Монополизм в экономике дополняется монополизмом в политике. Так, в США
«политиканы... наловчились строить... систему, когда все ветви власти,
обязанные контролировать и дополнять одна другую, оказываются порождением
одного и того же "кокуса" или избирательного комитета» [8]. Моска настаивал
на том, что представительный режим не есть воплощение политического
равенства граждан, и вовсе не вследствие неправильного понимания или
неполного проведения демократического принципа. Чтобы показать это, он
рассматривал процедуру выборов.
Сама избирательная кампания представляет явный пример противоречия
видимости и сущности: «Когда говорят, что избиратели выбирают своего
депутата, используется совершенно неподходящее выражение. Правда состоит в
том, что депутат делает себя избираемым... или его друзья делают его
избираемым» [8]. Если бы каждый избиратель мог предложить кандидата от
себя, из выборов не вышло бы ничего, кроме большого разброса голосов.
Поэтому его выбор ограничен фамилиями, внесенными в избирательный
бюллетень. Это нарушает известный в частном праве принцип делегирования,
который состоит в полной свободе выбора доверителем лица для осуществления
юридических действий от его имени. Успех на выборах обеспечивается
деятельностью избирательных комитетов, т. е. организованных меньшинств,
которые ведут борьбу за кандидата. В образовании таких комитетов имеют
значение имущественный ценз, взаимный материальный интерес, клановые,
классовые, религиозные и партийные связи. Но несмотря на все это, Моска
считал представительный режим несравнимо выше любого абсолютистского
государства, управляемого бюрократией, по его способности обеспечить
действие множества политических сил на управление государством.
Сколь ни мала роль масс как субъекта политики, она не равна нулю, что проявляется и в ходе избирательной кампании, когда «чувства» и «страсти толпы» влияют на депутатов и становятся слышимы в правительстве. Даже при абсолютистских режимах правящим классам «приходится вести себя очень осмотрительно, когда речь идет об опасности задеть чувства, принципы и предрассудки большинства управляемых...» [1, стр. 217].
Итогом исследования темы становится выработка Моска концепции государства, которая отличается от всех попыток рассмотрения государства отдельно от общества, или рассмотрения государства и общества как антагонистов. Она раскрывается Моска в двух планах: юридическом и политическом. С юридической точки зрения государство отличают такие признаки, как «четкая организация, имеющая права юридического лица... способная осуществлять юридические действия... представлять интересы общества... ведать общественным имуществом... вступать в конфликт интересов с частными лицами и иными юридическими лицами». (Как видим, профессия юриста наложила отпечаток на понимание проблемы.) Далее он писал: «Говоря о политической стороне, надо отметить, что государство есть не что иное, как организация всех политически значимых социальных сил. ...оно — комплекс всех тех элементов, которые способны к политическим функциям... т. е. оно итог их координации и дисциплины» [1, стр. 221].
Такое представление нуждается в конкретизации. Если государство
«успешно выполняет политическую функцию», то нет оснований говорить об его
«антагонизме» с обществом (что мы видим у Руссо). Но такое возможно при
определенной политической организации, когда рационально используются все
элементы, имеющие политическую ценность; обеспечены их доступность
взаимному контролю и их действия осуществляются по принципу индивидуальной
ответственности. О подобном государстве Моска писал в модусе
долженствования, а не как о реально существующем. (ссылка - Зотов)
Хотя у Моска нет радикальной программы преодоления всесилия бюрократической организации, тем не менее он вопреки заявленному им требованию объективности и нейтральности в политическом исследовании дал некоторые конкретные средства лечения «болезней парламентаризма». Надежды главным образом он возлагал на привлечение в администрацию и для работы в государственных службах «людей со стороны, не входящих в бюрократию», которые «не являются оплачиваемыми чиновниками, не имеют никаких поощрений, не зависят от произвола министра и не должны ждать продления своих полномочий от итогов голосования, от благоволения комитета или избирательного дельца» [8].
Эти меры, разумеется, не являются надежным заслоном бюрократизму.
Участие общественных представителей, обладающих необходимой культурой и
знаниями, в общественных делах, а частично и в экономической сфере, никогда
не заменит бюрократию полностью, и она постоянно будет себя воспроизводить.
Но нельзя рассматривать государственную бюрократию и как защитницу «от всех
бед, связанных с частной конкуренцией, ...от всех эксцессов индивидуализма
и эгоизма» [1, 216], поскольку Моска сам отмечал, что «государство есть
организация, состоящая в основном из господствующих элементов общества»
[Там же].
Структура правящего класса во многом определяет политический тип
общества в целом. Источниками его власти могут быть военная сила,
богатство, особые знания, в том числе, знания теологические. Военная сила
закрепляется в собственности, а последняя порождает политическую власть
(соответственно, военное общество сменяется феодальным, а затем
бюрократическим обществом).
Во всяком обществе элита стремится монополизировать свои позиции и передавать их своим потомкам, стремится к превращению в наследственную касту. Этому препятствует возникновение новых источников богатства, знаний, религиозных идей, порождающее периодические конфликты элиты с определенными частями нижних слоев.
"В действительности можно сказать, что вся история цивилизованного человечества, — говорит Г.Моска, — сводится к конфликту между стремлением господствующих элементов монополизировать политическую власть и передавать обладание этой властью по наследству и стремлением к вторжению на их место новых сил». Существуют, впрочем, и силы, действующие в пользу относительной стабилизации. Этому способствует консервативная сила традиции, в соответствии с которой многие из нижних слоев просто свыкаются со своим ущемленным положением.
