости, освобожденный от стеснений со стороны общины и
семьи, в короткое время способен преобразить даже весьма хилое хозяйство
середняка.
Каждый должен стать "кузнецом своего счастья" и каждый такой "кузнец" мог
рассчитывать лишь на крепость своих рук и рук своих ближних, т.к. даже
практичный Столыпин делал ставку на "дух предприимчивости", ведь финансовая
сторона реформы - это ее слабое место. Поэтому Столыпин вольно или невольно
бывал идеалистом, а как известно история шутит с идеалистами невеселые
шуткиИ в реальной жизни из общины выходили в основном беднота, а также
городские жители, вспомнившие, что в давно покинутой деревне у них есть
надел, который теперь можно продать. Продавали землю и переселенцы,
уезжавшие в Сибирь. Огромное количество земель чересполосного укрепления
шло в продажу. В 1914 г., например, было продано 60 % площади укрепленных
в этом году земель. Покупателем земли иногда оказывалось крестьянское
общество, и тогда она возвращалась в мирской котел. Чаще же покупали землю
зажиточные крестьяне, которые, кстати говоря, сами не всегда спешили с
выходом из общины. Покупали и другие крестьяне-общинники. В руках
одного и того же хозяина оказывались земли укрепленные и общественные. Не
выходя из общины, он в то же, время имел и укрепленные участки. Свидетель
и участник всей этой перетряски еще мог помнить, где и какие у него
полосы. Но уже во втором поколении должна была начаться такая путаница, в
которой не в силах был бы разобраться ни один суд. Нечто подобное,
впрочем, однажды уже имело место. Досрочно выкупленные наделы (по
реформе 1861 г.) одно время сильно нарушали единообразие землепользования
в общине. Но потом они стали постепенно подравниваться. Поскольку
столыпинская реформа не разрешила аграрного вопроса и земельное утеснение
продолжало возрастать, неизбежна была новая волна переделов, которая
должна была смести очень многое из наследия Столыпина. И
действительно, земельные переделы, в разгар реформы почти заглохшие, с 1912
г. снова пошли по восходящей.
Столыпин, видимо, и сам понимал, что чересполосное укрепление не
создаст "крепкого собственника". Недаром он призывал местные власти
"проникнуться убеждением, что укрепление участков лишь половина дела,
даже лишь начало дела, и что не для укрепления чересполосицы был создан
закон 9 ноября". 15 октября 1908 г. по согласованию министров внутренних
дел, юстиции и главноуправляющего землеустройством и земледелием были
изданы "Временные правила о выделе надельной земли к одним местам".
"Наиболее совершенным типом земельного устройства является хутор, -
говорилось в правилах, - а при невозможности образования такового -
сплошной для всех полевых угодий отруб, отведенный особо от коренной
усадьбы".