Значение идей Моски
Оценивая вклад Гаэтано Моска в развитие итальянской и мировой социологии, отметим, что с его именем, как и с именем Вильфредо Парето, связано изменение парадигмы в политико-социальных исследованиях, т. е. переход от либеральных классических концепций к концепциям элит. Он показал иллюзорность надежд либералов и социал-демократии на проведение в жизнь либеральных и демократических принципов и идеалов, продемонстрировал реальную работу парламентарной системы и увидел опасность перерождения парламентарной демократии в олигархию.
Спор между Моска и Парето о приоритете в данной области, разгоревшийся в начале XX в., представляется в наше время беспредметным. Различия в теориях обоих социологов, а также в понятиях («властвующая элита» у Парето и «правящий класс» у Моска) при близости результатов говорят лишь о том, что оба они увидели сходные черты развития своей страны и выразили предчувствие наступления тоталитаризма.
Исследователи итальянской социологии отмечают, что концепцию элит более детально разработал Парето, причем с акцентом на экономические явления. Моска основное внимание уделил структуре политического механизма.
Книги Моска оригинальны, он не является последовательным приверженцем какой-либо одной философской и социологической школы. Велико влияние на него позитивистской социологии, так как он исходил в своем исследовании из констатации неизменных функциональных законов и применял историко- сравнительный метод объективного анализа, недооценивая (или не замечая?) при этом проблематики неокантианской школы (что про явилось в критических замечаниях в адрес Спенсера, упрекаемого в априорности выбора критериев различения политических типов).
Марксизм отвергался им вполне четко, и тем не менее его знакомство с работами Маркса не прошло бесследно, так как в проблеме образования и смены правящих классов наряду с психологическими факторами учтены и роль частной собственности на землю, и появление новых источников богатств. Даже в критике марксизма он формально пользовался марксистскими терминами и стилем.
Моска не предстает, однако, как приверженец консервативной или же реформистской линии, в чем его упрекали многие советские критики. Скорее мы видим в нем вдумчивого аналитика и проницательного политика, которому политическая ситуация его времени не дала радужных надежд. Труды его окрашены в минорные тона, но он и не является законченным пессимистом, так как стремится найти хоть какие-нибудь основания для политического развития в сторону более полной демократии (несмотря на иллюзорность надежд на демократические идеалы), преодоления бюрократизации общества и тенденции к формированию олигархии.
Теория олигархии и понимание элиты Роберто Михельса
Роберт Михельс (1876—1936)—немецкий политолог и социолог. Наряду с Г.
Моской, В. Парето считается одним из основателей элитологии, а также
социологии политических партий. Первые политологические сочинения Михельса
отличались руссоистско-синдикалистским максимализмом; в них утверждалось,
что подлинная демократия — непосредственная, прямая, а представительная
демократия несет в себе зародыш олигархичности.
В своем главном труде «Социология политической партии в условиях
демократии» (1911) Михельс приходит к выводу, что олигархия — неизбежная
форма жизни крупных социальных структур. Известность Михельса связана
прежде всего со сформулированным им «железным законом олигархических
тенденций»: демократия, дабы сохранить себя и достичь стабильности,
вынуждена создавать организацию, а это связано с выделением элиты —
активного меньшинства, которому масса должна довериться, так как не может
осуществлять свой прямой контроль над этим меньшинством. Поэтому демократия
неизбежно превращается в олигархию. Демократия не может существовать без
организации, управленческого аппарата, элиты, а это ведет к закреплению
постов и привилегий, к отрыву от масс, к несменяемости лидеров, к вождизму.
Функционеры левых партий, особенно избранные членами парламентов, меняют
свой социальный статус, превращаются в правящую элиту. Харизматических
лидеров, поднимающих массы к активной политической деятельности, сменяют
бюрократы, а революционеров и энтузиастов — консерваторы и приспособленцы.
Многие современные политологи находят в концепциях Михельса аргументы
против прямой демократии, против возможности существования общества без
элиты. В последних работах склонялся к апологии фашизма и авторитаризма. Но
самое главное - Михельс исследовал социальные механизмы, порождающие
элитарность общества. В основном солидаризируясь с Моской в трактовке
причин элитарности, Михельс особо выделяет организаторские способности, а
также организационные структуры общества, стимулирующие элитарность и
возвышающие управляющий слой.
Он сделал вывод, что сама организация общества требует элитарности и
закономерно воспроизводит ее. В обществе действует "железный закон
олигархических тенденций". Его суть состоит в том, что неотделимое от
общественного прогресса развитие крупных организаций неизбежно ведет к
олигар-хизации управления обществом и формированию элиты, поскольку
руководство такими объединениями не может осуществляться всеми их членами.
Эффективность их деятельности требует функциональной специализации и
рациональности, выделения руководящего одра и аппарата, которые постепенно,
но неизбежно выходят из-под контроля рядовых членов, отрываются от них и
подчиняют политику собственным интересам, заботятся в первую очередь о
сохранении своего привилегированного положения. Рядовые же члены
организаций недостаточно компетентны, пассивны и проявляют равнодушию к
повседневной политической деятельности. В результате любой, даже
демократической организацией всегда фактически правит олигархическая,
элитарная группа. Такие наиболее влиятельные группы, заинтересованные в
сохранении своего привилегированного положения, устанавливают между собой
различного рода контакты, сплачиваются, забывая об интересах масс.
